Конан Полководец

Его здоровенные охранники, один в фартуке кузнеца, другой по виду охотник, казались флегматичными и туповатыми парнями. Они стояли, готовые подчиниться любому приказу своего повелителя, хотя и не проявляя скорости или инициативы. В них, как и в Ларе, тоже не было ничего зловещего, но Конан знал, что за их плотно сжатыми губами запросто могли притаиться змеи.

Конан огляделся вокруг и увидел, что они находятся на территории лагеря, от которого мало что осталось: всего лишь одна палатка, украшенная теперь змеями и другими мистическими символами, сломанная повозка и открытый ящик с едой и вином. Его собственные лошади с понурым видом стояли неподалеку, привязанные к стволу дерева.

С того места, где еще совсем недавно кипела яростная битва, больше не доносилось никаких звуков — ни криков, ни звона оружия, не видно было надвигающихся полчищ змеепоклонников и падающих в ужасных муках динандарских солдат. Трагедия сегодняшнего утра могла быть просто сном, хотя кровь на панцире киммерийца и на полу колесницы говорила о том, что все это было наяву.

Наконец медленно Конан перевел взгляд на ту, о ком не переставал думать все предшествующие дни. Ему не хотелось смотреть на нее, и это нежелание, доходящее почти до страха, было вызвано не ее ошеломляющей красотой, а ее необъяснимым, чудовищным присутствием здесь. Он встретился с ней глазами и почувствовал, что они смотрят куда-то вглубь него с такой же, как и у ее юного повелителя, счастливой невинностью.

Лидия сидела на носилках, обложенных подушками, рядом с повозкой Лара. Одетая в пышные красивые одежды, подчеркивающие ее красоту, с подведенными глазами и накрашенными губами, она выглядела, как придворная дама при дворе короля Ласло в роскошном Бельверусе. Конан не мог видеть, остались ли метки от хлыста Фавиана на ее спине, не ее томный вид и счастливая улыбка говорили о том, что она давно оправилась от боли и позора того страшного испытания, которое вынесла когда-то в доме барона Бальдра.

— Я вижу, ты восхищен красотой моей Лидии, — самодовольно улыбаясь, произнес Лар. — Ну, иди, сядь рядом с ней и познакомься. Там тебе будет более удобно лежать на этих подушках, — Подойдя к Лидии и встав перед ней на колени, он взял ее руку в свои. — Прими как следует нашего гостя, любовь моя. Научи его мудрости нашей веры, пока я займусь кое-какими неотложными делами.

Целомудренно поцеловав ее в щеку, Лар встал и направился в сторону Конана. Киммериец понял, что любовь Лара к Лидии была не страстью мужчины к женщине, а скорее напоминала любовь к матери или старшей сестре.

Подойдя к Конану, Лар взял его за руку и повел к Лидии.

— Пойдем, не бойся! — весело сказал он. Киммериец брезгливо отстранился от него, на что предводитель змеепоклонников не обратил никакого внимания. — Вот фрукты, сыр и вино, — Лар указал на открытый ящик с провизией. — А вы идите со мной! Поможете мне дотащить эту колесницу до ручья.

Два охранника молча отошли от Конана и направились к колеснице. Конан подошел к Лидии и остановился рядом с ней, испытывая возрастающий страх, что вот сейчас из ее вьющихся пышных волос выползет тонкая извивающаяся змейка. О том, что такая змейка может быть у нее и во рту вместо языка, Конан старался не думать.

— Конан, не бойся. Я знаю, что это ты. Садись рядом со мной! Когда я впервые увидела тебя здесь, я подумала, что это Фавиан. Ты выглядел, как мертвый, и я ужасно обрадовалась. Но когда ты заговорил со своим резким киммерийским акцентом, я подумала, что у меня сейчас сердце выскочит из груди от радости! — сказала Лидия, протягивая к нему руки. — Иди ко мне, любимый, и я успокою твои раны и твою боль. Теперь я знаю, что это мне больше не понадобится, — Сунув руку под шелковое покрывало, она извлекла длинный нож со зловещим изогнутым лезвием и острый, как бритва.

— Ах, Лидия, не ты одна заготовила острый нож для Фавиана! — сказал Конан, осторожно усаживаясь рядом с ней. — Так что не удивительно, что его жизнь оказалась такой короткой.

— Фавиан мертв? А ты занял его место в замке, и барон теперь относится к тебе, как к сыну? — Лидия изумленно уставилась на него, недоверчиво качая головой.

— Нет, обоих тиранов Эйнарсонов больше нет. Их свергла женщина, очень похожая на тебя… — И Конан очень подробно, опустив только свое приключение с Калиссой, рассказал о событиях, произошедших в замке после ее изгнания оттуда. Пока он рассказывал, Лидия наложила ему на рану сухой травяной компресс, закрепив его ремнем.

— …и Эвадна умерла. Я разорвал бы на куски этих баронов, за то, что они топтались сзади и не поддержали меня, когда я вырвался вперед! — в ярости закончил он свой рассказ. — Но скажи мне, что произошло после твоего возвращения домой? Как ты оказалась вместе со змеепоклонниками?

— Лар встретил меня на дороге, когда ехал в своей повозке. Я больше никогда не увидела свой дом и своих родителей. Я была полубезумная от ненависти и едва живая от лихорадки. Но Лар не донимал меня никакими вопросами или требованиями. Он просто взял меня с собой и заботился обо мне, как настоящий друг. Мы разговариваем с ним в основном о всяких пустяках — о пении птиц, о волнах, которые ветер создает в степной траве. А эти одежды принесли ему его последователи.

— А как же насчет походов и осад? Твой юный друг — настоящий боевой генерал! — Конан бросил взгляд через лужайку на берег реки, где стоял Лар, наблюдая, как его помощники смывают с колесницы кровь. — Он завоевал десятую часть Немедии, и ему ничего не стоит завоевать ее всю.

— Я ничего не знаю обо всем этом, — пожала плечами Лидия. — Он оставляет меня в палатке, когда объезжает линию фронта. Он сам мало отдает приказов, у него есть несколько помощников, которые командуют остальными. Люди идут за ним охотно, они отдали бы свои жизни за его дело.

— Да, их ведет за ним черная власть его колдовства. Не обманывай себя, Лидия, за всеми его делами таится страшное зло, древнее, как преисподняя, как сам змеиный бог! — Конан поморщился от омерзения. — Его последователи перестают быть людьми, ты это знаешь. У них есть отвратительные знаки принадлежности к этому злу…

— Я кое-что знаю об этом, — неохотно кивнула Лидия, опустив глаза. — Он обладает силой превращения. И меня, смертную, он держит при себе только из-за прихоти.

— Похоже, ты единственная, кто последовал за ним по своей воле, тебя не обращали в веру посредством мистических змеиных укусов. Ты же понимаешь, девочка, что он не светлый спаситель. Он злой демон и рабовладелец!

— А кто не рабовладелец? — Внезапно ее глаза вспыхнули яростью. — Какой правитель этой огромной тюремной ямы Немедии не помыкает своими подданными, как рабами? Или во всей хайбории? Какой муж не унижает свою жену? — Она гневно тряхнула своими темными локонами, а ее рот скривился в презрительной усмешке. — Какой барон, мой лорд Конан, не издевается над своими подданными, избивая их кнутом? По крайней мере последователи Лара думают, что они счастливы!

К удивлению Конана, она вдруг прильнула к нему, прижавшись залитым слезами лицом к его груди, ее плечи подрагивали от рыданий, которые она не могла сдержать.

— Успокойся, дорогая, — растерянно сказал Конан и взглянул в сторону ручья, где Лар все еще возился с колесницей. — В Динандаре все переменилось, и жизнь теперь будет совсем другой. Ты можешь вернуться туда вместе со мной.

Через несколько мгновений ее рыдания стихли, и она подняла на него покрасневшие глаза. — Не знаю, поеду ли я с тобой. Я нашла свое место рядом с Ларом… — Внезапно она крепко стиснула его руку. — Но, Конан, берегись его! Он может убить одним прикосновением. Я видела других пленников, которых к нему приводили, — в основном всяких старых шаманов и колдунов. Он едва прикасается к их ртам, но успевает туда что-то затолкнуть, они говорят ему какие-то слова, а потом умирают в страшных муках… Осторожно, он идет сюда!

Конан посмотрел сквозь значительно уменьшившиеся языки пламени. Его колесницу катили обратно два помощника, а Лар гордо восседал на скамье. Лидия достала полированную деревянную шкатулку и принялась обновлять краску на лице, а Конан выудил сухую колбасу из ящика с провизией и начал с хрустом жевать ее. Почувствовав через мгновение, что жевать ему нестерпимо больно, он отложил колбасу и, взяв в руки мех с вином, стал неторопливо потягивать его, как раз в тот момент, когда колесница остановилась рядом с ними.