Читер

В эту секунду готовый нанести удар резиновой дубиной к Паше подскочил один из охранников. Читер остановил его резким ударом ноги в корпус. От чего секьюрити упал на спину. После падения тот выхватил из-за пол пиджака пистолет. Но когда охранник направил оружие на Пашу, тот необычайно высоко подпрыгнул, переворачивая кортик в правой руке острием на него. Еще мгновение и лезвие было совсем близко от головы секьюрити. Он истошно заорал.

Павел завис над ним недвижимо в воздухе. Кортик схватил яркий блик и злобно сверкнул. Это продолжалось всего какой-то миг. Затем лезвие рывком вошло в грудь секьюрити.

По заасфальтированной дороге с двухсторонним движением ехало три машины. Свет их фар сливался со светом уличных фонарей и выдавал движение колоны. Дорогу окружали с одной стороны, тонущие в темноте, двадцатиэтажки, а с другой трамвайная линия и за ней невысокие серые дома, еле заметные в темноте. Первым ехал черный с белыми дверями милицейский джип ЭОМ 3, за ним два темно-синих фургона и замыкал колону серебристый милицейский Бирельс с выключенными сиренами.

В фургоне было сумрачно. Тусклая лампочка под потолком еле освещала шесть здоровых милиционеров, сидящих на скамейках у стен. Всем им было около тридцати, но лица почти у всех были покрыты, помимо щетины, морщинами. Несмотря на это, лицо каждого правоохранителя светилось от радости. На каждом был надет поверх камуфляжной формы бронежилет с выпирающими кевларовыми пластинами, и каждый держал при себе потрепанный временем автомат Калашникова — Акм74/2у.

— Э-э-эх! Как люблю клубы…. Ну, что парни повеселимся сегодня? — спросил, улыбаясь, рыжеволосый милиционер с длинными бакенбардами у остальных.

Милиционеры одобрительно захихикали.

— Спарки, смотри, не перестарайся, как в прошлый раз. А то начальство и мы задолбемся тебя отмазывать, — ответил с серьезным выражением лица старший правоохранитель, сидящий у задних дверей фургона.

Рыжеволосый перестал улыбаться. Ему показалось, что он сказал, что-то лишнее, но его оппонент тут же добавил, уже веселым тоном:

— Ладно, не сцы. Сегодня найдем кого помять. Эти говнюки в клубе получат по первой программе.

— Да блин, представьте блин, как мы им вечеруху то наломаем, — добавил милиционер с коротко постриженной кирпичеобразной головой и толстыми губами, сидящий у стенки кабины.

Каждый из правоохранителей на какой-то миг задумался о чем-то своем — то ли о том кого они будут „тревожить“ или как вечеруху будут „наламывать“.

Фургон подскочил, очевидно, проехавшись по яме, а затем начал круто поворачивать.

— Вот, черт! Копейченко, кто тебя за руль посадил? Ты ж, блин, не в формуле 1,- спросил рыжеволосый у водителя через небольшое окошко в стене.

Но ответ он так и не получил, так как громко заработала рация в кабине водителя:

— Это, старший лейтенант Судаков. Мы уже почти на месте, так что одевайте свои гандоны на морды и вперед!

Правоохранители, ворча и толкаясь локтями в тесноте, начали надевать на головы черные маски с прорезями для рта и глаз. В этот момент фургон затормозил и, сидящий уже в маске оперативник открыл задние дверцы. В середину фургона ворвался свежий и прохладный воздух. Милиционеры по одному начали выпрыгивать на заасфальтированную площадку, стуча каблуками черных ботинок об асфальт. Прямо перед ними был большой многоэтажный дом с обложенными плиткой стенами, который угрюмо навис над правоохранителями. Свет горел только в некоторых окнах. Они пошли в сторону кабины фургона, но тут же с криком „Работаем!“ побежали вперед. Сделать это их заставило происходящее на крыльце клуба.

Клуб представлял собой одноэтажное здание, правда, сам он находился в подвале этого здания. Сверху было только его крыльцо из нескольких ступенек площадки перед большой железной дверью, над которой горела вывеска „Леденец“. За дверью было помещение с кассой, постом для охраны и лестницей вниз.

Несколько сотрудников в гражданском, из ранее подъехавшего джипа, ловили выбегающих из клуба людей. „Стоять — ОБЛОМ! Стоять — милиция! Куда! Все назад в клуб! Лови их! Лови! Вон еще один побежал! Лови его!“ — кричали они. Несколько ОБЛОМ'овцев устремились в темноту за убегающими людьми.

„Вперед! Вперед! Блокируем их!“ — заорал Спарки, стремясь ко входу в заведение.

Подоспевшие сотрудники, вломились в клуб. На первого вошедшего милиционера в маске набросилась ярко накрашенная девушка в синей куртке и джинсах, пытаясь проскочить через него.

— Пусти-и-и! Пусти! Он бьет всех без разбора! Выпустите меня! — громко кричала она взахлеб.

Но тот прервал попытку девахи, пнув ее прикладом в грудь. Девушка, хрипя, отлетела в сторону, упав на парня, который также рвался вон из клуба.

— Что, наркоманка, галюны отлавливаешь? А ну стоять всем! — рявкнул правоохранитель.

— Суки, куда ломитесь! Всем стоять — это ОБЛОМ! — заорал другой правоохранитель, хватая за шиворот парня, и разворачивая его к стене.

— Нет, пустите! — кричал он в ответ.

Милиционер, прижав того к стене, навалился на его спину сверху локтем и, давя весом, ладонью, что было сил начал шлепать по его телу, проводя обыск. От каждого хлопка парня подкашивало ниже к полу. Другие оперативники стали, заграждать лестничный проход, не давая выйти остальным клабберам. Началась жуткая суматоха.

Максим сидел в джипе ЭОМ 3 на кресле рядом с водителем. На нем был серый костюм. А за рулем был его сотрудник в форме — старший лейтенант Николай Судаков. У обоих были очень обеспокоенные лица. Они вслушивались в переговоры оперативников, доносящиеся из рации, встроенной в панель приборов автомобиля. У Максима кончилось терпение, и он схватил микрофон рации:

— Что у вас там происходит?

Сквозь шипение послышалось.

— У нас тут проблема. Какой-то псих в клубе устроил драку. Мы сейчас пробираемся в середину. Здесь все наружу рвутся! Будут, какие либо приказы по этому…. Черт, да отойди ты!

Максим на какой-то миг задумался, нервно водя глазами, словно искал где-то ответ, а потом уверенно сказал:

— Из клуба никого не выпускать. Придурка нейтрализовать немедленно. Приказ ясен?

— Ясен. Но, послушайте… тут Ксения Ксенонова со своей охраной. Они очень настаивают на том, что бы их сейчас же выпустили.

— Твою налево, только ее нам не хватало, — милиционер нервно потер правой рукой подбородок и той же рукой шлепнул по колену, — Ладно. Выпустите Ксенонову с охраной и все. Принимайтесь за работу.

Максим положил рацию и достал мобильный телефон. Он быстро набрал номер и сказал, ответившему абоненту:

— Маслан, через пять минут у черного входа…. Будет мой человек. Все давай.

Он отключил телефон и повернулся к водителю.

— Все, Колька, — твой черед.

— А если спросит — почему не оба сразу? — спросил Судаков у своего шефа.

Максим взял с заднего сиденья большой чемодан (там остался еще один такой же) и обратился к подчиненному:

— Скажешь, что для страховки.

— Ладно.

Николай, захватив ценный груз, открыл дверь и вышел. В этот момент с дверей клуба сквозь заслон ОБЛОМовцев и многочисленные крики вслед вышла, буквально, блестящая девушка. Ее пышные золотистые локоны скатывались каскадом на сверкающую множеством черепицеобразных лоскутов блузку. А черные обтягивающие штаны вместе с высоким каблуком на лакированных туфлях придавали ей какого-то породистого вида. Это была дочь конкурента Обвального — Ксения Ксенонова.

За ней следом вышли, озираясь по сторонам, два здоровых телохранителя в строгих костюмах.

— Мужланы чертовы! Вам бы так ваши сраные концерты херачили! Ненавижу вас!!! — громко кричала Ксения всем встречным ОБЛОМовцам, размахивая руками и направляясь с охраной к уже подъехавшему за ней авто.

Полковник Песчаников сопроводил крикливую барышню злобным взглядом и пробубнил себе под нос:

— Подожди-подожди: Валерий Петрович прейдет к власти, а там ты у нас и по клубам и по ресторанам и по отделениям полетаешь. Истеричка хренова — тьфу!