Страница 7 из 77
2
Заведующая секретариатом министра юстиции была одна в конторе. Из стального шкафа в архиве она достала три толстых регистратора. Желтый, синий и красный. Положила их на стол министра, а затем включила кофеварку. Отнесла в кабинет ручки, карандаши, блокноты. Сноровистыми движениями запустила три компьютера — свой собственный, министра юстиции и его зама. Взяла со своего стола секундомер и вернулась в архивное помещение. Без особого труда сдвинула в сторону один из стеллажей, за которым обнаружилась панель с красными цифрами. Включила секундомер. Набрала десятизначный код, засекла время. Через тридцать четыре секунды ввела новый код. Глядя на секундомер, выждала полторы минуты и набрала еще одну цифровую комбинацию. Дверца открылась.
Она вынула из сейфа серый ящичек, после чего заперла дверцу, проделав все процедуры в обратном порядке, и закрыла архив.
До конторы она добралась ровным счетом за шесть минут. Они с мужем ехали в Бэрум к племяннице, собирались провести денек в Эвьеской школе, отдохнуть, закусить, но тут зазвонил мобильник. Увидев номер на дисплее, она сразу попросила мужа свернуть с кольцевой магистрали, и он, не задавая вопросов, отвез ее в правительственный квартал.
Она приехала первой.
И сейчас медленно опустилась в кресло, пригладила волосы.
Код четыре, сказал голос по телефону.
Вероятно, учения, из тех, что регулярно проводились последние три года. Скорей всего, учения.
Семнадцатого мая?
Учения в день национального праздника?
Секретарь вздрогнула — дверь в коридор с шумом распахнулась, вошел министр юстиции. Он не поздоровался, шел энергичными короткими шагами, будто с трудом сдерживался, чтобы не побежать.
— Для таких случаев у нас предусмотрены стандартные процедуры, — сказал он чуть слишком громко. — Все как полагается?
Говорил он так же, как шагал, отрывисто, твердо. Секретарь не была уверена, что вопрос адресован ей, а не троим мужчинам, вошедшим следом за министром, но на всякий случай кивнула.
— Отлично, — бросил министр юстиции, направляясь в кабинет. — У нас есть стандартные процедуры. И они уже запущены. Когда приедут американцы?
Американцы, подумала заведующая секретариатом, чувствуя, как ее бросило в жар. Американцы. Невольно она взглянула на толстую папку с перепиской по поводу визита Хелен Бентли.
Начальник Службы безопасности полиции Петер Салхус задержался в приемной, подошел к заведующей, протянул руку.
— Давненько не виделись, Беата. И лучше бы нам встретиться при других обстоятельствах.
Она встала, разгладила юбку, пожала протянутую руку.
— Я совершенно не понимаю… — Голос сорвался, она закашлялась.
— Скоро, — сказал он, — скоро ты все узнаешь.
Рука у него была теплая, сухая. На миг она задержала ее в своей, словно крепкое пожатие
Салхуса внушало ей необходимую уверенность. Потом коротко кивнула.
— Ты достала серый ящичек?
— Да.
Она протянула ему ящичек. Всю связь в офисе министра можно было засекретить, закодировать и исказить без дополнительной аппаратуры. Да и в этом необходимость возникала редко. Она успела забыть, когда ее последний раз просили это сделать. Иной раз так бывало при беседах с министром обороны, вероятно на всякий случай. А вот серый ящичек предназначался для чрезвычайных ситуаций. Однако до сих пор таких ситуаций не случалось. Разве что во время учений.
— И вот еще что… — Салхус рассеянно вертел ящичек в руках. — Это не учения, Беата. Так что приготовься задержаться тут на некоторое время. Кстати… Кто-нибудь знает, что ты здесь?
— Муж, разумеется. Мы…
— Не звони ему пока. Повремени с этим, и подольше, ладно? Слухи и без того быстро распространяются. Стало быть, нам необходимо выиграть как можно больше времени. Мы созвали Совет национальной безопасности и хотим обсудить все это, прежде чем… — Он улыбнулся, но глаза не смеялись.
— Кофе? — спросила она. — Может, принести напитки?
— Сами справимся. Кофе там? — Он подхватил кофейник.
— Чашки, стаканы и минеральная вода на столике в кабинете, — сказала секретарь.
Последнее, что она услышала перед тем, как за начальником Службы безопасности закрылась дверь, был срывающийся на фальцет голос министра юстиции:
— У нас же существуют стандартные процедуры! Неужели никто не связался с премьер-министром? А? Господи боже мой, куда подевался премьер-министр? Есть же стандартные процедуры!
Все стихло. Толстые стекла окон не пропускали даже шум автомобильного кортежа выпускников, который остановился посреди Акерсгата, прямо напротив Министерства культуры.
Там во всех окнах было темно.
3
Ингер Юханна Вик не представляла себе, как переживет этот день, и так с нею бывало каждое 17 Мая. В руках она держала блузку от Кристианина национального костюма. В этом году она предусмотрительно купила дочке лишнюю смену. Первая была перепачкана уже в половине восьмого. Да и здесь на рукаве красуется пятно от варенья, а к воротнику прилип раскисший кусок шоколада. Десятилетняя девочка голышом танцевала по комнате, тоненькая, щуплая, взгляд, как обычно, бегает вокруг, ни на ком и ни на чем не останавливаясь.
Без малого половина одиннадцатого, времени в обрез.
— Рождество, — напевала девочка, — на дворе. Ангелочки в серебре. Здравствуй, елочка нарядная, зеленая, пусть Господь на тебя поглядит и мир тебе подарит.
— Ты малость спутала даты, — засмеялся Ингвар Стубе и потрепал падчерицу по волосам. — Семнадцатого мая, знаешь ли, песни другие. Ты не видела мои запонки, Ингер Юханна?
Она не ответила. Надо было сразу выстирать первую блузку и пропустить через сушилку, тогда бы ребенок отправился на праздник в чистой одежде.
— Нет, ты только посмотри! — пожаловалась она, показывая Ингвару блузку.
— Чего ты расстраиваешься, — отозвался он, продолжая искать запонки. — У Кристианы в шкафу полно белых блузок.
— Полно? — Она закатила глаза. — Ты представляешь себе, сколько мои родители выложили за этот чертов костюм? И вообще, ты отдаешь себе отчет, как обидится мама, если мы наденем на Кристиану самую обыкновенную блузку?
— Младенец в Вифлееме родился, — нараспев тянула Кристиана, — гип-гип ура, гип-гип ура!
Ингвар взял блузку. Осмотрел пятна.
— Это я мигом ликвидну, — сказал он. — Пять минут — и дело в шляпе. Чуточку порошка и фён. К тому же ты недооцениваешь собственную мать. Уж она-то прекрасно знает Кристиану. Одевай Рагнхильд, через пятнадцать минут выходим.
Рагнхильд, которой было год и четыре месяца, сосредоточенно играла в углу комнаты разноцветными кубиками. И совершенно не обращала внимания на пение и танцы сестры. На удивление осторожно ставила кубики один на другой и просияла, когда башня достала ей до подбородка.
У Ингер Юханны духу не хватало помешать ей. В такие минуты особенно бросалась в глаза пропасть, разделяющая двух девочек. Старшая — худенькая, хрупкая; младшая — настоящий крепыш. Кристиану так трудно понять, Рагнхильд — необычайно рассудительная и простодушная; сейчас она взяла в руку верхний кубик, посмотрела на маму и сверкнула восемью беленькими зубками:
— Кубик, мама. У Агни кубик. Видис?
— Земля прекрасна, — звонко распевала Кристиана, — дивны небеса Господни.
Ингер Юханна подхватила старшую дочку. Та с готовностью, точно младенец, прильнула к ней, голышом лежала в маминых объятиях.
— Сейчас не Рождество, — тихо сказала Ингер Юханна, уткнувшись губами в теплую детскую щечку. — Сейчас Семнадцатое мая, верно?
— Я знаю, — ответила Кристиана, на миг глянув матери прямо в глаза, и монотонно отбарабанила: — День Конституции. Мы празднуем свою независимость и свободу. В этом году одновременно отмечается столетие отделения от Швеции. Тысяча восемьсот четырнадцатый и тысяча девятьсот пятый. Мы отмечаем эти даты.
— Красоточка моя, — прошептала Ингер Юханна и поцеловала ее. — Умница. Давай-ка оденемся, а?