Знаменитость

Но женщина не должна была вот так бросать меня, и возвращаться, удовлетворяя минутные капризы. Я хотел компенсации морального ущерба. Поэтому приподнялся на локтях и сказал.

– Если уж ты меня сюда притащила – извольте к роялю милая!…

– На черном рояле? Такого со мной еще не было, – хихикнула в ответ Ева Томашевская, тогда ночью.

Так что теперь, посреди катастрофы отвратительного утра, этот самый черный рояль, возвышался единственным приятным воспоминанием, словно не сдающийся гордый «Титаник». Может быть, просто сама судьба предъявляла мне такой счет за потрясающую ночь с шикарной женщиной? Которая с утра опять делала вид, как будто мы едва знакомы, и только восхищенно перебирала розы в букете.

Алеша, тем временем, торопливо наливал пиво из очередной бутылки в новый бокал, и еще вытащил из внутреннего кармана белого пиджака чекушку самой простой «Русской» водки, которую явно собирался плеснуть туда же.

– Загороди, меня от Евки, – вполголоса попросил он, опасливо поглядывая в сторону Томашевской. И сам отодвинулся к подоконнику, чтобы втихушку приготовить свой отвратительный коктейль.

В номере зазвонил телефон. Ева сняла трубку.

– Василич приехал, пора выметаться отсюда! – скомандовала она. – Алешка! Собирайся! Пора концерт записывать… – и убежала обратно в спальню. Алеша торопливо доглотал адскую смесь из своего фужера и заметался по номеру в лихорадочных поисках – куда бы спрятать пустую бутылку.

Дверь распахнулась, и в гостиную быстрым шагом буквально ворвался еще один персонаж. Вновь прибывший был полной противоположностью Алеше. Начиная с комплекции: невысокий крепыш, к любой детали внешности которого отлично подходило слово «мясистый». Нос у него был толстый и мясистый, щеки изрядно выпирали, суживая глаза и прикрывая часть шеи. Толстые губы были растянуты в радостную улыбку. И даже лысина, обрамленная на затылке и вокруг ушей короткими кудрящками, бугрилась мясистыми шишками. В отличие от Алеши, мгновенно побледневшего после водки с пивом, его «продюсер» источал румянец и энергию. 

– Ну, здравствуй, что ли, талантище! – ринулся он обниматься с певцом. Уткнулся носом в его белый костюм ровно на секунду и тут же резко отшатнулся. – Пил, что ли с утра?!..

Вся его веселая энергия, словно мгновенно почернела.

– Я тебя убью, когда-нибудь ублюдок, – прошипел крепыш. – Вот только сорви мне запись! Вот только спой плохо. Столько денег вложил, ребят из оркестра подогнал, а ты с утра на кочерге?..

– Только пиво, Василич! Мамой клянусь! Я осознаю ответственность момента… – звучно икнув, принялся врать Алеша. – Тут это, Василич, дело одно, – он оглянулся на меня, взял своего продюсера под локоток и повел к окну.

Я напряг слух, и уловил, как Алеша рассказывает, что «должен парню сотку» и просит «небольшой аванс». Но в ответ «мясистый» Василич только дернул локтем и взбеленился.

– Какие деньги?!! Ты спой сначала! И так уже должен сколько? Ни копейки не получишь, пока запись не завершим, как следует.

И он отошел в сторону, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.

Ловить здесь было больше нечего, а каждая секунда промедления, жгла огнем, поэтому я начал потихоньку двигаться в сторону прихожей. Надо было срочно драпать отсюда. Но тут Алеша, некстати, задержал меня под локоток и сконфуженно забормотал.

– Ты погоди, дружище. Теперь он деньги отдаст только когда спою. Задолжал я этому кровопийце. Но можно попробовать к обеду уломать его. Тогда уже половина записи будет готова, и я его уломаю. Так, что давай – с нами поедешь…

– Куда с нами?! – резко возразила Ева Томашевская. Она дожидалась в прихожей и услышала последние слова Алеши. – Ты совсем сдурел? Запись тайная, квартира конспиративная, а он туда же – зрителей захотел, массовки…

– А я не могу петь, когда никто не слушает! – подчеркнуто капризным голосом заявил Алеша Козырный. – В стенку на обои, что ли смотреть и петь?..

– Ладно, бери своего кредитора, – смилостивился Василич. – Пригодится нам за водкой бегать… – и подмигнул мне вполне дружелюбно, прихватив и букет. – Кстати, вы не в курсе, почему столько ментов в вестибюле? Документы проверяют. Вроде какого-то угонщика ловят? – направляясь к выходу, бросил Василич. 

Я замер, отлично понимая, какого угонщика пытаются поймать в вестибюле. А потом облава – пойдут проверять номер за номером…

– Ты не слушай их, Сережа, езжай, куда собирался. Тебе с нами делать нечего, – продолжала возражать Ева.  – Нам бы Василич, как-нибудь незаметно отсюда выскользнуть? А то документов у Алешки, как обычно не водится, проскочим, через какой-нибудь задний проход? У тебя же тут вся администрация в друзьях…

Она слишком настойчиво старалась показать, что я для нее ничего не значу. Якобы, забыла, как, этой ночью, изгибась в судорогах оргазма, царапала мне спину… А потом, закурив, еще цинично пошутила: «До чего скользкий инструмент!…» А может, Ева просто опасалась, как бы я не намекнул Алеше про ее ночную измену? Но она не учла некоторых особенностей моего характера. Стараясь «срубить меня с хвоста», она только разбередила мое упрямство, которое в таких случаях подмывает поступить наперекор. К тому же не оставалось другого способа проскочить незамеченным мимо ментов, устроивших рейд в гостинице, кроме как в кампании с ушлым Василичем. Одному спуститься в холл гостиницы было то же самое, что явиться в милицейский участок, оформлять явку с повинной. Единственный шанс смыться отсюда появлялся только через какой-нибудь боковой выход.

– Ладно, поехали, – ухватился я за этот шанс немедленно.

И если совсем честно – меня уже грызло любопытство, что за такая тайная запись? И что там за студия? Любопытство подкрепляло и необходимость, и досаду. Меня уже понесла река моей будущей судьбы. Но, удаляясь по ковровой дорожке вдоль широкого гостиничного коридора вместе с новой странной компанией – я еще не подозревал об этом.

3.

Такси дожидалось нас. Счетчик в машине успел натикать больше пяти рублей. Половину пространства на вместительном заднем сиденье «Волги» занимала гитара. Она была не желтого цвета, как я привык, а какого-то темно-вишневого с чернотой. Я таких никогда не видел.

– «Сандер Стратакастер»! – расплылся в блаженной улыбке Алеша. Он юркнул на заднее сиденье и принялся обнимать и нежно ласкать гитару, словно ее широкие деки были бедрами роскошной женщины-вамп. – Василич, ты сберег!.. – он обернулся к продюсеру и я с удивлением обнаружил настоящие слезы на глазах странного певца.

– Ну, а как же! – пробормотал довольный, и даже немного смутившийся Василич, располагаясь на переднем сиденье.

И тут меня окликнули. Медленно оборачиваясь, я уже знал, что попался. Все-таки «Волга» стояла на виду, хоть и у бокового входа.

Ко мне спешил Валет. А в отдалении стоял, искоса поглядывая, тот самый вчерашний тип – инструктор обкома, владелец «Жигулей». А рядом с ним, молча, курил еще один мужчина, штатская одежда которого была не способна скрыть милицейскую выправку.

– Ну, ты наворотил дел! – выдохнул Валет. – Ты же новую машину помял! Еще и пьяным ездил! Без прав! Ты никого не сбил?.. Теперь тебя точно посадят!..

– Ну, а ты-то, что суетишься? Сдал меня все-таки, не удержал язык за зубами? – зло буркнул я в ответ, не представляя, что теперь делать.

– Да я тебя спасаю! – возмутился Валет. – Мне деваться было некуда. Слушай – если ему компенсировать нормально: моральный и материальный ущерб – я может и смогу договориться, чтобы он забрал заявление. Только быстро решай! Стоить будет две тысячи, успеешь срочно собрать?    

Прозвучавшая сумма придавила меня к земле. В бескорыстное посредничество Валета поверить мог только идиот. Но какие бы свои интересы он не маскировал за дружеской улыбкой, приходилось признать – только Валет мог мне сейчас помочь «отмазаться» от тюрьмы. Не он же меня усаживал вчера за руль «Жигулей»? Расхлебывать предстояло все самому.