Твоя навсегда

К несчастью, он уже успел привязаться к ним обеим.

Протянув руку, он прикоснулся к согнутым пальцам Саманты. От его нежного прикосновения они сразу расслабились. Интересно, подумал он, она ему нравится потому, что постоянно спорит с ним? Или же наоборот – она кажется ему гордой и неприступной именно потому, что очень нравится ему?

Йель снова улегся на пол, поправив под головой подушку. Он так и не понял, хочет ли найти ответ на этот вопрос или нет.

ГЛАВА 11

Проснувшись утром, Саманта обнаружила, что спала, уткнувшись лицом в пуховую подушку, на которой прошлой ночью спал Йель. Она уловила его запах. Этот особый мужской, ни с чем не сравнимый запах.

Он давно проснулся и ушел. Ее разбудил стук закрывшейся за ним двери. Покрывало снова лежало на кровати.

Блаженно растянувшись на постели, Саманта представила, как он набрасывает на нее это покрывало.

И тут раздался громкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату вошла Ленгстон, горничная, приставленная к ней вчера вечером.

– Пора вставать, миледи, – заявила Ленгстон. – Его светлость желает отправиться в дорогу с первыми лучами солнца. Ему очень хочется как можно быстрее попасть в Лондон.

Саманта кивнула в ответ и села на кровати. Миледи. Интересно, она когда-нибудь привыкнет к тому, что к ней так обращаются? Она чувствовала себя обманщицей. Ведь на самом деле она не жена и не леди.

Ее муж упрямо отказывался от всех своих титулов и хотел, чтобы его считали обычным человеком. Может быть, это отразилось и на ней?

Достав из гардероба черное платье Саманты, Ленгстон пренебрежительно поморщилась. Она ничего не сказала, однако Саманта поняла: настоящие леди не носят платья из грубого черного хлопка. Саманта сшила его перед похоронами матери. Однако даже она, человек совершенно неискушенный в вопросах моды, сознавала, что это платье безвкусное и довольно убогое.

Ей очень хотелось надеть свое свадебное платье, однако она понимала, что только замерзнет в нем.

– Когда вы приедете в Лондон, – сказала Ленгстон, взявшись за чистку платья Саманты, – сразу же обратитесь к герцогине с просьбой помочь вам подобрать новый гардероб. Ее светлость вращается в высшем свете. Вы можете также посетить модистку с Оксфорд-стрит. Ее зовут мадам Милье. Сошлитесь на меня и скажите, что это я вам ее порекомендовала.

У Саманты все внутри сжалось. Если слуги такие высокомерные и заносчивые, то что же тогда из себя представляет их госпожа – герцогиня Эйлборо? Как бы ей хотелось, чтобы рядом с ней сейчас была простая и милая Дженни, а не Ленгстон, которая слишком хорошо видит все недостатки Саманты.

– И еще одно маленькое замечание, миледи, – сказала Ленгстон, помогая Саманте надеть платье. – Вы приехали с севера. Иногда местные женщины говорят с ужасным акцентом. Из-за него в приличном обществе вас могут поднять на смех. Там не любят ни шотландцев, ни этот северный акцент.

Она улыбнулась, глядя, как Саманта опускает свою нижнюю юбку до самых лодыжек.

– Я рассказала вам об этом для вашего же блага. Не желаете ли, миледи, чтобы я уложила ваши волосы по последней столичной моде?

– М-да, пожалуйста, – пробормотала Саманта. Она вдруг устыдилась своей речи. Вздохнув, она села перед туалетным столиком.

С помощью расчески Ленгстон ловко разделила волосы Саманты и закрутила их в два больших узла над ушами. Потом, взяв шпильки, она принялась закреплять ими прическу.

Посмотрев на себя в зеркало, Саманта пришла в ужас.

– Погоди минутку, – попросила она Ленгстон. – Я даже не знаю, что и сказать.

– Это сейчас самая модная прическа, – ответила Ленгстон, закрепляя последнюю шпильку. – Вы же не хотите отстать от моды?

Посмотрев в зеркало, Саманта заметила вопросительный взгляд горничной.

– Нет, не хочу, но мне кажется, что все это выглядит несколько нелепо, – робко пробормотала она. С этой прической Саманта стала похожа на барана.

– Вам не нравится эта модная прическа? – с удивлением спросила Ленгстон. – Мне кажется, что теперь вы выглядите более изящно и утонченно.

Саманта пребывала в растерянности. Она сидела, рассматривая свое отражение в зеркале.

– Что ж, может быть, со временем я к этому привыкну. А ты уверена, что именно такие прически сейчас в моде? – спросила она, посмотрев на Ленгстон.

– Я уверена, что герцогиня Эйлборо носит именно такую прическу, – сказала Ленгстон.

Саманта видела герцогиню всего один раз в жизни на похоронах старого герцога. Герцогиня даже сказала несколько слов Саманте и ее отцу. Тогда на ней была черная траурная вуаль, и Саманте не удалось рассмотреть ни ее лицо, ни тем более волосы. И, тем не менее, Саманта много о ней слышала, потому что жители Спраула целыми днями только о ней и говорили.

Саманта, хоть и одетая очень просто, желала произвести хорошее впечатление на свою невестку. Слегка наклонив голову, она снова посмотрела на себя в зеркало. В общем-то, прическа не так уж и плоха, подумала она.

– Спасибо, Ленгстон. Ты мне очень помогла, – сказала Саманта.

– Может быть, миледи, вы порекомендуете меня герцогу? Я сейчас как раз подыскиваю хорошее место.

Саманта посмотрела на гордую камеристку, и ей стало как-то не по себе. Однако потом она заметила, что Ленгстон смущенно отвела глаза и ссутулилась от напряжения. Вот еще одна одинокая женщина, подумала Саманта. Она тут же поняла все страхи и опасения Ленгстон. Саманта испугалась не на шутку, подумав о том, что Ленгстон может стать ее постоянной горничной, но не смогла не протянуть руку помощи нуждающемуся человеку.

– Возможно, – ответила Саманта.

Очевидно, именно это Ленгстон и хотела от нее услышать. Она сразу же успокоилась и тут же буквально приказала Саманте немедленно спуститься вниз к герцогу.

Саманта взяла свой плащ и шляпу. Она была несказанно рада тому, что, наконец, избавится от этой женщины.

Когда же Ленгстон заявила, что намерена сопровождать ее до отдельного зала, в котором завтракает герцог, Саманта заверила ее в том, что не заблудится и сама сможет найти дорогу. Ей хотелось поскорее отделаться от этой надоедливой и меркантильной горничной. Саманта так быстро проскользнула в дверь, что Ленгстон не успела и рта раскрыть.

Она очень осторожно и медленно спускалась по лестнице, опасаясь, что шпильки не удержат ее тяжелые волосы и они просто упадут на плечи. К счастью, в гостинице в этот ранний час было тихо и пустынно. Но, едва спустившись с лестницы, она сразу же услышала громкие голоса, доносившиеся из отдельной комнаты герцога, в которой они вчера вечером ужинали на скорую руку.

– Здесь, в Англии, у тебя есть определенные обязанности! – кричал Вейланд. – Ты не имеешь права даже говорить о том, что собираешься уехать и бросить все это на меня одного!

Взявшись за ручку двери, она остановилась, не смея войти в комнату.

– Меня лишили наследства, – ответил Йель. В отличие от своего брата, он говорил очень спокойно. – Здесь для меня нет жизни. Мой дом, моя работа, все, чем я живу, находится на Цейлоне.

– Наверное, так оно и есть, но ты вернулся в Англию.

– Вейланд, я не собираюсь здесь оставаться.

– Тогда почему, черт побери, ты вернулся, если не собираешься здесь оставаться?

– Я вернулся для того, чтобы повидаться с отцом. И я снова уезжаю, Вейланд. У меня есть деньги, я живу собственной жизнью. Я отказываюсь от своего титула. Свою долю наследства я уже потратил много лет тому назад. Все эти деньги пошли на уплату моих долгов.

– Ты чертовски упрям и глуп!

– Что ж, с этим я не могу не согласиться, – радостно ответил Йель и с силой дернул за ручку двери. И тут Саманта поняла, что он все это время стоял возле двери, но только с другой стороны. Она все еще держалась за ручку, и поэтому, когда Йель открыл дверь, Саманта пулей влетела в комнату. Однако она все-таки устояла на ногах и не упала на пол.

Ее щеки буквально пылали огнем от стыда. Еще бы! Ее, можно сказать, поймали на горячем – она бессовестно подслушивала!