Загадки ленд-лиза

Стеттиниус Эдвард

Загадки ленд-лиза

Формула победы

От издательства

Мы предлагаем вниманию читателей очень редкое издание — первый полный перевод на русский язык книги американца Эдварда Стеттиниуса «Ленд-лиз — оружие победы». Автор — начальник Управления по соблюдению Закона о ленд-лизе. В США книга вышла в 1944 году и сразу же стала знаменитой. На нее нередко ссылались и в нашей стране, но не переводили для широкого читателя и не издавали...

Книга не устарела, хотя и прошло уже больше полувека с момента ее издания. Наоборот, у нас так мало писали об этой стороне войны, что прочтение перевода записок Стеттиниуса способно, как нам кажется, произвести сегодня в некотором роде сенсационное впечатление.

Роль ленд-лиза, т.е. западных поставок в годы Великой Отечественной войны, советскими историками, естественно, умалялась. В последние годы, наоборот, у отдельных публицистов пошел перехлест в сторону чуть ли не решающей роли ленд-лиза в нашей победе. В приложении в порядке дискуссии мы публикуем разные точки зрения современных исследователей на этот вопрос.

Часть 1. Формула победы

Глава 1. План победы

— Предположим, у моего соседа загорелся дом, а у меня есть длинный шланг. Если сосед возьмет мой шланг, наденет его на свой пожарный кран и погасит пламя — значит, он справится с огнем с моей помощью. И как же я себя при этом буду вести? Разве я скажу ему: «Сосед, знаешь, я заплатил за шланг, скажем, пятнадцать долларов, так ты мне их уплати за пользование шлангом»? Нет, мне не нужны эти деньги — мне только нужно, чтобы сосед вернул шланг, когда пожар потушен.

Так говорил наш президент, обращаясь к репортерам, собравшимся в Овальном кабинете на еженедельную пресс-конференцию 17 декабря 1940 года.

Во время этой беседы с журналистами президент привел для примера событие, которое могло произойти в любом американском городе: сосед помог соседу в беде. Но в этом случае, помогая погасить пожар в доме соседа, человек заботился и о себе: ведь пламя могло перекинуться и на его собственный дом. И пока пожар не потушен, здравомыслящие люди не тратят время на разговоры о том, сколько стоит шланг. Главное, чтобы этот шланг незамедлительно послужил спасательной цели: погасить огонь.

Президент привел этот пример не ради красного словца. В то время в мире уже бушевал один из самых страшных пожаров в истории человечества. Еще в 1931 году в Маньчжурии вспыхнуло его пламя, но тогда казалось, что оно слишком далеко и не представляет особой опасности для остального мира. Но в 1937 году пожар японской агрессии разгорелся с новой силой, угрожая на этот раз охватить весь Китай и перекинуться на огромный Восточно-Азиатский регион.

А в Европе огонь войны тлел еще с 1933 года, время от времени вспыхивая в разных странах: в Эфиопии, Испании, Австрии, Албании и Чехословакии.

Но страны и народы, которых пожар еще не коснулся, не думали о том, чтобы объединить усилия и погасить этот огонь, пока он не заполыхал вовсю. И в сентябре 1939 года вдруг вспыхнуло яростное пламя нацистской агрессии, которое всего за десять месяцев поглотило Польшу, Данию, Норвегию, Голландию, Люксембург, Бельгию и, наконец, Францию. И вот теперь, в декабре 1940-го, Британия в одиночку вела отчаянную битву за то, чтобы это страшное пламя не перекинулось через узкий Ла-Манш на ее землю, а затем — через Атлантику на Американский континент.

Мы, жители Соединенных Штатов, следили за распространением пожара со смешанным чувством. Подобно англичанам и французам мы в международных делах исходили в первую очередь из глубокой неприязни к войне. Но именно это обстоятельство вызывало наши колебания и сомнения.

С одной стороны, мы были уверены, что наша страна не должна снова пережить трагедию войны. Начиная с середины 30-х годов мы разработали систему законов о нейтралитете, которые имели целью не допустить войну в наше полушарие, изолировав нас от любых стран, вовлеченных в войну в других частях мира. И в то же время большинство американцев инстинктивно чувствовали, что наша страна не сможет наслаждаться мирной жизнью, если остальной мир будет охвачен войной. Мы понимали это с тех пор, как подписали в 1929 году Пакт Келлога-Бриана, провозгласивший отказ от войны как инструмента национальной политики. Мы не признали завоеваний Японии, Италии и Германии, нарушивших это положение. Снова и снова наша страна подчеркивала стремление к миру и мирному разрешению международных проблем.

По мере углубления мирового кризиса в 30-х годах для нас становился все очевиднее тот жестокий факт, что три страны стали на путь агрессии. Если бы наша страна начала сотрудничать с другими миролюбивыми нациями, чтобы остановить агрессоров, прежде чем они смогут угрожать нам самим, это в конце концов могло вовлечь нас в войну против этих агрессоров. Однако если сидеть сложа руки, предоставив агрессорам возможность продвигаться вперед победным маршем, то это может закончиться необходимостью воевать в одиночку против целого мира, чтобы защитить собственную страну. Пока мы таким образом колебались, неуклонно росла мощь держав оси и, соответственно, возрастала угроза нашей собственной безопасности.

Теперь, задним умом, мы понимаем, что если бы у нас, американцев, как и у других демократических стран, достало политической воли остановить Японию в 1931-м, Италию в 1935-м, а Германию в 1936 году, даже если бы потребовалось применить силу, то нам не пришлось бы теперь сражаться в величайшей войне, какую знала история. Но в то время нам трудно было принять тот факт, что в мире существуют могущественные державы, ставшие на путь неограниченных захватов с помощью обмана, коварства, экономической и политической экспансии и, наконец, военным путем.

Когда в 1937 году агрессия началась по-настоящему, наш президент сказал: «Пусть никто не воображает, что американцам удастся остаться в стороне, что Америку никто не тронет, что Западное полушарие не подвергнется агрессии». Я думаю, тогда большинство американцев душе понимали его правоту. Но мы, так же, как англичане и французы, гнушались войной, и пробуждение наше происходило медленно, постепенно. Англия и Франция пробудились прежде нас, так как опасность была от них в непосредственной близости, и все же это произошло слишком поздно, чтобы успеть спасти Францию.

Только в конце весны 1940 года, когда Англия в минуту смертельной опасности осталась одна и война могла перекинуться за океан, мы, американцы, решились наконец готовиться к самозащите.

И вот в декабре 1940 года США столкнулись с новым печальным фактом. Выяснилось, что Великобритания, Китай, как и другие страны, сражающиеся с державами оси, не будут получать из нашей страны достаточного количества оружия, необходимого для продолжения войны, до тех пор, пока мы не станем чем-то гораздо большим, чем дружественный им продавец оружия на основе одного бизнеса. Сейчас от нас требовалось не просто расширять продажу оружия этим странам, но предпринять некие новые серьезные шаги в этой области.

Суть решения, которое предлагал на пресс-конференции 17 декабря президент США, начав ее своей притчей о шланге, состояла в том, что всей нации следует поступить так же, как поступит любой гражданин, когда пламя пожара охватывает дома соседей. Нам надлежало отправлять военное снаряжение, которое мы могли выделить при создании собственной обороны, нашим соседям, которые уже боролись с пожаром войны. Помогая им защищать свои дома, мы тем самым создавали необходимые условия и для защиты собственного дома. Решение же деловых вопросов между нами и соседями должно было подождать до тех пор, пока не минет опасность. В этом и состояла суть того явления, которое мы теперь называем ленд-лизом.