Твоя навсегда

Что бы там ни говорили поэты, но любовь все же довольно быстро проходит. Она не может жить вечно. Йель даже не мог представить себе, каково это – прожить всю жизнь с одной женщиной. Ну вот, наконец-то он понял, в чем, собственно, дело.

А все дело в том, что сейчас ему не нужны другие женщины. Ему нужна только Саманта. Очень нужна.

– Чертова баба! – пробормотал он. Вейланд заметил все это. Каким-то, десятым чувством его старший брат догадался о том, что Саманта – единственный человек, ради которого Йель сделает все, что угодно. Ему не следовало так открыто показывать свои чувства. Нужно было просто игнорировать ее. А лучше всего было бы, если бы он сел на свой корабль и уплыл бы на Цейлон, на свои плантации, где произрастают разнообразные специи. Не важно, что именно он предпримет, главное, чтобы она не узнала, насколько сильно он привязался к ней. Никогда не узнала.

Ведь он сам только сейчас понял, насколько сильны и глубоки его чувства.

Это просто океанские глубины!

Замедлив свой сумасшедший бег, Йель остановился. Откуда он взял это поэтическое сравнение? Он не любил ни поэзии, ни самих поэтов. Однако факт остается фактом – он начал мыслить поэтическими образами.

Его руки безвольно повисли вдоль тела, и он неожиданно почувствовал себя уставшим и совершенно разбитым. Это было совсем ему не свойственно.

Ему грозит смертельная опасность – опасность влюбиться в Саманту… Однако она не ответит ему взаимностью. Она считает его своим долгом, своей обязанностью.

Он не хочет быть для нее просто обязанностью. Он хочет быть ее возлюбленным, ее любовником. Именно в этом все дело. Вероятнее всего, если бы они были любовниками, то он бы в скором времени устал от нее и вернулся к своей привычной жизни. Да, такая возможность не исключена.

Йель постепенно успокоился и с удивлением начал рассматривать окрестности. Он даже не представлял, как далеко зашел и который сейчас час.

Улицы здесь были какими-то темными. Даже слишком темными. Тусклый свет пробивался только из нескольких закопченных окошек. В воздухе пахло гниющими отбросами и людскими нечистотами. Где-то вдалеке залаяла собака, а потом послышался женский смех. Как ни странно, но этот смех очень смахивал на лай.

Такого Лондона он не помнил. Все это скорее напоминало окраины Калькутты.

Почувствовав надвигающуюся опасность, Йель замедлил шаг.

Получив сильный толчок в спину, он, спотыкаясь, полетел куда-то в кромешную темноту. Пытаясь удержаться на ногах и не упасть, он почувствовал, как чья-то маленькая рука потянулась к его кошельку. Карманники!

Рухнув на землю, Йель услышал удаляющийся топот ног. Перепрыгнув через Йеля, сообщник вора побежал вниз по узкой улочке вслед за своим товарищем.

Йель в сердцах выругался. Ему приходилось бывать во всех грязных притонах от Бомбея до Макао, и его кошелек всегда оставался при нем. Он приехал в Лондон не для того, чтобы его здесь обокрали.

Моментально вскочив на ноги, Йель погнался за ворами. Он споткнулся о маленькие деревянные ящики, которые были сложены в кучу прямо на улице, однако смог удержаться на ногах и продолжил преследование. Улица, по которой он бежал, упиралась в какой-то узкий переулок. Йель уже испугался, что потерял их из виду.

– Этот тип гонится за нами! – услышал он чей-то крик. – Разбегаемся в разные стороны!

Йель услышал, как один из них побежал налево, а другой направо. Теперь ему нужно было угадать, который из этих негодяев прикарманил его кошелек, и догнать вора.

Это было делом не из легких, однако в пылу погони он забыл обо всех своих тревогах и печалях. Его голова теперь была ясной, как никогда. Он быстро работал ногами, и расстояние между ним и его жертвой стремительно сокращалось. Потом ему пришлось остановиться. Мальчишка пересек улицу и вбежал в парк. Рубашка карманного воришки, очень заметная в лунном свете, не позволяла Йелю потерять его. Как только мальчишка свернул в сторону деревьев, Йель подпрыгнул и поймал его. Упав на землю, они оба застонали от боли.

После того как они поднялись на ноги, Йель схватил мальчишку за воротник и хорошенько встряхнул его.

Повернув вора к себе лицом, Йель с удивлением обнаружил, что на него смотрит перепуганный маленький мальчик с огромными глазами.

Оправившись от удивления, Йель сказал воришке:

– Отдай мне мой кошелек.

– Я н-не видел никакого кошелька.

Йель снова как следует встряхнул его.

– Мне нужен мой кошелек.

Мальчишка громко стучал зубами. От страха или от холода, Йель так и не понял. На нем была только тонкая рубашка, бриджи и потрепанное пальто.

Рассмотрев его получше, Йель сжал его ребра.

– Даже в Индии я не видел таких костлявых парней, как ты.

– П-прошу вас, с-сэр. Отпустите м-меня.

– Мой кошелек, – сказал Йель, протягивая руку.

– Его взял Арни, – пробормотал парнишка. – Он взял его у меня, когда мы бежали. Как раз в том месте, где вы споткнулись о ящики.

– И где же этот Арни?

– Я не знаю.

Наклонившись, Йель пристально посмотрел ему прямо в глаза.

– Нет, ты знаешь.

– Я не знаю! Не знаю! Клянусь вам!

– Что же, тогда, может быть, в полиции ты разговоришься.

– Нет! – закричал мальчик, перепугавшись насмерть. – Прошу вас, только не туда! Меня посадят в тюрьму или вышлют из города.

– А это хорошая мысль, – сурово сказал Йель.

– Но моя сестра… – пробормотал паренек. В его огромных глазах блестели слезы. – Она умрет от голода. У нее есть только я. Больше о ней никто не сможет позаботиться. Мама сказала, что это моя обязанность.

– Где же сейчас твоя мама? – спросил Йель. Он не поверил ни единому слову этого маленького негодяя и еще раз как следует встряхнул его.

– Она умерла, сэр. Заболела гриппом, а потом умерла.

Йель пристально посмотрел на него.

– Это случилось недавно?

– Нет, сэр. Она умерла год назад. Я все это время заботился о сестре.

– Как? Шаря по карманам?

– Я чистил трубы. Это очень опасно.

– Я с тобой не согласен.

– Я пробовал, сэр. Я нанялся помощником трубочиста. Однако все трубочисты мерзкие, подлые и жадные. Однажды я застрял в трубе, а трубочист, на которого я работал, ушел и оставил меня там. Меня нашли только после того, как тот человек, которому мы чистили трубу, растопил камин. Трубочист получил деньги за работу и ушел. Он даже не вспомнил обо мне, а я чуть не сгорел.

Йель нахмурился. Ему и раньше доводилось слышать о том, что мальчики-трубочисты часто сгорают в трубах.

– Сколько лет твоей сестре? – Ей восемь лет, сэр.

– Ты довольно правильно говоришь. Твоя мама учила тебя?

– Она была швеей. Мой папа работал приказчиком в «Доббинс-энд-сан». Как-то раз он упал с лестницы и ударился головой.

– Он после этого умер?

– Он повредился умом и в скором времени умер. Мама сказала, что это довольно странное происшествие. Однако я плохо его помню, потолку что тогда я был еще очень мал.

– Сколько тебе лет сейчас? – спросил Йель. На вид этому мальчишке можно было дать не больше десяти.

– Мне двенадцать. Я уже взрослый. Почти мужчина.

– Считаешь себя взрослым, а крадешь кошельки из карманов честных людей и плачешь, как ребенок, когда тебя ловят на горячем, – сказал Йель.

Мальчик сразу вспомнил, в какую серьезную переделку он попал.

– Пожалуйста, не отводите меня в полицию, сэр.

– Ты отдашь мне кошелек? – спросил Йель. У мальчика было худенькое личико со впалыми щеками. На Востоке Йелю не раз доводилось видеть истощенных голодом детей, однако он и подумать не мог, что такие же мальчишки бродят по улицам Лондона.

Мальчик в ответ покачал головой.

– Арни вместе с другими мальчишками убьет меня, если я попытаюсь забрать у них кошелек. Я и до утра не доживу. Но я даже не знаю, где их искать.

Сначала Йель подумал, что мальчишка намеренно сгущает краски для того, чтобы вызвать жалость. Однако, посмотрев в глаза мальчика, он понял, что тот плачет по-настоящему.