Страница 199 из 209
Причиною тому полагают наиболее то, что императрице нашей, ненавидевшей лично короля прусского, хотелось удержать за собою захваченную Пруссию, а цесареве хотелось неотменно возвратить себе назад и завоевать всю Шлезию; а для них не соглашались мириться и французы, которые управляемы тогда были любовницею королевскою, маркизою Помпадуршею, и министром их Шоазелем, кои оба преданы были цесареве.
И как у обоих наших дворов и на уме не было в сей год мириться и лишиться потерянных уже толь многих тысяч людей и толь многих миллионов денег без всякого приобретсния и пользы, то и не преминули они в течение зимы сделать все нужные к продолжению войны приуготовления. У нас учрежден был новый и многочисленный рекрутский набор, и множество новых и старых солдат отправлено было в Пруссию для укомплектования полков, претерпевших урон в последнюю кампанию. Прилагаемы были также возможнейшие старания о запасении армии и всего войска довольным количеством провианта и фуража, а артиллерию — амунициею и всеми нужныыи припасами. Фельдмаршал Салтыков призван был в Петербург, осыпан милостьми и благодеяниями от императрицы. С ним держаны были советы о будущей кампании и, по расположении с ним всех нужных мер, отиравлен он был паки в армию и с ним многие генералы: а в том чисде и вымененный из прусского плена генерал-поручик граф Захар Григорьевич Чернышев, ибо договор о размене с обеих сторон пленных заключен быд у нас с пруссаками еще осенью в померанском местечке Бютове.
Все сии генералы, как в Петербург, так и обратно в армию, проезжали чрез Кенигсберг и для всех знаменитейших из них деланы были генералом нашим пирушки. — Всякого из них старался он наивозможнейшим образом угостить и всякого привлечь к себе в дружбу, в чем весьма много и успевал чрез сие средство.
А какие делали приуготовдения мы, — такие же, или еще множайшия, деланы были и от цесарцев; для сих продолжение войны было еще нужнее, нежели для нас, ибо у сих Шлезия их не выходила из ума и они собирались воевать за нее до самой крайности.
Что касается до короля прусскаго, которому подобные сему приуготовления были еще нужнее, нежели нам, потому что он в минувшую кампанию порастерялся и деньгами и людьми, то ему делать их не таково легко было, как нам. Собственные земли были его не слишком велики, а притом уже отчасти поистощены, а чужих, кроме Саксонии, никаких в руках его не находилось; итак, принуждена была бедная Саксония за все про все ему ответствовать и снабжать его и людьми, и деньгами, и хлебом, и всеми другими потребностьми. И каких, и каких посягательств он на сию бедную землю в сей год не делал! Один город Эрфурт принужден был поставить 400 человек рекрут, 500 лошадей и 100 тысяч талеров деньгами, а Наумбург заплатить 200, Мерзебург 120, Цвикау 80, Хемниц 215, все города Тюрингского округа 1 миллион 375 тысяч талеров. Контрибуция одного города Леницпга простиралась до 1 миллиона и до 100 тысяч талеров, а весь Лейпцигский округ заплатить 2 миллиона деньгами и поставить 10 тысяч рекрут, несколько сот тысяч шефелей хлеба и многие тысячи лошадей с великим множеством рогатого скота. Сверх того, все наилучшие в Саксонии леса были срублены, и лес и дрова богачам распроданы или вниз по Эльбе в Гамбург силавлены, а со всех арендаторов казенных деревень вынуждены оброчные деньги за целый год вперед.
Сими и подобными сему насильственными средствами накопил себе король прусский довольно денег. Но не так легко можно было ему снабдить себя людьми из Саксонии; сколько ни натаскал он себе рекрутов, но количество оных далеко не в состоянии было заменить ему урон в них, в минувшее лето претерпенныц. Сие произвело новую вербовальную систему, какой никогда и нигде еще до того времени не бывало. Все пленные из всех неприятельских армий деланы были насильно прусскими солдатами. Не было спрашивано, хотят ли они служить или нет, но их силою привлекали к прусским знаменам, где припуждены они были присягать и потом против своих одноземцев драться. Вся Германия наполнена была такимми прусскими вербовальщиками. Большая часть из них не были совсем офицеры, но нанятые проходимцы, унотребляющие всевозможные выдумки и хитрости к уловлепию глупых и неопытных молодых людей в свои сети. Один прусский полковник, по имени Колиньон, человек самою натурою к сему делу образованный, был их повелителем и наставником в сем деле собственным своим примером. Он разъезжал всюду и всюду в переменных платьях и разных видах и целыми сотнями подговаривал людей вступать в прусскую службу. Он не только делал обещания и посулы, но раздавал даже самые патенты на поручицкие и на капитанские чины в прусской армии, и прельщал ими многих молодых повес из студентов, лавочных сидельцев и других тому подобных людей, отдавая всякому на волю избирать пехоту ли, или конницу, или легкое гусарское войско. Слава прусского войска была так велика и молва о получаемых им добычах так прельстительна, что Колиньонова патентная фабрика в беспрерывной была работе. Ему не было нужды ни о транспорте, ни о прокормлении, ни о снабдении задатками своих рекрут иметь попечение, но все его рекруты набо льшую часть на собственном своем иждивении отправлялись в Пруссию. Множество негодяев сыновей во Франконии, в Швабии и на реке Рейне окрадывали своих отцев и матерей; сидельцы и прикащики — своих хозясв, управители и казначеи свои конторы, для отыскивания великодушных прусских офицеров, дарящих всякого целыми ротами, как калачами. Они поспешали все с офицерскими патентами своими в Магдебург, но тут принимаемы они были, как простые рекруты и неволею по полкам распределяемы. Не помогали тут никакие споры и сопротивления, но палки до тех пор на спинах работали, покуда оказывалось совершенное послушание и во всем повиновение. Сим и подобным сему образом доставил Колиньон с своими помощниками королю в течении войны сей более 60-ти тысяч рекрут.
Впрочем, план военным в сие лето действиям, учиненный между всеми союзными державами, имел наиглавною целию то, чтоб короля прусского принудить опростать, либо отдать Саксонию, либо Шлезию. Наш и цесарский двор не скоро на предложение сие согласились, но и мы и цесарцы помышляли более о приватных своих выгодах. Французам хотелось, чтоб мы в сей год осадили город Штетин в Померании. Салтыкову же хотелось войну вести вдоль подле морских берегов в Померании и он настоял, чтоб овладеть сперва Данцигом. Король Август просил, чтобы свободить как можно скорее Саксонию из рук короля прусского, австрийцы помышляли только о завоевании Шлезии. Наконец, предложения сих последних одержали верх, и Салтыков получил повеление иттить с армиею своею в Шлезию и осадить Бреславль. Сей план почитали в Петербурге наилучшим и совершенненшим, хотя и был тот недостаток, что армия наша не имела при себе ни осадной артиллерии, ни снарядов. Но сими хотели уже снабдить нас цесарцы из Богемии.
Сим образом вооружалась и приуготовлялась вся Европа к новым в сей год кровопролитиям, которые тотчас и начались, как скоро весна наступила; но я возвращусь на время к продолжению собственной своей истории.
Между тем как армия и правительство помянутым образом приготовлялись к новым военным действиям, мы продолжали жить по-прежнему в Кенигсберге и все праздное время, остающееся от дел, употреблять на увеселения разного рода. Что касается собственно до меня, то мне с 7 октября минувшего года пошел уже двадцать второй год моей жизни, и я начинал уже мыслить постепеннее прежнего. Характер и склонности мои час от часу развертывались и означались более. Охота моя к литературе и ко всем ученым упражнениям не только не уменьшилась, но со всяким днем увеличивалась более, и можно было уже ясно видеть, что я рожден был не для войны, а для наук и что натура одарила меня в особливости склонностью к оным. И самая отменная склонность сия причиною тому была, что я далеко не употреблял всего своего праздного времени на одни только увеселения и забавы, но употреблял большую часть оного себе гораздо в лучшую пользу. Я препровождал оное отчасти по-прежнему в чтении немецких книг, отчасти в переводах и переписывании оных набело, а отчасти занимался красками и рисованием. Однако в сем последнем упражнялся я только временно, кой-когда и на досуге и понемногу, также и перевел только небольшой немецкий роман под названием "Приключения милорда Кингстона" и переписал перевод сей набело, хотя и сей был еще весьма плоховат и того нимало не стоил.[225] А величайшее мое занятие было чтение: в оном углублялся я от часу более, и всегда находили меня окладенного множеством книг, не только дома, но и в самой канцелярии. Но читал я и в сей год, как выше упомянуто, не одни уже романы и сказочки по-прежнему, но мало-помалу стал уже привыкать и к нравоучительным и степенным книгам. И как, по особливому счастию, сии мне с самого начала не только не наскучили, но отменно полюбились, то с сей стороны можно сей год почесть уже весьма достопамятным в моей жизни, ибо с начала оного начал я сам себя образовать, обделывать свой разум, исправлять сердце и делаться человеком.
225
"Приключения милорда, или Жизнь молодого человека, бывшего игралищем любви". Популярный в то время французский роман. Болотов сделал перевод романа на русский язык с немецкого перевода.