Страница 37 из 99
Верный своему слову взять Царьград, русский князь весной 970 года перешел Балканские горы, занял город Филиппополь и направился дальше, к Царьграду. Тогда Иван Цимисхий, видя наступление русских и получая известия об успехах арабов над его войсками в Малой Азии, а также и ввиду того, что во всем царстве третий год свирепствовал голод, решил, чтобы оттянуть время, искать со Святославом мира, а против арабов послал сильное войско.
Чтобы узнать, сколько у русских войска, греки послали сказать Святославу, что они не в силах бороться с ним и готовы уплатить дань на всю дружину по числу людей, почему и просят сказать, сколько у него счетом всего войска. Святослав понял их намерение и, чтобы скрыть свою малочисленность, сказал, что у него двадцать тысяч человек, когда на самом деле было всего только десять тысяч. Узнав число русских, греки дани не дали, а собрали стотысячное войско и вышли Святославу навстречу. Вражеские рати сошлись друг с другом у Адрианополя. Видя огромное превосходство в силах у греков, русская дружина пала духом. Но не пал духом доблестный Святослав. Перед боем он сказал своим воинам: «Уже нам некуда деться. Волей или неволей пришлось стать против греков. Так не посрамим же земли Русской, ляжем тут костьми. Мертвым нет срама. Если побежим, то осрамим себя, но убежать не сможем. Станем же крепко, а я пойду перед вами. Если моя голова ляжет, то промышляйте о себе». — «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим», — отвечала дружина своей великому князю. Затем русские построились к бою, и после жестокой сечи греки были обращены в полное бегство. Святослав же подошел к Царьграду, воюя и разбивая встречные города. Видя это, Иван Цимисхий собрал свою боярскую думу в царских палатах и сказал им: «Что нам делать? Нельзя бороться со Святославом». — «Пошли к нему дары, — отвечали бояре, — и испытаешь его, на что он больше польстится, на золото или на ткани дорогие». Цимисхий послал Святославу золото и ткани, а с ними мужа мудрого, которому наказал: «Смотри хорошенько ему в лицо».
Святославу объявили, что пришли греки с поклоном. Он велел их ввести; греки пришли, поклонились, разложили перед ним золото и ткани. Святослав, смотря по сторонам, сказал отрокам своим: «Спрячьте это». Послы возвратились к царю, который опять созвал бояр, и послы стали рассказывать: «Как пришли мы к нему и отдали дары, то он и не посмотрел на них, а велел спрятать». Тогда один боярин сказал царю: «Поиспытай-ка его еще, пошли ему другие дары». И вот послали Святославу меч и разное другое оружие; он его принял, стал хвалить, любоваться и велел передать поклон и благодарность Ивану Цимисхию.
Когда послы вернулись и рассказали об этом, то, подумавши, бояре держали такую речь царю: «Лют должен быть этот человек, что на богатство не смотрит, а оружию радуется; делать нечего — станем платить ему дань». После этого Цимисхий послал сказать Святославу: «Не ходи к Царю-городу, но возьми дани, сколько хочешь». И послал ему столько Дани, сколько он пожелал, причем Святослав брал и за убитых, говоря: «Род их возьмет». Вероятно, в это время между ним и Цимисхием состоялось и личное свидание. Затем Святослав, взявши много даров, возвратился в Переяславец с большой честью.
Отвративши беду от Царьграда и заплативши большую дань Святославу, Цимисхий стал тотчас же готовить огромное войско, чтобы на этот раз наконец победить русских. Он поспешно вызвал свои полки из Малой Азии, где они воевали с арабами, а для охраны своей особы набрал себе полк отчаянных храбрецов, назвав их и сам полк «бессмертными».
Святослав тоже не дремал: к русской дружине он присоединил часть покоренных болгар, призвал на помощь печенегов и венгров и вновь прошел от Переяславца до Адрианополя, производя повсюду страшные опустошения, а затем возвратился к себе на Дунай.
Как только наступила весна 971 года, Иван Цимисхий, поднявши крестные знамена, изготовился в поход против русских. Прямо из дворца пошел он прежде всего молиться в храм Христа Спасителя, оттуда в славную церковь Софию, а затем и в храм Богоматери Влахернской, избавительницы Царьграда от нападений той же Руси.
Из Влахернского дворца император любовался на собранные в заливе огненосные суда, числом 300, смотрел искусное и стройное их плавание и примерное сражение и, наградив гребцов и воинов деньгами, повелел им идти на реку Дунай, чтобы запереть русским возвращение домой. Корабли поднимались по Дунаю, а император тем временем дошел до Адрианополя. Здесь он с радостью узнал, что о русских нигде не было слышно и что тесные и опасные горные проходы в Балканских горах, называемые мышками, были оставлены Святославом без внимания и защиты. Он быстро прошел эти опасные проходы со своим полком «бессмертных»; за ним следовало 15 000 пехоты и 13 000 конницы. Все же прочее огромное войско с обозами и осадными орудиями шло позади, не спеша.
Пройдя горные проходы, Цимисхий неожиданно напал на русский отряд, занимавший болгарскую столицу Преславу, где содержался пленный царь Борис с женой и двумя детьми, а также и известный грек Калокир, замышлявший при помощи Святослава овладеть царьградским престолом.
После жестокой битвы Цимисхий занял Преславу, а оставшиеся русские храбрецы, в числе семи тысяч человек, засели в крепком кремле. Калокир же ускакал в крепость Доростол на Дунае, чтобы предупредить Святослава, который находился там в это время.
Обласкав болгарского царя Бориса и обещав ему свою помощь против русских, Цимисхий стал водить свои войска на приступ, чтобы взять преславский кремль, где заперлись наши храбрецы.
Однако овладеть Русью в этом убежище не было никакой возможности; сам император лично пускался на приступ, но без успеха: греки падали у стен кремля, как снопы. Тогда Цимисхий велел со всех сторон поджечь кремль.
Чтобы не сгореть живыми, русские вышли в поле, отбиваясь до последнего, и полегли все семь тысяч; только воевода Сфенкел с малой дружиной пробил себе дорогу и ушел к Святославу.
Овладев Преславою, Цимисхий радостно отпраздновал здесь Светлый праздник, а к Святославу отправил пленных, рассказать что случилось, и объявил русскому князю, чтобы немедленно выбрал одно из двух: или с покорностью положил бы оружие и, попросив прощения в дерзости, сейчас же удалился бы из Болгарии, или готовился защищаться, чтобы принять конечную гибель.
Святослав, получив эти вести, решил помериться с Цимисхием у крепости Доростол. Доростол было то место на Дунае, где равноапостольный царь Константин увидал перед победой на небе крестное знаменье и слышал глас с неба: «Сим победиши». В память этого чуда он и основал крепость Доростол, прозываемую ныне Силистрией. Цимисхий двинулся через несколько дней к Доростолу и на пути забрал много болгарских городов, которые отлагались от Руси и сдавались ему беспрекословно. Тогда, чтобы остановить дальнейшую измену болгарского населения, Святослав захватил всех знатных родом и богатых болгар, числом до 300 человек, и велел им отрубить головы, а прочих в оковах запер в темницы.
Когда Цимисхий подошел к Доростолу, то Святослав вывел в поле всю свою ратную силу. Всего у него было только Шестьдесят тысяч человек; у императора же гораздо больше.
Сомкнув свои щиты и выставив копья наподобие стены, русские встретили греков действительно как несокрушимая стена. Началась сильнейшая битва, и долго никто не мог осилить друг друга. Двенадцать раз победа была то на одной, то на другой стороне. Наконец император, распустив знамя империи, направился со своей конницей в тыл и в крыло русским; наши, не имея своей конницы, чтобы отразить греческую, не выдержали, отошли и затворились в городе. Греки пели победные песни и знатно угощались императором; но вместе с тем он поспешно укреплял свой лагерь валами и рвами, так как стал бояться нового нападения русских. Сделав один безуспешный приступ к городу, он стал поджидать для осады свои огненосные корабли. Как скоро эти страшные корабли показались на Дунае, греки подняли радостный крик. Тогда русские убрали свои ладьи поближе к городу и на другой день, с длинными, до самых ног, щитами и в кольчужных бронях, они снова вышли в поле перевидаться с греками. Опять долгое время победа была то на одной, то на другой стороне, пока один из греков не поразил копьем русского храброго великана, воеводу Сфенкела. Тогда наши заперлись опять в городе.