Страница 32 из 54
Тахарка установил твердое правило: нельзя было грабить ближе, чем в полудне езды от пещеры. Чем дольше она оставалась неизвестной, тем дольше они могли проводить свои набеги в этой местности. Если же их присутствие здесь обнаружится, то даже враждующие между собой наместники могут временно объединиться ради того, чтобы стереть их с лица земли.
Уже больше месяца бандиты совершали опустошительные набеги, свозя все награбленное в пещеру.
И скромная ферма, и богатый караван — все становилось добычей ненасытных разбойников. Никогда они не возвращались назад с пустыми руками. Даже если им не везло, то на обратном пути они хотя бы отбирали скотину у невезучего пастуха, попавшегося им на дороге. И если сегодня они пригоняли только барана или корову, что годилось для пропитания, то завтра они могли разжиться золотом и серебром.
Набеги эти не стоили никакого труда: власти были настолько заняты своими междоусобными распрями, что у них не оставалось ни времени, ни сил на охрану своего собственного народа. В ближайших городах, где размещались гарнизоны, постоянно жил кто-то из людей Тахарки, и, как только войско выезжало на войну с противником, Тахарке сразу же становилось это известно. Он всегда знал, где именно безопаснее всего грабить оставленных без мало—мальски надежной защиты жителей.
Теперь пещера ломилась от награбленного. Через Офир проезжало много караванов, а в маленьких городах можно было найти дома богатых купцов — легкая добыча для Тахаркиных молодцов. А еще существовали поместья аристократов. Они регулярно платили дань наместникам, чтобы те их не трогали, но ведь на бандитов это не распространялось.
Сундуки, наполненные драгоценностями и золотыми монетами, стояли вдоль стен пещеры. Рулоны ярких шелков, невероятно дорогих, заполняли целый угол. Промозглый, сырой воздух пещеры облагораживали ароматы восточных пряностей и благовоний.
Вся лужайка была поделена на загоны. Ближе всего к выходу, там, где трава была самой сочной, содержались захваченные во время набегов великолепные боевые и беговые лошади и лошади, специально натренированные для охоты на разных зверей. Для плененных людей был предусмотрен специальный отсек, который делился на несколько меньших. В самом большом находились те, кому предназначалось заниматься либо простыми строительными работами, либо работами в карьерах. В другом — ремесленники, предназначенные для продажи в мастерские и на плантации юга и востока. Еще был специальный отсек для мальчиков, получивших образование. Их с удовольствием покупали как прислугу в богатые имения.
Под постоянным надзором находились самые красивые молодые женщины и девушки, а также мальчики. За таких всегда можно было выручить самые большие деньги. Над этим отсеком было даже сооружено нечто вроде навеса, чтобы уберечь его обитателей от разрушающего действия солнца, дождя и ветра.
Однажды ранним вечером Тахарка сидел в пещере. Из сундуков, подушек и шелков для него было сооружено нечто вроде пышного трона. Он пил редкое вино из золотого кубка. Остальные бандиты бражничали, расположившись у ног своего господина. В большой яме посреди пещеры горел огонь, а над ним раб жарил на вертеле огромную тушу жирного быка из племенного стада. В серебряном сосуде, похищенном из какого-то храма, повар—раб приготовил специальную подливу из самых редких специй, и женщины—рабыни непрерывно поливали ею тушу быка.
Все бандиты были одеты с исключительной роскошью. А то, что детали их блистающих великолепием нарядов плохо сочетались друг с другом, их совершенно не заботило. Оружие, которым они были увешаны, искрилось от драгоценных камней. Они, так же как и Тахарка, пили дорогие вина из бесценных кубков — золотых, серебряных и хрустальных. Прислуживающие им невольницы были миловидны, но не так хороши, как красавицы, отобранные на продажу.
Тахарка, покачиваясь, поднялся на ноги и призвал к вниманию. Мгновенно стало тихо. Аксандриас цинично улыбнулся, отхлебнул из серебряной чаши, усыпанной аметистами. Он знал, что будет дальше. Ему уже не раз приходилось слышать подобные речи из уст Тахарки, обращенные к другим, ныне уже мертвым или в лучшем случае рассеянным по всему свету.
— Друзья мои! — воскликнул Тахарка, величественным жестом поднимая свой кубок. — Есть ли среди вас хоть один, кто был бы не доволен, как я командую вами, кому не пришлась бы по вкусу жизнь, данная мною? Если есть такой человек, пусть он скажет мне, чего ему не хватает, и я дам ему это! — В ответ раздался гул голосов, выражающих полное удовлетворение своей жизнью. — Значит, вы всем довольны? — спросил Тахарка. Восторженный гул зазвучал еще громче. — Прекрасно! Что до меня, я не могу себе представить, что можно жить лучше, чем мы живем сейчас. — С озабоченным видом он понюхал воздух. — Вроде воздух становится тяжелым. — Тахарка наклонился над одним из сундуков и, зачерпнув оттуда пригоршню ароматических солей, бросил их в огонь. В тот же миг благоуханный аромат разлился по пещере. — Ну вот, так-то оно лучше. Эти благовония предназначались для великого храма Митры в Нумантии, а теперь они услаждают нас. Это ли не замечательно, друзья мои? И вот так мы будем жить всегда! — Бандиты шумно возликовали. Тахарка продолжил своим звенящим голосом: — Мы всегда будем есть прекрасное мясо, сдобренное самыми лучшими специями. Мы всегда будем пить вино, которое под стать королям. Мы всегда будем одеваться в шелк и бархат, украшать себя золотом, драгоценными камнями: янтарем с севера, жемчугом с востока, кораллами с южных морей. Коней мы будем выбирать из королевских табунов. Красивейшие рабыни будут исполнять малейшую нашу прихоть.
Ликованию бандитов не было границ. Открывшаяся перспектива пьянила их. Еще совсем недавно они ходили оборванные и вечно голодные, прятались в холмах и готовы были перерезать глотку любому ради нескольких медных монет. Теперь же им казалось, что они всегда будут жить в роскоши, сладко есть, а пить — сколько душа пожелает.
Когда восторженные крики поутихли, Тахарка прокричал:
— А теперь выпьем за нашу удачу, и пусть завтрашний день принесет нам еще больше богатства!
Когда бык изжарился, бандиты принялись отрезать от него куски сочного мяса своими кинжалами и набивать рты, куда как более привычные к черствому хлебу и тухлой воде темниц и тюрем. Тем, кому было лень двигаться, рабыни подносили мясо на больших серебряных блюдах.
Тахарка наблюдал с удовольствием за этой сценой, не переставая про себя удивляться, как дешево можно купить людей. Сквозь толпу пирующих бандитов к нему приблизилась высокая сухощавая фигура Куулво.
— Хозяин, пойдемте со мной. Вы должны это видеть.
Потребности Куулво в еде, вине и женщинах были самые умеренные. Удовлетворение он получал от кровопролитий и смертоубийств. Тахарка понимал, что из-за пустяка Куулво не станет его беспокоить.
— Разумеется, мой бесценный друг, я пойду с тобой. Все равно я собирался осмотреть сегодня наше хозяйство, а особенно рабов, предназначенных на продажу. Да и вечер хорош для прогулки. Веди же меня.
Когда они выходили из пещеры, люди продолжали есть, пить и веселиться, лишь один Аксандриас смотрел мрачно. Как он ни старался, не получалось у него забыть одноглазую Калью. И зачем только этот призрак из прошлого явился мучить его?
Мало того, что эта девка вернулась из царства мертвых, так еще и унизила его при всех! На глазах хозяина она одержала над ним верх. Да что там говорить — чуть не убила его! И кто этот громадный киммериец, который был с ней?..
После бегства из Кротона Аксандриас рассказал Тахарке, почему Калья пылает к нему такой ненавистью.
— Я был тогда очень молод, хозяин. Был глуп и поспешен. Разве сейчас я оставил бы живого свидетеля, случись что подобное.
Тахарка, по своему обыкновению, изобразил сочувствие и сострадание:
— Да, мой бедный друг, это вышло не очень удачно, но что теперь поделаешь. Все молодые люди делают ошибки. Я и сам не исключение, но ведь мы учимся на наших ошибках, разве не так? А кроме того, я считаю, что эта девица проявляет совершенно неприличную мелочность, преследуя тебя из-за событий такой давности. Она просто плохо воспитана.