Скеллиг

Наконец я услышал, что она поднимается обратно, очень медленно. Лицо ее побледнело — куда больше обычного. В глазах блестели слезы.

— Нигде нет, — прошептала она. — Исчез, бесследно.

Мы подошли к арочному окну и уставились в пустое небо над городом.

И вдруг меня стало клонить наружу. Едва успев ухватиться за подоконник, я приложил руку к груди.

— Мина… — испуганно выдохнул я.

— Что? Что такое?

— У меня сердце остановилось. Потрогай. Там пусто.

Она охнула. Протянула руку. Потом остался только голос:

— Майкл! Майкл!

И наступила полная тьма.

Глава 39

— Только не доктор Смертью, — бормотал я. — Не зовите доктора Смертью.

Я лежал на полу точно куль. Рядом, на коленях, сидела Мина. Гладила мой лоб, повторяла мое имя.

— Только не доктор Смертью, — сказал я снова.

— Нет, не бойся. Конечно нет. Я попытался сесть. Подтянулся, оперся головой и плечами о стену под окном.

— Потрогай сердце, — велела Мина. Оно билось.

— Вот видишь! — радостно сказала Мина.

— Но это только мое. А ее — не бьется.

— Майкл!

Силы постепенно возвращались.

Я глубоко вдохнул, зажмурился, сжал кулаки. А потом снова нащупал сердце.

— Бьется только одно сердце, Мина. Мое. А девочка умерла.

— Ты не можешь знать наверняка!

Я с трудом поднялся на ноги.

— Наверняка, Мина. Я знаю точно.

Мы двинулись с чердака в темное нутро дома. Мина вела меня под локоть.

— Где же он может быть? — спросил я, когда мы спускались по лестнице.

Она промолчала.

— Ты везде смотрела?

— Везде.

Я снова пощупал: бьется. Одно.

— Она умерла, — прошептал я.

— А может, вовсе наоборот.

— Надо позвонить в больницу, — сказал я, но знал, что вряд ли осмелюсь.

Мы вышли в залитый весенним солнцем сад И тут же заметили птенцов, которые спешили схорониться в тени, под забором. За калиткой, на тропинке притаился незнакомый кот. спрятавшись за мусорным контейнером, он провожал нас враждебным взглядом.

— Скоро за тобой приедет папа, — ласково говорила Мина. — И скажет, что у нее все в порядке.

— Только не рассказывай, что со мной было. Еще не хватало обо мне волноваться.

Она улыбнулась и еще крепче сжала мою РУКУ-

— Куда же запропастился Скеллиг? — спроси;! я снова.

Мина только головой покачала. И мы пошли дальше. Высоко-высоко над нами огромная птица рассекала голубизну неба тяжелыми редкими взмахами крыльев.

— Уильям Блейк тоже иногда терял сознание, — сказала Мина. — Он говорил, что душа может ненадолго покидать тело, а потом возвращаться назад. Так бывает от сильного страха или невыносимой боли. А иногда — от слишком большого счастья. Его переполняло счастье, потому что в мире столько прекрасного!

Мы шли. Только тело мое было неуклюжим, чужим, словно я тоже болен артритом и постепенно обращаюсь в камень.

— Ты ведь понимаешь, — добавила Мина. — Наверняка понимаешь!

Я не мог отвечать. Во рту было сухо и кисло, будто я наелся этих шариков из костей и перьев, которыми был усеян чердак.

— Да, Блейк так и говорил. Душа выпрыгивает из тела, а потом впрыгивает обратно. — Она засмеялась. — Похоже на танец.

Мы вернулись к Мининому дому. Уселись на крыльцо и стали наблюдать за птенцами.

— Может, он исчез навсегда? Помнишь, он трозился? — сказал я.

Я положил руку на ребра, на сердце. Мы ждали папу.

Глава 40

Минина мама положила себе на колени деревянную разделочную доску. Потом, улыбнувшись, торжественно водрузила в центр красный гранат.

— Гр-р-р-ранат, — произнесла она раскатисто. — Удивительное слово, правда?

Она взрезала фрукт кухонным ножом. Потек густо-красный сок. На разломе засверкали сотни сочных зернышек.

— Его-то и ела Персефона, пока ждала освобождения в подземном царстве. — С этими словами она дала четвертушку мне, четвертушку Мине. Себе она тоже взяла одну из двух оставшихся частей граната. Еще она выдала нам булавки, чтобы удобнее было выковыривать зернышки, и мы сидели, мирно высасывая из мякоти сок и выплевывая горькие косточки.

— Как много жизни у нас в руках, — размышляла вслух Минина мама. — Каждое из этих зерен могло стать деревом, каждое дерево могло принести потом сотни других плодов, а из плодов могли вырасти сотни деревьев. И так бесконечно.

Я залез пальцем в рот, снял с языка прилипшую косточку.

— Только представьте, — продолжала она. — Если б каждое зернышко нашего траната проросло, на земле не осталось бы ничего, кроме гранатовых деревьев.

Я облизнул губы. Мы с Миной сидели рядышком, почти вплотную. И смотрели, как дрозды то и дело слетают в сад покормить птенцов. А потом я взглянул в небо и представил, как улетает Скеллиг, постепенно превращаясь в черную точку, скользящую над неровными складками и изгибами земли. Тут зазвонил тслсс|юн, и сердце мое забилось и сорвалось в бешеной тике. Минина мама сняла трубку. Пс папа.

Я выковыривал гранатники.

— Как? Бьется? — спросила Мина шепотом.

Я замер, пытаясь различить за испуганным загнанным буханьем своего сердца тихое биение другого, маленького. И покачал головой.

— Ее уже нет.

Солнце поднималось все выше, делалось все жарче.

Тут на улице появилась миссис Дандо на своем велосипеде. Увидела нас и въехала прямо в сад.

Дрозды-родители тревожно закричали с крыши, и птенцы бросились в укрытие.

— Какой замечательный сегодня выдался денек! — Миссис Дандо одарила нас лучистой улыбкой. — По тебе опять все скучают, — сказала она мне.

Минина мама угостила ее оставшейся четвертушкой граната.

И миссис Датщо принялась прилежно выковыривать сочные зерна.

— Гранат, — засмеялась она мечтательно. — С детства не ела, лет с двенадцати.

Она рассказала, как к ней подходили Лики, Кут и все остальные пацаны.

— Прямо по пятам ходят. Сделайте, говоря т, чтоб Майют вернулся.

Она отдала мне папку с новыми домашними заданиями. Там была картинка — с изображением человеческого тела в разрезе; стрелочки указывали на разные части. Распутин приписал, что я должен добавить недостающие названия.

Мы с Миной принялись рассматривать рисунок.

— Большая берцовая кость, малая берцовая кость, грудина, — наперебой говорили мы, — ключица, лучевая кость, локтевая кость, почки. печень, легкие, сердце, мозг.

— А еще душа, — добавила Мина. — То вернется в тело, то выпорхнет наружу. И всегда невидима.

Миссис Дандо посмотрела на нее очень внимательно. Кут наверняка выложил ей все, что думает про Мину. Девочка-обезьяна. Торчит на ветке, как ворона. А Майкл из-за этой красотки не ходит в школу.

Мисс Кларц прислала записку: «Майкл, напиши еще один рассказ. Такой же чудесный. Дай волю своему воображению».

Я закрыл глаза. Воображать ничего не хотелось. Девочка умерла. Скеллиг исчез. Оставшийся без них мир был уродлив. Веяло холодом и ужасом.

Дрозды все верещали, а миссис Дандо рассказывала Мининой маме, какой я замечательный футболист и как люблю тусоваться со школьными друзьями.

Минина мама слушала с улыбкой.

— Как там девочка? — спросила в конце концов миссис Дандо.

— Не знаю, — прошептал я.

— Ее сегодня оперируют, — пояснила Мина.

— Бедное создание, — миссис Дандо всплеснула руками.

— Да уж, — твердо сказала Мина. — И честно говоря, в этой ситуации Майкла меньше всего интересуют всякие глупости, типа футбола и школы.

Ее мама вздохнула.

— Мина!

— А что? — вскинулась Мина. — Разве не правда? Майкл, скажи!

Я не выдержал. Ушел от них и залез на забор возле ворот.

— Вот видите! — не унималась Мина. — Видите, как вы его расстроили?!

Тут к воротам подкатила папина машина и стала передо мной как вкопанная. Он открыл дверцу. Я уселся рядом с ним. Он меня обнял.