Страница 4 из 25
— Я читала его книги, письма, все, что он писал маме или нам, и знаю точно, что мое место там, в Африке, с ним!
Зуга задумчиво погладил густые бакенбарды.
— Ты всегда умела меня вдохновить… — Неожиданно он сменил тему. — Слышала, что на Оранжевой реке нашли алмазы? — Зуга поднял бокал, внимательно разглядывая осадок на дне. — Ты и я, мы с тобой такие разные, и в то же время очень похожие.
Долив еще вина, он небрежно заметил:
— Я по уши в долгах, сестренка.
Робин похолодела, она с детства боялась этих слов.
— Сколько? — тихо спросила она наконец.
— Двести фунтов.
— Так много! — выдохнула Робин. — Зуга, неужели ты… играл? — Еще одно ужасное слово. — Играл, да?
— Ну, вообще‑то играл, — усмехнулся он, — и слава Богу, что играл, а то был бы должен на тысячу больше.
— Ты хочешь сказать… что играешь и выигрываешь? — Первоначальный ужас девушки несколько улегся, сменяясь оживленным интересом.
— Не всегда, но большей частью.
Робин внимательно посмотрела на брата, словно увидев его впервые. Двадцатишестилетний, но его самоуверенность придавала солидности — он выглядел лет на десять старше. Суровый профессиональный солдат, закаленный в схватках на афганской границе, где провел в полку четыре года. Робин знала, как жестоки были бои со свирепыми горцами, и догадывалась, что Зуга в них отличился, иначе не продвинулся бы по службе так быстро.
— Как ты оказался в долгах?
— У большинства моих сослуживцев, даже младших по званию, есть личные состояния, а я майор и должен держать марку. — Он снова пожал плечами. — Охота, обеды и ужины для друзей, поло…
— Как же ты расплатишься?
— Можно выгодно жениться, — улыбнулся Зуга, — или найти алмазы. — Он отхлебнул вина и сгорбился в кресле, глядя в сторону. — Я как‑то читал Корнуоллиса Харриса… Помнишь, каких мы видели зверей, когда жили в Колоберге?
Робин молча покачала головой.
— Ну да, ты же была еще маленькая, — кивнул Зуга. — А я вот помню. Газели, антилопы гну — целые стада на пути в Кейптаун. Однажды ночью видел даже льва в свете походного костра. Харрис в своей книге описывает охотничьи экспедиции до самой Лимпопо — так далеко еще никто не заходил… кроме отца, конечно. Черт возьми, это куда занятнее, чем бить черных антилоп или фазанов. Знаешь, сколько Харрис отхватил за свои рассказы? Почти пять тысяч!
Зуга отставил бокал, выпрямился и достал из серебряного футляра сигару. Закуривая, он задумчиво нахмурил брови.
— Ты вот хочешь ехать в Африку по высоким соображениям… Мне, наверное, тоже стоит туда отправиться, но по более серьезной причине — за кровью и золотом. У меня есть предложение. — Он лихо отсалютовал бокалом. — Экспедиция Баллантайнов!
Робин неуверенно рассмеялась, приняв это за шутку, однако послушно подняла бокал, все еще почти полный.
— За экспедицию! Но каким образом? Как мы туда доберемся, Зуга?
— Как зовут того типа из газеты? — поинтересовался брат, не ответив.
— Уикс, Оливер Уикс. Только с какой стати он станет нам помогать?
— Я придумаю вескую причину, — пообещал брат.
Робин припомнила, что даже в детстве Зуга обладал недюжинным красноречием и даром убеждения.
— Ты знаешь, пожалуй, я тебе верю, — улыбнулась она.
Они выпили вино, и, опустив бокал, Робин почувствовала, что счастлива как никогда.
Снова они увиделись лишь через полтора месяца. Робин выходила из вагона, а Зуга пробирался к ней сквозь сутолоку вокзала Лондон‑Бридж, возвышаясь над толпой в цилиндре и широком пальто‑накидке.
— Сестренка! — радостно воскликнул он, обнял сестру и приподнял. — Мы едем, на самом деле едем!
Нанятый кеб стоял наготове, и едва они сели, возница хлестнул лошадей.
— От Лондонского миссионерского общества не оказалось никакого проку, — начал Зуга, все еще придерживая Робин за плечи. Кеб покачивался, грохоча по неровным булыжникам. — Я внес общество в список на пятьсот монет, так их чуть удар не хватил. Пожалуй, они предпочли бы навсегда оставить отца в Черной Африке, да еще приплатили бы пять сотен, чтобы он никогда не возвращался.
— Так ты и к совету директоров ходил? — удивилась сестра.
— Оставил козыри напоследок, — улыбнулся Зуга. — Следующим номером был Уайтхолл — я встретился с первым секретарем. Он был очень любезен, пригласил меня на обед в «Травеллерс» и очень сокрушался, что не может оказать финансовое содействие. Они слишком хорошо помнят отцовское фиаско с Замбези… Однако я получил от него рекомендательные письма — не меньше дюжины, ко всем важным лицам — к губернатору колонии, адмиралу Кемпу в Кейптауне и прочим.
— На письмах далеко не уедешь, — вздохнула Робин.
— Потом я направился к твоему газетному приятелю, — продолжал брат. — Удивительный коротышка, подметки на ходу рвет! Едва я заикнулся, что мы собрались в Африку искать отца, как он подскочил и захлопал в ладоши, как мальчишка на кукольном представлении про Панча и Джуди. — Зуга крепче обнял сестру. — Признаюсь, твое имя я использовал вовсю, и это сработало. Малыш получит все права на издание наших путевых журналов и дневников и на обе книги в придачу…
— Обе книги? — Робин испуганно отшатнулась.
— Ну да, обе, — усмехнулся он, — твою и мою.
— Я должна написать книгу?
— А как же! Экспедиция глазами женщины. Я уже подписал договор от твоего имени.
Робин рассмеялась, с трудом переводя дух.
— Не слишком ли ты торопишься?
— Коротышка Уикс подписался на пять сотен, — деловито продолжал брат, — а следующим в списке было Общество борьбы с работорговлей, тут все пошло как по маслу. В патронах у них его королевское высочество, а он читал отцовские книги. Мы должны доложить о положении дел во внутренних районах к северу от тропика Козерога, и получаем за это еще пятьсот гиней.
— Зуга, ты просто волшебник!
— Ну и, наконец, Лондонская Богоугодная компания по торговле с Африкой, которая последние сто лет работает исключительно с западным побережьем. Я убедил их в срочной необходимости заняться и восточным, в результате чего был назначен агентом компании с заданием изучить местный рынок пальмового масла, копаловой смолы, меди и слоновой кости. Имеем с них последние пять сотен и винтовку Шарпса в подарок.
— Полторы тысячи гиней! — ахнула Робин.
Зуга кивнул.
— Вернемся домой с шиком.
— Когда?
— Отправимся на американском торговом клипере, что через шесть недель отплывает из Бристоля к мысу Доброй Надежды и далее в Мозамбик. Я возьму отпуск из армии на два года — тебе придется сделать то же самое в миссионерском обществе.
События мелькали одно за другим, как во сне. Совет директоров Лондонского миссионерского общества, возможно, от облегчения, что не придется платить за переезд и обустройство Робин в дебрях Черного континента, проявил неслыханную щедрость, решив сохранить за Робин ее жалованье на время отсутствия, и осторожно пообещал по возвращении пересмотреть условия работы. Если она проявит себя, то получит постоянное место в Африке. Это было даже больше, чем ожидала Робин, и она принялась рьяно помогать Зуге готовиться к отъезду.
Дел оказалось так много, что шести недель едва хватило, но вскоре гору экспедиционного оборудования погрузили в трюм изящного балтиморского клипера.
Ходовые качества «Гурона» вполне соответствовали его внешнему виду, оправдывая выбор Зуги. Под умелым управлением Мунго Сент‑Джона корабль забирал к западу, чтобы пересечь экваториальную штилевую полосу в самом узком месте. Не потеряв из‑за штиля ни одного дня, «Гурон» пересек экватор в 29° западной долготы, и капитан тут же взял влево навстречу юго‑восточным пассатам. Корабль лавировал круто к ветру, сопровождаемый стайками летучих рыб, и лишь когда на горизонте показался остров Тринидад, хватка пассатов наконец ослабла. С ревом налетел норд‑вест, и подхваченный им «Гурон» помчался вперед под сплошной низкой пеленой, через которую дни и ночи напролет не пробивались ни солнце, ни луна, ни звезды, и в результате едва не оказался выброшенным на берег в двухстах милях к северу от мыса Доброй Надежды, места своего назначения.