Конан Полководец

Узкий коридорчик между двумя комнатами был темным, но киммериец быстро нашел наощупь дверь в комнату Фавиана, откуда доносились незнакомые голоса — мужской и женский. Уперевшись спиной в стену, Конан изо всех сил надавил на дверь ногой и продолжал нажимать на нее до тех пор, пока засов со скрежетом не погнулся.

Дверь распахнулась, и Конан вбежал в комнату. Посреди пола лежал полуодетый Фавиан, лицо и обнаженная грудь которого были залиты кровью, хлещущей из его перерезанного горла. Очевидно, смерть застигла молодого лорда в самый разгар его аристократических забав — его рука еще продолжала сжимать кнут с несколькими длинными кожаными хвостами. Наверное, он не успел даже толком осознать, что происходит, потому что на его лице застыло безграничное удивление.

Из трех людей, стоявших в дальнем конце комнаты, двое были мужчины, по всей видимости фермеры, в праздничной одежде и с мечами в руках, — мечи, как заметил Конан, были незапятнанными. Третьей была женщина, вытиравшая рубашкой Фавиана свой длинный окровавленный нож и торопливо говорившая что-то остальным. Несомненно, это была та самая невинная юная невеста, которую Фавиан так нетерпеливо поджидал в своей комнате. Услышав шум выламываемой двери, она обернулась, и Конан понял, что эта девушка хорошо знакома ему, — сначала он увидел ее в лесу, когда она ускользнула от них с Фавианом, а чуть позже — в обреченной на смерть деревне.

Глава 10. Наследник

Когда Конан ворвался в комнату, мужчины застыли в немом изумлении, вероятно, приняв его за призрак мертвого Фавиана. Наконец, один из них очнулся и неуверенно шагнул вперед, подняв меч, но его остановила девушка, преградив рукой ему путь. Она смотрела на Конана, как будто собираясь что-то сказать ему, но в этот момент он почувствовал, как кто-то вцепился ему в плечо, и задыхающийся голос произнес:

— О, Фавиан, нет!

Это была Калисса, которая тоже проснулась и побежала в комнату брата. Конан обернулся, схватил Калиссу за руки и вытолкал ее обратно в темный коридор. Она кричала и боролась с ним, но он, выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, продолжал тащить ее вглубь коридора.

— Уходи, Калисса, здесь тебе нечего делать!

— Но мой брат, его убили! — всхлипывала она. — Почему ты не хватаешь этих убийц, не убиваешь их? Я знаю эту женщину… Эвадна… она была одной из тех, кто устроил бунт в Храмовой Школе. Пойдем туда!

— Теперь я должен защищать твою жизнь, Калисса. Фавиану мы уже ничем не поможем. А убийства могут сегодня ночью не кончиться.

— Нет, пусти! Пусти меня! — пронзительно кричала она. — Ты просто трус! Но ты должен выполнять свои обязанности! — Калисса отчаянно извивалась в его руках, пытаясь вырваться, ее голос срывался от рыданий. — Почему ты мне не подчиняешься? Ты с ними заодно!

Конан втолкнул Калиссу в ее комнату, не слыша за собой никакого шума преследования. Бледная, с залитым слезами лицом, Калисса с отчаянием и ненавистью смотрела на него.

— Ты телохранитель моего брата, тебе доверяли! А ты покинул свой пост в самый ответственный момент! И явился сюда, чтобы соблазнить меня, и держал меня здесь в его последний час! — Она бросилась на него, молотя кулаками по его стальному панцирю. — Убийца! Предатель!

— Тихо, девушка, не сходи с ума! Кром знает, я не питал особой любви к твоему брату, но… — почувствовав, что она пытается вытащить у него из-за пояса кинжал, Конан оттолкнул ее на середину комнаты. — Калисса, успокойся!

— Нет, подлый обманщик! Проклятый развратник! Это ты сам его и убил! — она вновь бросилась на него, пытаясь выцарапать ему глаза. — Стража, скорей сюда, хватайте этого предателя!

Конан снова оттолкнул обезумевшую девушку, и она рухнула на диван. Придя в себя через мгновение, она потянулась к столику и стала шарить по нему в поисках какого-нибудь оружия. Громкие звуки, доносившиеся из других углов дома, усилились, хотя они могли и не быть ответом на ее крики.

— Что касается Фавиана, то он умер из-за своих пороков, и я не имею к этому никакого отношения, — с горечью сказал Конан. — Но ты, Калисса… Ты-то зачем подвергаешь себя опасности? Запри за мной дверь на засов и прощай! — Он вышел, прикрыв за собой дверь, и услышал звон разбивающихся банок, которые Калисса швырнула ему вслед, а также гневные проклятия.

Пробираясь наощупь по коридору, Конан ощущал невыразимую тяжесть на душе. Как это ни печально, Калисса была такой же сумасшедшей, как и остальные члены ее семьи. Но он, пешка в руках Эйнарсонов, был теперь наконец свободен от них, и все его обязательства снимались. Теперь он уйдет, если только сможет найти дорогу из этого осиного гнезда.

Конан напомнил себе о мятежниках. Конечно, он сочувствовал им, вопреки всем разговорам о их коварстве. И эта Эвадна… Его мысли о ней были противоречивыми. Она волновала его, но почему-то он не чувствовал большого желания поцеловать ее окровавленную руку. Все эти немедийские девушки какие-то вероломные и ненадежные, лучше уж ему уйти.

Но перед уходом надо попытаться, пока дом был охвачен смятением, получить последнюю причитающуюся ему плату — так сказать, выходное пособие. Конан вспомнил о сундуке с деньгами, который видел в комнате Бальдра. Сходство о Фавианом может помочь ему беспрепятственно проникнуть туда, если только действовать быстро. А исчезнуть надо сегодня же ночью, чтобы избежать более болезненной платы.

Он подошел к двери в конце коридора и, отомкнув ее непрочный замок, заглянул внутрь. Никого не было видно, не раздавалось и никаких звуков преследования, даже яростные крики Калиссы постепенно стихли. Но зато вопли и звон оружия отчетливо доносились снизу.

Конан быстро пересек комнату и остановился у противоположной двери, но не успел он открыть ее, как она сама распахнулась, и в комнату вбежали двое, очевидно, спасаясь от погони. В первом, одетом в длинный черный плащ и шляпу, закрывавшую половину его лица, Конан сразу узнал толстого Своретту. Его спутником был Эвольд, мастер фехтования.

— А, варвар! — задыхаясь, произнес Своретта. — Твой хозяин мертв, мне уже сказали! Но не бойся, ты еще можешь на нас поработать, — Он бросил на Конана пристальный испытующий взгляд. — Если, конечно, ты не связал свою судьбу с предателями!

— Нет, с предателями я дела не имею, — холодно глядя на Своретту, Конан вынул меч из ножен. — И с вами тоже.

Резкий удар его меча мог бы убить на месте мастера шпионажа, но Своретта проворно отскочил в сторону, мгновенно достав из-под плаща свой меч, и бросился на Копана.

Мастер фехтования тут же присоединился к Своретте, и киммерийцу пришлось сражаться сразу с двумя противниками. В бешеном темпе он наносил удары направо и налево, и наконец мощным усилием он отбросил Эвольда в сторону. Мастер Фехтования был выведен из строях всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы прицельным ударом направить меч под накидку Своретты и вытащить его оттуда залитым кровью.

Толстяк зашатался, рыча от боли, его руки стали судорожно шарить под накидкой. Осознав глубину своей раны, он выпучил от ужаса глаза и, дико закричав, рухнул на пол.

— Тебе ни в чем нельзя доверять, — сказал Конан, глядя на корчившегося врага. — Даже в смерти. И работать на тебя я никогда не собирался. Не хватало мне еще дрожать от страха из-за твоих отравленных кубков или твоих прихвостней у меня за спиной, — Не обращая внимания на Эвольда он высоко поднял свой меч над шеей Своретты, затем с силой опустил его. Раздался ужасающий хруст, и голова мастера шпионажа откатилась в сторону.

Конан взглянул на Эвольда, который замер от ужаса и не пытался больше возобновить сражение. Услышав голоса в коридоре, он взглянул в ту сторону и увидел приближавшихся к дверям троих вооруженных людей в праздничных нарядах.

Эвольд повернулся к Конану. Ссадины и синяки на его лице, полученные мастером фехтования во время их первой встречи, уже зажили, хотя их желтоватые следы придавали ему нездоровый вид. Эвольд нерешительно поднял меч, но, бросив взгляд на окровавленное тело на полу, невольно попятился.