Кровавая королева

— Если он когда-нибудь настанет, — добавила я, хотя и знала, что так будет.

Иногда он молча смотрел на меня, и я ощущала, как внутри у меня зарождается желание. Мне было одиноко. У меня был муж. И тем не менее, между нами оставалась непреодолимая пропасть, созданная моей обидой и его отчужденностью. Он никогда не приходил ко мне ночью, и в какой-то мере меня это продолжало радовать. Однако теперь я начинала гадать, когда это кончится.

— Думаю, твой муж — хороший человек, — заметила как-то Мэв. — И тебе следовало бы помнить, что королева не может произвести на свет наследника без помощи короля.

— Бессовестная! — вскричала я. — Но поскольку я не королева, меня это не касается.

Унылые дни тянулись бесконечно, с утра до вечера все было окутано тусклой дымкой — испарениями масляных лампад и сладковатым дымом, поднимавшимся от горящего торфа. Холод просачивался через толстые стены, и ледяная сырость проникала в комнаты сквозь трещины, несмотря на ставни и тяжелые пологи. Иногда мне приходилось надевать на себя практически все свои платья, а моего сына мы закутывали до такой степени, что из-под груды одеял виднелись лишь глаза цвета индиго и розовая пуговка носа. Я приказала слугам затянуть все окна промасленными кожами. Это помогло справиться со сквозняками, но зато теперь мы не видели, что делается снаружи, и время от времени кто-нибудь отдирал кожу, чтобы посмотреть на улицу. Обычно это была Биток, которая переносила заключение ничуть не лучше, чем я.

— В некоторых церквях и крепостях, расположенных за Британским островом, окна закрывают разноцветными стеклами, — сообщила она нам, выглядывая из окна одним морозным утром. — Солнечный свет придает стеклам цвет рубинов, сапфиров и изумрудов. А еще я слышала, что там строят величественные цитадели из камня, которые называются замками.

— Откуда ты знаешь? — спросила Элла.

— Мне рассказывал отец Ансельм, — улыбнулась Биток. — Только представьте себе такую красоту.

Я слушала ее с интересом. В Шотландии были каменные церкви, и на некоторых фермах стояли дома, сложенные из камней, но чаще встречались плетеные хижины, крытые тростником и соломой. Даже самые большие крепости строились из дерева на каменном фундаменте.

— Каменная цитадель или церковь со сверкающими стеклами поистине могут вызвать восхищение, — промолвила я, надеясь на то, что и мне когда-нибудь доведется увидеть такие чудеса.

Пока весь мир за пределами крепости стоял окутанный инеем и ветви деревьев были облачены в ледяные чехлы, мы сидели у огня, попивая горячий суп или разогретое вино со специями и слушая музыку или истории, которые рассказывал нам бард Дермот. На озере под крепостным холмом то и дело громко трещал лед, мы вскакивали, а потом разражались смехом.

— Это икает старуха Кейлих, — говорил Дермот, намекая на легендарную каргу, которая якобы жила в глубине гор. — Она держит у себя в плену прекрасную Бригиду и лишает землю солнца и цветов. Она бы рада навсегда заморозить мир, чтобы он стал таким же безрадостным, как ее нрав. Но Бригида вырвется на свободу. Ей суждено спастись, а старуха Кейлих будет ловить ее снова и снова, и так из века в век.

У Дермота было много историй, ибо любой бард должен знать по одному сказанию на каждый день года. Кроме того, он сочинял собственные поэмы, и я диву давалась, как ему удавалось их запоминать; подозреваю, он пользовался разными хитрыми приемами, например, клал камень себе на живот, когда оставался один в своей комнате.

Наконец, холод начал отступать, и снег стал таять под полуденным солнцем. И вместе с Бригидой, вырвавшейся на свободу из каменной темницы старой ведьмы, вышли из крепости и мы, радуясь тому, что нам удалось пережить такую тяжелую зиму. Мы открыли окна, слуги собрали с пола старый грязный тростник и унесли его, чтобы сжечь. Пол вымыли, застелили свежим тростником и повсюду разбросали первые цветы — крокусы и подснежники, — перемешав их с сосновыми и еловыми ветвями для свежего аромата, по которому мы все так соскучились. Жаровни и переносные печки вычистили, а торфяные блоки сложили концентрическими кругами, чтобы зажечь их заново.

Воздух был настолько насыщен ароматами цветов, свежим ветром и солнцем, что я ощущала себя захмелевшей от него.

Я рвалась на волю.

— Элла, найди, пожалуйста, Ангуса Мак Фергюса, — попросила я наконец, — и вели ему оседлать лошадей. Скажи, что я хочу проехать верхом, а он может сопровождать меня.

Она кивнула и выбежала во двор.

— Мэв, присмотри, пожалуйста, за Лулахом. Я ненадолго, а если он проголодается, покорми его жидкой кашкой.

— Ты поедешь с одним Ангусом? Будучи госпожой Морея и дочерью Боде, ты должна иметь при себе вооруженный эскорт, — напомнила мне Мэв, — и, как минимум, одну женщину, если ты собираешься выехать из крепости. Возьми с собой Биток.

Моя троюродная сестра с радостью согласилась, и мы отправились переодеваться. Я надела коричневый плащ и прочные кожаные сапоги, которые прислала мне Долина.

Уже через час над нами вились чайки, свидетельствуя о том, что мы приближаемся к восточному побережью, где Морей выходил к Северному морю. Ангус и Шон, еще один из стольников Макбета, прихватили с собой пару ястребов — птицы тоже с трудом перенесли зиму, — и мы выпустили их и поскакали за ними вдогонку. Мы то подзывали их свистом, то снова отпускали. Птицы, как и мы, наслаждались благоуханным весенним ветром.

Берег находился в четырех-пяти лигах от Элгина, и постепенно пустошь сменилась заливными лугами, которые вели к дюнам. Вдали виднелось шелковое полотнище моря, и мы заметили дельфинов, которые нередко посещали береговую линию Морея. Шон сказал, что увидеть их ранней весной сулит удачу.

Движимая любопытством и восхищением, я захотела подъехать ближе к берегу. Биток и Шон стали подзывать птиц, а Ангус, как сварливая нянька, последовал за мной.

— Ты что, боишься, что я с непривычки сломаю себе шею? — спросила я.

— Меня беспокоят пираты и разбойники, — ответил он. — Ведь ты — маленькая королева Морея. Мы можем проехать еще пару лиг на север — там есть небольшая бухта. Твоя служанка хотела собрать цветов. — Его кислый вид красноречиво говорил о том, что сопровождение дам для сбора цветов не соответствует его положению одного из лучших воинов Макбета.

— Хорошо, раз Биток так хочет, — сказала я, и мы двинулись дальше. Чайки разлетались, как серый пепел, когда в небо взмывали наши ястребы. Биток обладала особым даром отыскивать нужные травы, и вскоре она спешилась и принялась рассматривать какие-то растения. Шон тоже остановился, чтобы помочь ей, а я вместе с Ангусом проехала дальше. Мне не терпелось увидеть океан.

Я спешилась и двинулась вдоль берега, где море образовывало заводи, а воздух был пропитан морскими брызгами. Я взобралась на валун и стала смотреть на воду. Ангус с недовольным видом потребовал, чтобы я спустилась и вернулась обратно.

— Смотри! Дельфины! — воскликнула я и лишь потом заметила, что они плывут за длинным изогнутым судном, которое скользило по волнам. Ладья викингов. И еще одна.

У меня перехватило дыхание, а Ангус стащил меня вниз и спрятал за камни. Он жестом показал мне, чтобы я молчала, и вытащил кинжал.

Нос у обеих ладей был высоко загнут вверх и украшен резными головами, что свидетельствовало о том, что это — военные суда. Пока мы за ними наблюдали, более мелкое судно причалило к берегу, и из него, разбрызгивая воду, выскочили четверо человек, поспешно бросившихся к берегу. На них были шлемы, штаны, рубахи и кожаные нагрудники, скрывавшиеся под плащами. На поясе у всех висело оружие.

На фоне жемчужно-серого неба хорошо были видны силуэты остальных членов экипажа, которые остались в лодке. Более крупное судно оказалось многовесельным, а маленькое было обычной ладьей с десятью парами весел. Обычно такие легкие и подвижные суденышки, приспособленные для захода в бухты, использовали для путешествий, а не для торговли и ведения военн лх действий. Кроме того, как мне было известно, их использовали лазутчики и грабители.