Безумие стали

Сдавленно выругался Джаб. На лице Юдина заиграла улыбка победителя; крутанув меч, он бросился на Змея. Тот прыгнул в сторону и, кувыркнувшись, перекатился за дерево. Ствол каштана поймал сталь; воспользовавшись моментом, Ларкин отступил к Нивельхейму. Витербор выдернул меч из капкана и медленно повернулся, держа клинок острием вперед.

– Ну что, Генри, допрыгался? Я всегда подозревал, что Брамберг тогда поддался тебе. На самом деле, ты ничего не стоишь как воин.

Юдин вновь крутанул оружием, сталь свистнула в воздухе. Ульрих хотел толкнуть Нивельхейма – почему застыл истуканом и не прикроет друга?! – но вовремя заметил взгляд Джаба. Тот наблюдал за происходящим на поляне с таким спокойствием, словно тут происходил обычный тренировочный бой. Витербор сделал шаг, еще один, зарычал и бросился на Ларкина. Тот невозмутимо следил за бегущей на него смертью. Нет, этого не может происходить в действительности, подумал Ульрих. Наверное, одна из шутих взорвалась слишком близко и сейчас он лежит у беседки оглушенный, а в голове творится даймон знает что. Юдин уже приблизился на расстояние прыжка, сверкнула жадная до крови сталь.

– Меч, – потребовал Ларкин и протянул руку.

Джаб мгновенно вложил фальчион в раскрытую ладонь, словно только и ждал просьбы Змея. Улыбка сползла с лица Витербора, но он не остановил замаха. Ульрих поддался вперед, неосознанно стараясь закрыть капитана Королевской гвардии, и наткнулся на локоть Джаба. Рамийский клинок ударил по тому месту, где только что находился противник. Мгновением раньше Змей прыгнул и коротко полоснул Юдина фальчионом по животу.

Ульрих отступил, его била дрожь. На камзоле Витербора отворилась красная, с кровавой бахромой, щель. Он пытался зажать её и сквернословил сквозь зубы. Истошно закричала леди Кларисса. Она подбежала к стоящему на коленях любовнику, но тут же застыла, с ужасом глядя на сочащуюся сквозь пальцы Юдина кровь. Змей уже поднялся и, вытерев клинок платком, подал его Джабу.

– Спасибо, благородный сэр! Однако, ты не торопился.

– Я думал, ты играешь с ним, не хотел мешать, – развел руками Нивельхейм.

Ульрих не верил своим ушам. Эти двое говорили так, словно находились на турнире, а ведь только что одного из них чуть не убили! Как бы и ему научиться такому презрению к смерти?

– Выживет? – спросил Джаб, мотнув головой в сторону поверженного.

– Раз ругается, вероятно, – ответил Ларкин. – Я хотел лишь его остановить.

– Что?! – вклинилась в разговор очнувшаяся Кларисса. – Рана не опасна?

– Разве мог я лишить такую прекрасную леди любимого воздыхателя?

– Перестаньте, граф! Не обязательно было доводить до этого! – поняв, что Юдину ничего не угрожает, мать быстро взяла себя в руки и уже поправляла сбившийся набок парик. Ульрих смотрел на неё с подозрением – сейчас еще охмурит обоих воинов и уговорит их молчать! Но Ларкин отстранился, стоило только матери попытаться взять его под руку.

– Леди, сейчас вы немного не в себе, поговорим завтра. Вашему другу нужна помощь, если не хотите, чтобы он истек кровью.

– Ох, конечно.

– Пошел ты к даймону, Ларкин! – прохрипел Витербор.

– Сначала позову вашего оруженосца, – парировал Змей. – Мы с виконтом видели его в аллее по дороге сюда.

Ульрих тут же вспомнил о Жюле Кароте и его разведчиках. На ловца и зверь бежит! Но сначала… Юноша вломился в кусты, не обращая внимания на колючки, и вернулся на поляну с мечом в одной и тростью в другой руке.

– Я и забыл про вас, виконт Тронвольд! Моё почтение, спасибо, – поблагодарил Ларкин, принимая убежавшего Мстителя.

– Сэр, разрешите мне пойти с вами?

– Конечно! Вы правы, нужно пока оставить вашу матушку наедине с нашим бретером. Им есть что сказать друг другу.

– Сдохни, Ларкин!

– Только после вас, виконт. Пойдемте, господа?

Змей и Джаб пошли сквозь малинник. Ульрих бросил последний взгляд на мать – она стояла над поверженным любовником в крайней степени задумчивости, не замечая ничего вокруг. Небось, думает, что скажет отцу, решил юноша. Нет, ну как она посмела?! Ульрих пристукнул тростью и поспешил за воинами. Как бы договориться с графом Ларкиным и допросить оруженосца Витербора? Пока Ульрих придумывал повод, Джаб Нивельхейм взглянул на него и сказал:

– Не грусти, леди Кларисса красивая женщина, а в жизни бывает по-всякому.

– Да я и не… – начал Уль и тут понял, что действительно не хочет убиваться из-за измены матери. Это примерно так же, как обнаружить в постели скользкую жабу – неприятно, конечно, но пережить можно. Мать давно уже не живет с отцом, брак только на словах, так чему удивляться? Если приложить определенные усилия, то можно даже понять её и простить… Как же подступиться к Ларкину? На счастье, тот сам обратился к Ульриху:

– Или мне кажется, виконт Тронвольд, или вы мнетесь как невеста перед алтарем.

– Извините, сэр. Я хотел у вас спросить…

– Дерзайте, юноша, я весь внимание.

– У Юдина Витербора ведь один оруженосец?

– Да и тот косой! – хохотнул Змей, а Ульрих вскинул голову, ведь Карота то же самое говорил и про лазутчика!

– На Линии Грома сейчас начали твориться странные дела, – произнес юноша. – У меня есть подозрения, что этот человек замешан в сговоре с сарматами. Его видели, когда он возвращался из ставки Мулутхая. Ларкин сразу посерьезнел и остановился.

– Мы на днях уже разговаривали с одним оруженосцем. Занятная беседа вышла, – произнес Змей, переглянувшись с Джабом. – Посмотрим, как обернется на этот раз.

Они прошли по тисовой аллее. Из темноты вынырнул человек с арбалетом и что-то сказал графу. Ларкин повернулся.

– Оруженосец на месте, господа, но он настороже. Чак, держи дорожку под прицелом. Джаб, заходим с разных сторон и тихо!

– Сэр, а что делать мне? – спросил Ульрих.

– Заготовь пока список вопросов.

Зара.

Всё-таки пира не получилось. Забрав тело сына, убитый горем Монтескье покинул замок. Остальные гости еще поздравляли счастливого отца, но уже без особой радости. Некоторые посматривали украдкой на Зару, она чувствовала эти подозрительные взгляды кожей, но не подавала виду. Отец попросил не уходить пока, и она сидела – безучастная ко всему кукла. Единственное, что волновало, так это его мнение. Неужели тоже считает её убийцей? Но ведь он поверил раньше насчет Хана, должен поверить и сейчас.

В лес ушли все свободные егеря с ищейками. Зара очень надеялась, что они обнаружат следы разбойника. Что он делал в замке? Зачем пришел? Верх наглости – явиться в вотчину эрла и убить одного из гостей. Чего добивается Хан? Отец взбешен, это видно по сжатым губам и желвакам на скулах, он будет рыть землю, но разыщет обидчика. Неужели разбойник не понимает, что играет с огнем? Ведь не дурак… Мысли лениво ворочались в голове, будто сомы в озере Даймон Рид. Зара почувствовала, как клюет носом. Отец тоже заметил это и отпустил, сжалившись. Гости начали расходиться по комнатам; еще звучали здравицы, но уже без разгульного веселья, еще тянули труверы песни, но без должного задора. Большинство дворян пили молча.

Под руку подхватила Петинья. Зара позволила увлечь себя по ступенькам, ноги налились тяжестью. Какая длинная лестница, пока поднимешься – все подошвы сотрешь. Глаза заволокло пеленой, перила начали двоиться. Святая Ламина, да что с ней такое? Зара глубоко вздохнула, в голове немного прояснилось. Какая-то мысль не давала покоя, но ускользала, стоило только сосредоточиться. Девочка шла, поддерживаемая заботливой няней, и думала о Тюфяке, метательном ноже, Лоисе, крепостной стене… даймон! Ведь калитка была закрыта на засов! Она же лично её заперла, да и слуга проверил потом. Неужели Хан до сих пор в замке?

Зара оттолкнула Петинью и повернулась, но почувствовала такую слабость, что без сил опустилась на ступеньки. В ушах стучали барабаны, голова раскалывалась, во рту чувствовался соленый привкус. Няня побежала вниз по лестнице, зовя троя. Девочка зажмурилась – нужно собраться с силами и сказать отцу про калитку. Приступ слабости прекратился также внезапно, как начался. Зара оперлась на перила и встала. Петинья внизу что-то говорила эрлу, постоянно оглядываясь. О чем она там толкует, наседка несчастная? Разбойник где-то рядом! В горле пересохло, девочка помахала отцу, привлекая внимание, и тут краем глаза заметила какое-то движение.