Госпожа президент

Министр юстиции сухо кашлянул. Все воззрились на него. За все время совещания он впервые открыл рот:

— Американцы — наши друзья и добрые союзники. — В голосе его сквозила какая-то паническая торжественность, и Петер Салхус зажмурился, чтобы не перебить. — И мы, безусловно, окажем им всяческое содействие. Однако все должны четко понимать, — тут министр несколько резковато хватил кулаком по столу, — что находимся мы в Норвегии. Под норвежской юрисдикцией. И вести расследование будет норвежская полиция. Это необходимо разъяснить изначально. А когда преступник будет схвачен, именно норвежский суд… — Голос сорвался, и он сам это услышал. Замолчал. Откашлялся и хотел было продолжить.

— При всем уважении… — По контрасту голос Петера Салхуса прозвучал металлически грубо. Он встал. Министр юстиции так и сидел с открытым ртом, а Салхус продолжал, даже не взглянув на главного политического руководителя всей национальной полиции: — Господин премьер-министр, мне кажется, пора обсудить практические моменты.

Министр внутренних дел, худая женщина в парадном мундире, которая на протяжении всего совещания не произнесла ни слова, откинулась на спинку кресла, скрестила руки на груди. Большей частью она сидела с отсутствующим видом и дважды выходила, чтобы ответить на звонки по мобильному. Сейчас она устремила взгляд на начальника Службы безопасности и как будто бы заинтересовалась.

— Считаю необходимым, — сердито начал министр юстиции, — обратить ваше внимание на…

— Думаю, к этому мы вернемся чуть позже, — вмешался премьер-министр, сделав жест, который, видимо, был задуман как успокаивающий, но походил скорее на одергивание непослушного ребенка. — Продолжай, Салхус. О каких практических моментах ты толкуешь? Что именно ты заметил, а все мы чуть ли не упустили?

Его глаза, и без того непропорционально узкие для круглого лица, сейчас вообще превратились в щелки, словно прорезанные скальпелем.

— Неужели один я, — Петер Салхус развел руками, — неужели один я воспринимаю эту ситуацию как полный абсурд? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Маленькая военно-воздушная армия вдобавок к борту номер один. Круглым счетом пятьдесят агентов Secret Service. Два бронированных автомобиля. Собака, тренированная на поиски взрывчатки. Целая орда спецсоветников, то есть по большому счету агентов ФБР, если кто из вас сомневается… — Он старался не смотреть на министра юстиции, который упорно помешивал карандашом в чашке кофе. — Вот с такой свитой американский президент прибыла в Норвегию. И знаете что? Это на удивление мало! — Он наклонился над столом, уперся ладонями в столешницу. — Мало!

Салхус дал этому слову как бы повисеть в воздухе, точно добиваясь шокирующего эффекта.

— Что-то я не пойму, куда ты, собственно, клонишь, — спокойно проговорила министр внутренних дел. — Мы все прекрасно знаем, кто сопровождает президента, и, на мой взгляд, это отнюдь не…

— Фактически это очень мало, — повторил Петер Салхус. — Как правило, американский президент привозит с собой две-три сотни агентов. Собственных поваров, целый парк автомобилей. Громадный фургон с современным оборудованием связи. Военный автомобиль «скорой помощи». Пуленепробиваемые экраны, используемые во время публичных выступлений, компьютеры, целые псарни — ищеек, собак, натренированных на взрывчатку, сторожевых псов.

Он выпрямился и опять поморщился.

— Но сюда приезжает дама с прямо-таки малочисленным сопровождением. Прошу прощения… — быстро сказал он, жестом останавливая возражения премьер-министра. — В смысле президент. Госпожа президент. Но почему? — наверняка спросите вы. Почему, скажите на милость, американский президент отправляется в свою первую зарубежную поездку с настолько немногочисленной охраной?

Слушатели, судя по всему, не очень-то над этим задумывались. Наоборот, до сих пор речь все время шла о куче американских чиновников, которые стучали в двери, заявлялись в офисы, реквизировали оборудование и вообще чинили препятствия норвежской полиции.

— Потому что здесь безопасно, — медленно, с расстановкой отчеканил он и повторил: — Потому что в Норвегии безопасно. Мы так думали. Только посмотрите на нас. — Он медленно стукнул себя по груди и, поскольку все слушали его внимательно, негромко повторил: — Абсурдная ситуация. Эта маленькая загогулина на карте, эта…

Салхус бросил взгляд на карту мира: затертые углы, жирные буквы Югославия тянулись по Балканам, — и только головой покачал.

— Добрая старая Норвегия, — сказал он, проведя пальцем по карте с севера на юг. — Много лет мы рассуждали о том, каким пестрым стало наше общество и какое множество культур впитала наша нация, а в следующий миг баюкали себя представлением о безмятежности и инаковости. Мир подступил к нам совсем близко, твердим мы и при этом до глубины души обижаемся на этот самый мир, если он не смотрит на нас в точности так же, как мы сами, то есть не считает нас идиллическим пятном на карте. Мирным уголком, богатым, щедрым, доброжелательным ко всем.

Он прикусил нижнюю губу.

— Мы оказались в средоточии серьезного, опасного конфликта, и я хочу, чтобы вы вполне это осознали. Страна подготовлена к разного рода кризисам, насколько к ним вообще можно подготовиться. Мы готовы к эпидемиям и иным катастрофам. Кое-кто даже полагает, что мы и к войне готовы…

Он слегка улыбнулся министру обороны, но тот сидел с каменным лицом.

— Однако мы совершенно не готовы вот к этому. К происходящему сейчас.

— Уточни, — обронила министр внутренних дел ясным и звонким голосом.

— К тому, что проворонили американского президента.

Министр юстиции некстати вздохнул, что прозвучало как смешок.

— И с этим они так просто примириться не могут, — невозмутимо добавил Салхус, возвращаясь к своему креслу. — Конечно, в ходе истории американцы теряли президентов, на которых совершались покушения. Но никогда, ни единого разу, на чужой территории. И смею вас уверить, — он грузно сел, — каждый из агентов Secret Service, которые сейчас шныряют вокруг и осложняют жизнь нашим сотрудникам, воспринимают это как свое личное дело. Сугубо личное. This happened on their watch,[12] и они отнюдь не желают, чтобы всю вину свалили на них. Для них это хуже, чем… Для них это…

Премьер-министр воспользовался заминкой и быстро спросил:

— С кем… с кем, собственно, можно их сопоставить?

— Ни с кем.

— Ни с кем? Но ведь это полицейское подразделение, и…

— Верно. Они выполняют также целый ряд других задач, но главное место в их работе занимает обеспечение охраны, так повелось со времен покушения на президента Мак-Кинли в тысяча девятьсот первом году. Случившееся сегодня ночью всерьез ставит их репутацию под угрозу. Особенно потому, что связано с нешуточным просчетом. Ими же и допущенным.

Карандаш министра юстиции все так же позвякивал в кофейной чашке. Больше не слышалось ни звука. На сей раз и вопросов не последовало.

— Они ошиблись в оценке ситуации, — сказал Петер Салхус. — Грубейшим образом ошиблись. Не мы одни считаем эту страну мирным уголком опасного мира. Американцы тоже. И, помимо пропажи президента, самое прискорбное во всем этом деле то, что американцы действительно поверили в здешнюю безмятежность. Хотя вообще-то им куда сподручнее оценивать такие вещи, нежели нам. Им следовало бы просто-напросто проявить объективность, поскольку…

— Поскольку у них несравненно больше разведданных, — медленно докончила министр внутренних дел.

— Да.

— Конечно, — сказал премьер-министр.

— Вот именно, — кивнул министр обороны.

— Да, — повторил Петер Салхус.

Повисла тишина. Даже министр юстиции оставил в покое свою чашку. Плазменный экран на стене светился ровной голубизной, не имея ничего сообщить. Одна из ламп дневного света под потолком замигала, неравномерно и беззвучно. Когда тишину нарушила муха, с глухим жужжанием устремившаяся вверх, Петер Салхус проводил ее взглядом. Тишина между тем становилась мучительно неловкой.

12

Это случилось в их дежурство (англ.).