Враг

– Ты майор, – сказала Саммер. – Как и Франц, Санчес и все остальные. Любой полковник мог тебя перевести.

– Но одновременно перевели и всех начальников военной полиции. Их попросту убрали с дороги, чтобы дать возможность кому-то действовать свободно. К тому же большинство начальников военной полиции сами являются полковниками.

– Ладно, тогда это мог сделать любой бригадный генерал.

– С поддельными подписями на приказах?

– Кто угодно может подделать подпись.

– И рассчитывать, что подлог сойдет ему с рук? Нет, это провернули те люди, уверенные в своей безнаказанности. Неприкасаемые.

– Начальник штаба?

Я покачал головой.

– Нет, его заместитель, как мне кажется. Сейчас заместителем является человек, служивший в пехоте. Мы можем предположить, что он достаточно умен. На такие должности не ставят болванов. Мне кажется, он увидел знаки. Увидел, как падает Берлинская стена, хорошенько подумал и пришел к выводу, что очень скоро упадет все остальное. Весь нынешний порядок.

– И?

– И начал тревожиться из-за шагов, которые способны предпринять бронетанковые войска. Неких неожиданных и драматических шагов. Как мы уже говорили, этим парням есть что терять. Я думаю, что заместитель начальника штаба предвидел неприятности. Он переместил всех нас, для того чтобы иметь нужных людей в нужных местах, в надежде, что мы сумеем их остановить. И мне кажется, у него имелись все основания для тревоги. Очевидно, руководство бронетанковых войск сообразило, какая им грозит опасность, и они решили нанести упреждающий удар. В их планы не входит создание объединенных частей под командованием пехотных офицеров. Они хотят, чтобы все осталось как есть. Вот почему я считаю, что на конференции в Ирвине должны были произойти драматические события, нечто очень серьезное. Вот почему они так встревожились, когда возникла вероятность того, что повестка конференции попадет в чужие руки.

– Но изменения происходят постоянно. Им невозможно противостоять.

– Однако никто не хочет признать данный факт, – сказал я. – Никогда не хотел прежде и никогда не захочет в будущем. Если обратиться к военно-морским силам, то я гарантирую, что ты найдешь миллион тонн бумаг, написанных пятьдесят лет назад, где говорится, что линейные корабли незаменимы, а авианосцы представляют собой бесполезные куски железа, не имеющие будущего. Там будут стостраничные монографии, сочиненные адмиралами, отдавшими линкорам сердце и душу, слепо уверенными, что только им известен верный путь.

Саммер ничего не ответила. Я улыбнулся.

– Обратись к нашим архивам, и ты почти наверняка найдешь какую-нибудь докладную записку от деда Крамера, в которой тот утверждает, что танки никогда не заменят лошадей.

– Так что же они планировали?

Я пожал плечами.

– Мы не видели повестки дня. Но мы можем сделать разумные предположения. Очевидно, дискредитация главных противников. Использование компромата. Почти наверняка тайный сговор с оборонной промышленностью. Если они сумеют убедить ключевых производителей выступить с заявлением, что легкая бронетанковая техника не способна гарантировать безопасность, это поможет. Они могут начать соответствующую пропаганду. Могут начать рассказывать обычным американцам, что их сыновьям и дочерям придется воевать в консервных банках, легко пробиваемых пулей из винтовки. Они могут попытаться напугать Конгресс. Могут сказать, что флот транспортных самолетов С-сто тридцать, способных быстро производить переброску войск, обойдется стране в сотни миллиардов долларов.

– Это самые обычные вещи.

– Возможно, они приготовили что-то еще. Мы пока не знаем. Сердечный приступ Крамера сорвал их планы. На данный момент.

– Ты думаешь, они все начнут сначала?

– А как бы поступила ты? Если бы тебе было что терять?

Саммер сняла одну руку с руля и положила к себе на колени. Потом слегка повернулась и посмотрела на меня. Ее веки чуть подрагивали.

– В таком случае зачем тебе встречаться с начальником штаба? – спросила Саммер. – Если ты прав, то на твоей стороне его заместитель. Он перевел тебя в Форт-Бэрд. И значит, должен защищать.

– Это шахматная партия, – сказал я. – Бой с переменным успехом. Хороший парень, плохой парень. Хороший парень перевел меня сюда, плохой отослал Гарбера прочь. Переместить Гарбера сложнее, чем меня, значит, плохой парень имеет более высокий ранг, чем хороший. А единственный человек, который имеет более высокий ранг, чем заместитель начальника штаба, – это сам начальник штаба. Они постоянно сменяются, но мы знаем, что заместитель из пехоты, а начальник штаба из бронетанковых войск. Очевидно, он сделал ставку.

– Иными словами, начальник штаба – плохой парень?

Я кивнул.

– Так зачем же ты потребовал встречи с ним?

– Потому что мы в армии, Саммер, – ответил я. – И мы должны противостоять врагам, а не друзьям.

Чем ближе мы подъезжали к Вашингтону, тем меньше разговаривали. Я знал свои сильные и слабые стороны и был настолько молод и глуп, чтобы считать себя равным любому противнику. Однако противостояние с начальником штаба – это уже совсем другой уровень. Этот человек находился на недосягаемой высоте. Выше не было никого. За время моей службы сменилось три начальника штаба, но я никогда не встречался ни с одним из них. И даже не видел никого из них. Впрочем, точно так же я не видел ни заместителя начальника штаба, ни помощника министра, ни еще кого-либо из тех, кто вращается в высших кругах. Они оставались в своем закрытом мире. Каким-то образом они отличались от всех остальных смертных.

Тем не менее они начинали свою карьеру как самые обычные люди. Теоретически я бы мог быть одним из них. Я учился в Уэст-Пойнте, как и они. Но в течение многих десятилетий Уэст-Пойнт был лишь превосходной школой для подготовки инженеров. Чтобы стать старшим офицером, нужно было получить направление в другое место, получше. Например, в Университет Джорджа Вашингтона, Стэнфорд, Гарвард, Йель, Массачусетский технологический институт, Принстон или даже Оксфорд либо Кембридж в Англии. Нужно было получить стипендию Родса.[37] Нужно было получить степень магистра или доктора в области экономики, политики или международных отношений. Или стать «другом Белого дома».[38] Именно здесь моя карьера стала двигаться в другом направлении. Сразу после Уэст-Пойнта.

Я посмотрел на себя в зеркало и увидел человека, который лучше умеет разбивать головы, чем читать книги. Такое же мнение обо мне сложилось и у других людей. Сортировка начинается с того самого момента, как вы попадаете в армию. Они пошли своим путем, я – своим. Они оказались в кольце «Е» Пентагона и в Западном крыле Белого дома, а не в темных переулках Сеула и Манилы. Если они попадут на мою территорию, то будут ползать на брюхе. А как я себя поведу на их территории, мы еще посмотрим.

– Я пойду туда один, – сказал я.

– Нет, – возразила Саммер.

– Ты можешь называть это как пожелаешь: совет друга или прямой приказ старшего офицера. Однако ты останешься в машине. Без вариантов. Если потребуется, я прикую тебя наручниками к рулю.

– Мы все делали вместе.

– Однако мы должны действовать разумно. Речь не идет о том, чтобы навестить Андреа Нортон. Это очень рискованное дело. Нет никакого смысла обоим идти в огонь.

– А ты бы остался в машине? Если бы оказался на моем месте?

– Я бы спрятался под днищем, – ответил я.

Она ничего не сказала, лишь продолжала так же быстро вести машину. Мы выехали на кольцевую автодорогу. И начали долгий путь в сторону Арлингтона.

Пентагон охранялся несколько более строго, чем обычно. Возможно, кого-то тревожили остатки сил Норьеги, находящиеся в двух тысячах миль отсюда. Однако мы въехали на парковку без особых проблем. На ней было совсем мало машин. Саммер описала медленный круг и остановилась возле главного входа. Она заглушила двигатель и поставила машину на ручной тормоз. Ее движения были более резкими, чем нужно. Наверное, она хотела мне что-то показать. Я посмотрел на часы. До полуночи оставалось пять минут.

37

В Оксфордском университете.

38

Программа, учрежденная президентом Линдоном Джонсоном в 1964 году.