Страница 5 из 54
Вой стаи волков вызывает ужас. «Когда человек слышит волчью стаю и при этом его не прохватывает мороз по коже, значит, он сделан из рифленой резины», — утверждает один свидетель, слышавший неподалеку вой стаи волков. Он отмечает, что волки шли по вчерашнему следу, проложенному снегоступами, и прятались, насколько хватало смелости, за купами молодых деревьев. Они часто отдыхали и не сбивались в стаю, пока не разглядели оленя. Рассказчик спрашивает: «Не для того ли они так жутко выли, чтобы напугать жертву, лишив ее таким образом сил и способности к сопротивлению?»
Вот что можно сказать про волчий вой.
Во-вторых, волки порой издают резкий отрывистый лай.
В-третьих, короткий, низкий утробный вой, мелодичный и жутковатый, который, видимо, служит призывом к стае собраться для охоты на слишком крупную для одиночки добычу.
В-четвертых, лай во время гона по следу. Это не равномерное «гав-гав-гав» и не протяжные звуки, а короткая серия резкого хриплого лая, за которой следует пауза, а потом следующая короткая серия.
В-пятых, хриплый звук в момент убийства, почти рычание, приглушенное шерстью жертвы, когда волк вонзает клыки в шкуру и крутит туда-сюда головой, чтобы всадить их поглубже.
В-шестых, песнь, исполняющаяся во время пиршества, на котором присутствуют несколько волков. Это разнообразные звуки, высота и интенсивность которых варьируются в зависимости от количества пищи в пасти. При закрытой пасти звук вырывается из ноздрей или превращается в урчание. Один человек, наблюдавший за стаей, которая поедала тушу бизона, рассказывает, что пиршество «происходило в весьма резких тонах, и его можно было сравнить лишь со старомодной компанией, собравшейся за чаепитием, состоящей из раздражительных восьмидесятилетних особ, паралитиков, впавших в младенчество представителей обоих полов, визгливых девственниц и нескольких побывавших в употреблении холостяков мужского пола. Каждый ел от всей души, ворчал и попрекал соседей». Назовем это голосом жадности.
В-седьмых, просительное жалобное поскуливание в логове, особенно над щенками. Его издают «мать» и другие члены семейства.
В-восьмых, предупредительное рычание, которое издают волчицы, одергивая малышей. При этом звуке те разбегаются. Известно также, что самки лают, веля щенкам держаться подальше от того, что «мать» считает опасным или подозрительным.
В-девятых, нечто вроде лая, которым самки призывают самцов.
В-десятых, известно, что волки тихонько повизгивают от боли; молодые волчата, побитые в драке, визжат, удирая от победителя.
И наконец, волки, не занятые охотой, призывают друг друга определенным тоном. Этот призыв успешно имитируют охотники, подманивая волков поближе, на расстояние выстрела. Возможно, им пользуются только самки, поскольку в рассказах об удачных случаях имитации упоминается, что отзываются на него лишь самцы.
Вот каков язык волков. Естественный, инстинктивный язык, которым все волки пользуются и который все они после некоторого обучения понимают.
Разве не таков же в целом язык наших современных собак?
Кроме голоса, волки общаются друг с другом всякими прочими способами — с помощью запахов, выражения морды или жестов, вполне поддающихся изучению. Некоторые авторы говорят о неведомых нам способах. Сетон называет один из них «волчьим беспроволочным телеграфом». Насколько я могу судить, никто не исследовал слухового диапазона волков, который, как и у собак, безусловно, гораздо обширнее нашего. Если так, волки, может быть, издают звуки, который человек не слышит, а значит, и не понимает.
Волки охотятся в основном ночью, а днем отдыхают. Охотясь стаей, они издают «охотничий клич», привлекающий, вероятно, окрестных волков, желающих принять участие в пиршестве. Этот клич издается во время погони, прежде чем волки увидят преследуемое животное. Как только они замечают добычу, клич становится громче и тон изменяется. Существует немало свидетельств людей, видевших и слышавших, как волки настигают и убивают жертву. Если это олениха, она быстро падает и редко остается в живых более двух минут. Как только жестокое дело сделано, полдюжины волков меньше чем за полчаса пожирают все, за исключением шкуры и шерсти. Чем они после этого занимаются? Одни отходят на небольшое расстояние, сворачиваются клубочком в снегу и спят невесть сколько времени. Остальные разбредаются в разные стороны по одному, тоже сворачиваются и засыпают.
В семействе обычно охотится самец.
Мюри, описывая начало охоты, говорит, что все начинается с продолжительного ритуала. Он видел, как волки «помахивают хвостами и вместе резвятся. Все воют. К стае присоединяется волчица. Ее приветствуют энергичными помахиваниями хвостов и выражением общих дружеских чувств. Потом лихорадочная деятельность подходит к концу, и пять морд задираются к небу. Над тундрой мягко разносится вой. Внезапно компания распадается. «Мать» возвращается на сторожевой пост в логове, а четверо волков трусят в сумерках на восток».
В другой вечер совершалась более сложная процедура с не столь явно выраженной целью, но со временем стая также двинулась в путь.
Никто не знает, как именно волки сообщают друг другу о необходимости собраться, чтобы убить добычу или отправиться на охоту. Самый лучший рассказ о таком сборе стаи принадлежит Эндрю Бару, лапландцу, перегонявшему стадо из трех тысяч северных оленей с Аляски в дельту реки Маккензи, чтобы обеспечить едой эскимосов. Перегон длился несколько лет, и о нем читал почти каждый, кто интересуется Арктикой. В числе злейших врагов путешественников были волки. Далее я привожу выдержки из издававшегося в Виннипеге журнала «Бивер» за сентябрь 1934 года, где печатался этот рассказ в изложении редактора.
«Откуда-то издалека, из-за бесконечных снегов, доносится слабый волчий вой. В этих долгих протяжных звуках слышится вызов, неисчерпаемое терпение и зловещее предупреждение. Чувствуется почти неуловимое содрогание оленей. Даже животным, никогда прежде не слышавшим этого воя, понятен его смысл. По обширному пути на юг разлетаются глухие призывы и ответы, словно на дальних фермах перекликаются петухи.
В первый день не было ни следов, ни звуков. Ночью до погонщиков оленей донеслись те же самые мрачные крики. Направление воя переместилось с юга на запад. Волки по-прежнему маневрируют на расстоянии.
Старший погонщик приметил вдали пятнышко, оно исчезло и опять появилось. Люди попрятались за снежным барьером, каждый вооружен дубинкой, обут в снегоступы, все готовы атаковать волков, как только те явятся.
С какой осторожностью они приближаются! С какой инстинктивной опаской! Над снежным валом промелькнуло темное пятно, замерло, снова двинулось… Они идут с неуклонной настойчивостью».
Волки останавливаются, как будто посовещаться, после чего вроде бы составляют план и приходят к согласию. Люди встревоженно наблюдают за необычными консультациями приближающихся волков.
«Во время последней сходки стая разделяется, одна часть идет дальше. Новый отряд ожидает избрания нового вожака. Под его руководством волки направляются к югу, словно действия прочих нисколько их не интересуют. Но люди знают — второй отряд получил задание совершить большой обходной маневр. Позже они выскочат на оленье стадо с другой стороны».
Дальше в истории сообщается, как люди бросились на волков, многих поубивали, после чего повернули назад, прошли через стадо и убили нескольких зашедших сзади, но те уже успели задрать нескольких телят.
Волки — главным образом ночные добытчики. Охотники поджидают их возвращения с мародерских набегов домой и отправляются на охоту перед самым рассветом.
По ночам волки гораздо отважней, чем днем. Если днем их близ лагеря почти никогда не увидишь, после захода солнца стая вполне может расположиться совсем рядом и завести многочасовой вой.