Уважаемый господин дурак

— Нет. Лазарет — место, куда они помещают пьяных на ночь. В камерах арестованные обязаны отдавать свои ремни, галстуки и все, чем могут причинить себе вред. А для тех, кто помещен в лазарет, нет такого правила.

— Похоже, ты прекрасно знаком с подобными заведениями.

— Еще бы.

— Надеюсь, сам здесь не сидел?

Через полуоткрытую дверь они увидели ряд камер, перед дверями которых стояли соломенные сандалии. По количеству пар обуви можно было определить, что в каждой камере содержалось три или четыре заключенных.

Из туалета в сопровождении охранника возвращалась хромая женщина. Входя в свою камеру, она обернулась и загадочно улыбнулась посетителям.

Детектив вернулся и провел их в лазарет. И вот впервые за все это время они увидели Гастона: он сидел сгорбившись на кровати в своем старом костюме, который был ему безумно мал. Все то же лошадиное лицо — только с большой повязкой на лбу. И все же рана не казалась очень глубокой.

— Гас.

Узнав Такамори, француз наклонился вперед, вытянул большую руку и твердо сжал кисть друга.

— Ну и переволновались мы за тебя, Гас.

— Не о чем волноваться.

— Как твоя голова?

— Все хорошо. Боль прошла.

По дороге домой в автобусе Такамори и Томоэ заботливо посадили Гастона между собой. Ночное небо освещала радуга ночных огней. Перед ними, держась за поручни, стояли две девушки, судя по виду — студентки. Похоже, они возвращались с концерта в зале Хибия: все еще под впечатлением от музыки, они с энтузиазмом обсуждали игру пианиста.

Гастон был смущен и напряженно сидел, положив обе руки на колени.

Такамори вспоминал вечер, когда Гастон покинул их дом в Кедо. Тогда миллиарды звезд мерцали в безоблачном, как сегодня, небе, и на их фоне четко вырисовывалась длинная фигура Гастона, уходящего в ночь: он снова и снова оборачивался, чтобы попрощаться.

Даже сейчас Такамори по-настоящему не понимал причины его ухода. Но в простецком лице Гастона читалась определенная глубокая цель, когда он печально смотрел на них и пытался что-то объяснить на своем ломаном японском языке.

— Я ухожу. — Он произнес это так просто и прекрасно, что Такамори едва не расчувствовался. Что он видел после того дня? Какие приключения выпали на его долю?

Такамори вновь допытывался, не больно ли другу и действительно ли на него упала стальная балка. Гастон кивал, но в глаза Такамори не смотрел.

— Что ты делал на стройплощадке? — Гастон явно не знал, как ответить на этот вопрос. — Ты был там вместе с профессиональным киллером по имени Эндо, не так ли, Гас?

— Да.

— Мы очень беспокоились о тебе. Тебе повезло, что ты смог избавиться от него.

— Да.

— Ты знал, что за человек был Эндо?

— Он не плохой человек, Такамори.

Такамори видел, что Гастон чего-то не договаривает: есть нечто, чего он не хочет им рассказывать.

— Гастон-сан, мы приехали в Сибуя, — объявила Томоэ. — Вы помните Сибуя?

— О, Сибуя! — Француз прижался забинтованным лбом к окну и напряженно вглядывался в ярко освещенные улицы, будто пытаясь что-то рассмотреть. Здесь ночное небо тоже полыхало неоновыми огнями.

— Сэнсэй! — еле слышно пробормотал Гастон.

— Сэнсэй? Ты имеешь в виду Тетэя-сан?

— Да. Собака-сан с ним?

— Собака-сан? О, ты имеешь в виду ту бездомную дворняжку?

— Я хочу увидеть собаку-сан.

И с глазами, полными мольбой, он посмотрел на Такамори.

Звезды, сверкайте

Такамори знал Сибуя так же хорошо, как и Синдзюку, — вплоть до каждой крысиной дыры. И у Гастона остались очень живые воспоминания об этом месте.

Сойдя с автобуса, все трое пошли вниз по улице, которую даже в этот поздний час заполнял народ. Гастон часто озирался, будто вспоминая что-то. Когда они подошли к одному кинотеатру, он остановился и замер, не говоря ни слова.

— В чем дело, Гас?

— Такамори-сан, я был здесь в ту ночь.

После того как они ушли из полицейского участка Маруноути, Гастон не произнес почти ни слова и даже, похоже, в компании Такамори и его сестры чувствовал себя неловко.

Но сейчас он наконец расслабился и начал рассказывать о событиях той ночи. Они впервые узнали, что произошло в «Отеле на холме», как ему помогли проститутки и накормили горячим о-дэн, как он провел ночь в комнате сэнсэя.

— Занятная история, — откликнулся Такамори. — Я уверен, что ты, Томоэ, не знала другого значения слова «мочиться».

Томоэ слишком хорошо знала, как загорались глаза ее брата, когда речь заходила о чем-то вульгарном, а потому промолчала, сделав вид, что не услышала.

— Томоэ, даже другое слово — «унти» — приобрело в последнее время еще одно значение, — с радостным видом сообщил Такамори сестре. — Гастон-сан, это и тебе полезно знать. Вообще-то оно значит «испражняться», но последнее время стало модным его другое значение...

— Прекрати, Такамори.

— Нет, нет. Послушай, Гас. Как говорил Конфуций, если будешь спрашивать дорогу завтра, к сегодняшнему вечеру можешь умереть. Томоэ просто не хочется знать правду. Так вот. Человека, у которого отсутствует музыкальный слух, называют «онти», а того, кто постоянно проваливается на экзаменах по вождению, называют «унти». Слово состоит их двух иероглифов: «ун» означает водить машину, а «ти» означает идиот. Слушайте дальше. Писатель Гоми Косукэ[5], известный как искусный фехтовальщик на мечах, постоянно проваливается на таких экзаменах, поэтому друзья прозвали его Гоми Унти, Ты понял смысл? «Гоми» означает грязь, а «унти» — я уже сказал. Так что это имеет отношение к санитарному департаменту токийских властей, не так ли?

Такамори продолжал в том же духе, несмотря на возмущение Томоэ, пока друзья не дошли до того места около станции Сибуя, где обычно располагался предсказатель Тетэй.

— Гас, давай преподнесем старику сюрприз. — И Такамори предложил Гастону спрятался за телеграфным столбом.

Тетэй сидел, положив обе руки на колени и задумчиво глядя на пламя свечи.

— О, это вы! — воскликнул он, когда узнал брата и сестру. Похоже, он был рад их видеть.

— Сэнсэй, сегодня мы пришли, чтобы узнать наше будущее.

— Боюсь, вы не сможете слишком доверять моим предсказаниям. Это связано с вашими сердечными делами? — Затем, прочитав что-то на их лицах, Тетэй догадался: — Вы нашли Гастона. Но у меня для него плохие новости. Сегодня собаколовы поймали его собаку. Боюсь, что я его подвел. — Тетэй говорил так, будто сам виноват в случившемся.

С той ночи, когда исчез Гастон, собака поселилась со стариком. Днем она лежала на улице перед барами, и официантки кормили ее рыбьими хвостами. Вечерами собака ковыляла за Тетэем к месту его работы.

— Старик, это твоя собака? — часто спрашивали его посетители баров, когда видели Наполеона. — Одна кожа да кости.

— Нет, это не моя собака, — обычно отвечал Тетэй. — Один иностранец попросил некоторое время присматривать за ней.

— Собака иностранца? Ну и дворняжка. Похоже, она доживает последние дни.

В этот вечер, когда Тетэй был в своей комнате и одевал хакама и хаори, чтобы идти на работу, псину поймал собаколов. Через разбитое окно старик услышал, как официантки подняли шум, а выглянув на улицу, увидел, как охотник тащил Наполеона за веревку, обмотанную вокруг шеи. Пес сопротивлялся и пытался вырваться, но бесполезно. Его бросили в клетку к другим. Лай стоял страшный.

— Позор! Выпустите ее! В вас нет ничего человеческого! — Официантки осыпали собаколова проклятьями и оскорблениями, но он, не обращая на них никакого внимания, повесил на клетку замок. Тетэй бросился вниз и дрожащим голосом пытался поговорить с человеком.

— Старик, это противозаконно — позволять таким дворняжкам бегать без присмотра. Посмотри, на ней даже нет ошейника. — Такими словами собаколов быстро отмахнулся от всех протестов старика.

5

Гоми Косукэ (р. 1921) —японский писатель.