Страница 5 из 8
В итоге в 1764 году парламент Великобритании издал закон о валюте, в котором запрещал колониям эмиссию своих собственных денег и обязывал их платить все налоги золотыми и серебряными монетами. Как следствие – буквально за год Америка превратилась из процветающей колонии в депрессивную территорию, улицы заполнились безработными, и уровень жизни продолжал падать. Франклин писал, что колонисты «с готовностью вытерпели бы небольшое повышение налогов на чай и другие вещи, если бы Банк Англии не отбирал у колоний деньги. Неспособность колонистов забрать обратно право на выпуск своих денег из рук Георга III и международных банкиров стала первопричиной американской освободительной войны».
Вскоре вся золотая и серебряная монета оказалась в Англии, и колонисты были вынуждены вновь начать выпуск бумажных денег. Во время войны их было выпущено слишком много, и, как вспоминают, за пять тысяч тогда нельзя было купить и ботинки.
Когда 19 апреля 1775 года в Лексингтоне, штат Массачусетс, прозвучали первые выстрелы новой войны, британская система налогообложения полностью выкачала из колоний все золотые и серебряные монеты. В результате колониальное правительство было вынуждено печатать для финансирования войны бумажные деньги. В начале революции величина американской денежной массы составляла 12 млн долларов. К ее концу она достигла 500 млн долларов. Национальная валюта стала практически бесполезной. Кто-то пошутил, что за телегу денег нельзя было даже купить телегу еды.
Потому Континентальный Конгресс, собравшийся в Индепенденс Холле, Филадельфия, позволил в 1781 году Роберту Моррису открыть частный банк. Моррис весьма поднялся на военных поставках, а в Конгрессе отвечал как раз за финансы. Североамериканский Банк он создал по принципу Банка Англии – приобрел монополию на выпуск национальной валюты. Не имеет смысла описывать не совсем законные, с точки зрения простого человека (а не юриста), методы основания банка и приобретения им уставного капитала, можно сказать только одно: американская валюта продолжала падать. В итоге в 1785 году лицензию банку не продлили. Один из сенаторов, в частности, объяснял это так: «Данная организация не имеет никаких принципов, кроме алчности, и никогда не изменит своего отношения… на увеличение процветания, власти и влияния государства».
Был создан новый банк – Первый Банк Соединенных Штатов, но, что удивительно, во главе его стояли все те же лица, у детища которых была недавно отобрана лицензия!
В 1787 году руководители колонии собрались в Филадельфии, желая внести изменения в Устав Конфедерации. В итоге была принята американская конституция.
Многие видные колонисты были противниками частного банка. Томас Джефферсон, в частности, сказал: «Если американский народ позволит частному центральному банку контролировать эмиссию своей валюты, то последний сначала с помощью инфляции, затем дефляции банков и растущих вокруг них корпораций лишит людей всей их собственности. И может случиться так, что однажды их дети проснутся бездомными на земле, которую завоевали их отцы».
Другой противник банка, Губертон Моррис, в письме Джеймсу Мэдисону от 2 июля 1787 года писал: «Богатые постараются установить свое главенство и поработить всех остальных. Они всегда так поступали. И будут продолжать так делать… Они добьются своего здесь, как и везде, если мы, с помощью правительственных рычагов, не сдержим их в пределах их сегодняшних сфер влияния».
Однако банкиры сделали всё, чтобы не включить в конституцию никакого упоминания про банк, и через три года, в 1790 году, первый секретарь казначейства Александр Гамильтон предложил на рассмотрение конгресса законопроект о новом частном центральном банке. Многие считают, что Гамильтон был лишь инструментом в руках международных банкиров – он фактически снова сделал американскую банковскую систему частной. Как тут не вспомнить слова Анхеля Ротшильда: «Дайте мне право выпускать и контролировать деньги страны, и мне будет совершенно всё равно, кто издает законы».
После бурных дебатов в 1791 году конгресс одобрил законопроект, и Первый Банк Соединенных Штатов получил лицензию на 20 лет. 80 % его акций должно было находиться во владении частных инвесторов, а 20 % было передано правительству США. Правительство, дав банку начальный капитал, не могло фактически им управлять. До сих пор многие уверены, что остальные 80 % так и не были внесены: банк просто начал работать, давая ничем не обеспеченные кредиты, и вскоре новые акционеры смогли внести оставшиеся 80 %.
Уже через несколько лет американское правительство задолжало банку несколько миллиардов долларов. Франклин писал сыну, что мечтает о том, чтобы в конституцию была внесена поправка, «запрещающая правительству занимать».
Когда в 1811 году на рассмотрение конгресса был вынесен вопрос о возобновлении лицензии Банка Соединенных Штатов, разгорелась дискуссия, и конгрессмен Пи Ди Портер заявил, что если лицензия банка будет возобновлена, то конгресс фактически «…пригреет на своей груди одобренную конституцией змею, которая рано или поздно укусит эту страну в сердце и лишит ее завоеванных свобод».
Лицензия была прекращена, несмотря на то что Ротшильд, по уверению некоторых историков, грозил колонистам всеми земными карами. Через пять месяцев после этого Англия напала на США, но, поскольку по Европе разгуливал Наполеон, англичане не могли прислать на новый континент достаточно сил, и война закончилась через два года компромиссом – все сохранили статус-кво.
Впрочем, Америка в этот период интересовала банкиров лишь как перспективный рынок. Настоящие деньги делались на войне в Европе. Наполеон верно замечал: «У денег нет отчизны. У финансистов нет патриотизма и честности: их единственная цель – прибыль».
В 1803 году Джефферсон, третий президент США, и Наполеон заключили сделку. Американцы за 3 млн долларов купили у французов принадлежащие им земли (в истории эта сделка известна как «Покупка Луизианы»). На эти деньги Бонапарт снарядил армию и отправился завоевывать Европу. А давний враг Франции – Англия, вернее, Английский банк стал выдавать кредиты всем, кто был против Наполеона. Так, через четыре года 30-летний Натан Ротшильд, глава лондонского офиса, доставил во Францию партию золота, необходимую для финансирования герцога Веллингтонского, выступавшего из Испании.
Вскоре под давлением союзнических войск Наполеон отрекся от престола и был сослан на остров Эльба. Однако уже через год он оттуда сбежал, а войска, посланные его поймать, услышали пламенную речь бывшего полководца и единодушно перешли на его сторону. Наполеон начал собирать новую армию, но очень скоро был разбит под Ватерлоо.
До сих пор историки не могут прийти к однозначному выводу, кто же финансировал вторую кампанию Бонапарта. Одни считают, что деньги в сумме 5 млн фунтов стерлингов пришли из Банка Англии, другие утверждают, что это был кредит банковского дома Губерта в Париже. Но как бы то ни было, не будь банков – не случилось бы Ватерлоо и гибели тысяч людей. Банки в те времена имели обыкновение финансировать обе стороны, беря с них обещание, что победитель также оплатит и долги проигравшего.
Хотя Веллингтон и разбил войско Наполеона, в выигрыше снова оказался Ротшильд. Его агент Роквуд наблюдал за битвой. Как только стало ясно, что Наполеон разгромлен, агент мгновенно переплыл пролегающий неподалеку Ла-Манш, и Ротшильд узнал исход битвы на сутки раньше, чем в Англию прибыл курьер Веллингтона. Ротшильд давно собирался «навести порядок» на английской бирже, и это был великолепный шанс. Все знали, что у Ротшильдов прекрасно поставлена информация, и ждали от него каких-либо действий. Ротшильд в тот день был весьма печален, долго просидел на бирже молча, а потом махнул своим помощникам рукой: «Продавайте все!» Все стали скидывать английские бумаги, а агенты Ротшильда их скупать, причем за цену во много раз меньшую, чем они только что их же продали.
Рынок рухнул, в Англии начался кризис.
Ротшильды получили сверхприбыли.