Демоны ночи

Павел уже понял, что несчастного нужно постоянно направлять в нужное русло. Поэтому он довольно строго взглянул на пьяненького коллегу и твердым тоном спросил:

– Чего же такого необычного вы накопали?

– Необычного? Ну, конечно… Было необычное, было!.. Я изучил и проанализировал более ста случаев, так сказать… э… суицида. И понимаешь ли… Пришел к весьма странному выводу… – Поручик Голицын громко икнул. Тут до нашего героя дошло: разговор, по-видимому, сегодня уже не получится.

В этот момент щелкнул замок открываемой двери, она распахнулась, и на пороге возникла крупная, немолодая женщина с хмурым лицом.

– Ага, пьете! – вместо приветствия грозно воскликнула она. – Все пьете и пьете… Кого это ты, Юрка, на этот раз притащил? – Она сердито взглянула на поднявшегося с табурета Павла. – С пацанами уже водку лакаешь!

– Не горячись, Людмилушка, – заискивающе произнес Поручик Голицын. – Это мой коллега и… э… подопечный, молодой, но весьма талантливый журналист Павел Мерз… а… э… ликин.

– Мерзлов, – поправил наш герой.

– Да, Мерзлов. Я тебе, Людмилочка, про него уже рассказывал.

– Подопечный, значит. – Женщина с грозным видом оглядела Павла, потом перевела взгляд на своего суженого. – А ты, выходит, наставник. Чему же ты учишь этого пацана? Водку пить?!

– Я, Людмилочка, хотел рассказать ему о своих давних изысканиях, – залебезил Поручик Голицын. – Про самоубийц…

– Так-так. Значит, для этого ты привел его в наш дом? Понятненько. А водку кто покупал? Наверное, он? Ты – грязный вымогатель и алкаш!

– Людка, замолчи! – яростно воскликнул Поручик Голицын.

– Молодой человек, отправляйтесь-ка домой, – не обращая внимания на реплику мужа, заявила Людмилочка. – Время уже позднее.

Павел и сам желал лишь одного – как бы поскорее отсюда смыться.

– Погоди, Пашеко! – воскликнул Поручик Голицын. – Мы же еще не договорили… Главного-то я тебе и не сообщил.

– Завтра в конторе сообщишь, – веско заметила суровая супруга.

– Завтра, может, поздно будет… Погоди, погоди… Да исчезни ты, Людка! Какого хрена под ногами путаешься… Постой, Пашеко. Я тебе папку дам… С записями. С возвратом, конечно. Почитаешь на досуге. Там почти вся фактура. Без выводов, конечно… Но общую картину можно уяснить…

– Да че ты парнишку затрахал. Дай ему одеться, – лицемерно негодовала мадам Скуратова.

– Скройся с глаз моих, пиявка! – орал Поручик Голицын, обращаясь к супруге. – Пашеко, не исчезай! Давай еще выпьем.

– Уймись, Юра. Твой друг сию минуту уходит, – увещевала мужа Людмила, делая при этом Павлу страшные глаза. – Его дома мама с папой ждут.

– Папа с мамой – это святое, – грустно заметил Поручик Голицын. – Эх, были бы живы мои папа с мамой… Погоди минутку, собрат и коллега. Я тебе сейчас кой-чего дам. Посмотришь на досуге, полюбопытствуешь… – Он убежал в соседнюю комнату. Павел топтался возле двери, не зная, уходить ли ему или все же дождаться хозяина. Грозная Людмила между тем пристально взирала на гостя. Во взгляде ее читалась легкая ирония и симпатия.

– И мой таким же был, – резюмировала она свои наблюдения, – молодой и румяный… И, заметь, небесталанный. Пока пить не начал. Все вы, журналюги, водчонку любите трескать. Это вас, ребятки, и губит. И ты по той же дорожке двинулся. Напрасно. Жизнь только начинается.

В этот момент в глубинах апартаментов Поручика Голицына раздался грохот падающих вещей и звон бьющегося стекла.

– Ах, гад! – воскликнула Людмила и, прекратив обличать пишущую братию, бросилась на шум. Послышались невнятные голоса, затем звуки оплеух, и вскоре перед Павлом опять возник Поручик Голицын. Левая щека и ухо его горели, на разгоряченном лице было написано торжество.

– Вот, Пашеко! Дарю! – воскликнул он и протянул Павлу очень пыльную и порядком замызганную картонную папку, на которой крупными буквами было оттиснуто «ДЕЛО №…».

– Что это за мусор? – раздраженно спросил Павел, которому надоело происходящее.

– Сам ты мусор! Читай!

Павел пригляделся. Кроме многозначительного слова, на папке имелась и другая надпись. «Суицид», – разобрал Павел полустертые карандашные буквы.

– Здесь то, о чем я тебе рассказывал… Изыскания, то есть… Дома посмотришь. А теперь топай до хаты. Мне тут кое с кем нужно разобраться по-серьезному.

ГЛАВА 2

Наш герой долго плутал по каким-то пустынным дворам, натыкался на детские площадки и заброшенные хоккейные коробки, плохо представляя, как выйти хотя бы к автобусной остановке. Он жил на проспекте Мира и в этих районах никогда раньше не бывал.

Было темно, хлопья мокрого снега облепили Павла с ног до головы, хлестали в лицо, забивались за ворот. Папку он засунул под куртку, и она мешала при ходьбе. И вдруг он почувствовал себя одиноким и затерянным во мраке, точно находился не в центре столицы, а в глухой, безлюдной степи. Искорка света в кромешной тьме…

Минут через пятнадцать он выбрался к людям. А дальше в обратном порядке: автобус, метро… И вот наконец он дома.

– Чего так долго? – спросила мать.

– Заходил к коллеге, – отозвался Павел, садясь за стол, на котором дымилась тарелка с борщом.

– Нашел время по коллегам шляться. На улице вон какая круговерть.

– Так по делу же.

Мать ничего не сказала, только пожала плечами. Павел поел, пошел в свою комнату, по дороге прихватив старую папку. На нее попала влага, и, как показалось Павлу, картон вонял мышами. Тьфу, гадость! И на кой он притащил эту дрянь домой. Можно, конечно, не читая содержимого, папку просто выбросить. Но завтра Поручик Голицын наверняка спросит о ней. Мол, познакомился или как?..

Павел нерешительно дернул за шнурок бантика. В папке лежали пожелтевшие бумаги, частью исписанные от руки, а частью отпечатанные на машинке. Он пригляделся. Почерк принадлежал несомненно Поручику Голицыну, но был не в пример аккуратнее и разборчивее нынешнего. Во всяком случае, написанное можно без труда разобрать. Страницы аккуратно пронумерованы, скреплены успевшей заржаветь канцелярской скрепкой.

Павел улегся на тахту, включил настольную лампу и принялся изучать записки. Начал он с рукописи. Вначале шло нечто вроде предисловия, а возможно, начало статьи, отпечатанное на машинке.

«За последние годы в советском обществе значительно выросло количество самоубийств. Причин этому, по моему мнению, несколько. Во-первых, происходит расслоение масс по имущественному признаку. Некоторая часть населения (в основном люди пожилого возраста), внезапно выброшенная за пределы активной, созидательной категории общества, получающая весьма небольшую пенсию и не имеющая материальной и, главное, общественной поддержки, теряет веру в будущее, опускается и т. д. К тому же пожилые люди очень часто имеют серьезные заболевания. В некоторых случаях (лица без определенного места жительства, граждане, проживающие в отдаленной сельской местности) они лишены опеки социальных учреждений. Эти люди – основная составляющая жертв суицида.

Вторая причина – пьянство. Потребление алкогольных напитков постоянно увеличивается. Достаточно много самоубийств (уточнить статистику, проиллюстрировать цифрами) происходит в состоянии опьянения, причем в этой группе находятся люди различных возрастов, начиная от пятнадцати-шестнадцатилетних подростков и кончая взрослыми, даже пожилыми людьми. Кто-то кончает с собой вполне сознательно, не видя перспектив, кто-то в пьяном угаре, молодежь – очень часто желая насолить ближним, то есть не вполне веря в собственный уход из жизни. «Просто хотела попугать родителей», – пояснила мне свое поведение одна экзальтированная девица, наглотавшаяся в ванной комнате таблеток и тут же сообщившая об этом факте близким. Среди причин также часто встречается несчастная любовь, измена, невнимание со стороны объекта страсти. В данных проявлениях причина, так сказать, лежит на поверхности.