Страница 4 из 4
Глава IV
— Мистер Мэрчисон, приступим ко второму допросу?
— Можно подумать, если я откажусь, вы не будете меня допрашивать.
— Скажите, что вы делали в Чили в 1973 году? Вы находились там с мая по сентябрь?
— Да. Я выполнял поручение государственного департамента по организации показа американских документальных фильмов — что-то вроде мини-фестиваля. Основная цель командировки — проверка деятельности служб ЮСИА.[2]
— Расскажите поподробнее о вашей командировке в Чили. Ложь мы слышали от вас вчера. Для разнообразия расскажите правду, мистер Мэрчисон.
— Я уже все рассказал.
— Хорошо, посидите, послушайте меня, но сначала покажу вам одну фотографию. Узнаете?
— Нет, я не знаю этого человека.
— Естественно. А вот этого?
— Этого человека я тоже не знаю.
— Я был в этом уверен. Позвольте показать вам фокус.
Человек в лыжной маске взял из лежащей на столе перед ним папки третью фотографию, приложил к ней с двух сторон те, что показывал Мэрчисону: это была одна фотография, разрезанная на три части. На снимке двое военных обнимают с дружескими улыбками стоящего между ними штатского… Мэрчисона.
— Вы и теперь не узнаете их? Совсем глупо, мистер Мэрчисон. Продолжаете молчать? Хорошо, придется напомнить вам: слева — вице-адмирал Фигероа, заместитель начальника военно-морской разведки Чили, справа — генерал Дитрих, в настоящее время он возглавляет Главное управление военной контрразведки этой страны. Напомнить обстоятельства вашего знакомства, дату встречи?
(А вот это глубокий нокдаун. Откуда у них такая информация?)
— Продолжим, каковы ваши отношения с Хорхе Очоа?
(…Теперь понятно, куда они гнут, но что же им известно?)
— Мистер Мэрчисон, допрос продолжается уже четыре часа. Вы проявили благоразумие и признали очевидные факты: вы не помощник атташе по вопросам культуры посольства США, а сотрудник Центрального разведывательного управления. Вы помогали чилийской военной хунте в уничтожении патриотов этой страны, координировали деятельность различных реакционных группировок в нашей стране. Теперь я повторю очень важный вопрос: каковы ваши отношения с Хорхе Очоа, начальником национальной службы безопасности Кристобаля?
(Вот оно что! Что же им известно о наших отношениях?..)
— Понимаете ли, мы с ним встречались, но служебных и деловых контактов у нас практически не было.
— Согласен. Ответьте на следующий вопрос: кто такой Джон Смит?
(Боже, и псевдоним мой им известен.)
Глава V
Я посмотрел в глазок — у нас в Нью-Йорке это отнюдь не лишняя предосторожность. Одного из моих знакомых, распахнувшего дверь на звонок, полоснули бритвой по лицу, избили и ограбили. Человек, пришедший ко мне, в жизни не сделает подобного — за Бруно Чиленто это сделают другие.
…Мы росли вместе в том районе Нью-Йорка, который все называют «маленькая Италия», на его центральной улице Малберри-стрит. Настоящая моя фамилия — Бресси; мне как-то намекнули, что, если я изменю ее, успех придет быстрее, а мне тогда очень хотелось, чтобы это произошло быстрее. Вспоминать стыдно.
Бруно Чиленто… О наших отношениях невозможно рассказывать, не упомянув о наших родителях. Наши отцы были сицилийцами и «коллегами»: членами, в их представлении, братства, или товарищества, которое многие называют мафия, или «Коза ностра», хотя сами члены называют свое объединение гораздо скромнее — организация, синдикат, дело. Нам с Бруно готовили судьбу отцов — мы должны были заниматься их промыслом. Больших постов в «семье» дона Сальваторе Палоцци они не занимали, но приказы начальства выполняли беспрекословно, по слухам, имели отношение к нескольким убийствам, при случае ломали руки или ноги людям, задолжавшим деньги «семье». В ответ на это «семья» заботилась о своих двух «солдатах» — им отдали на откуп несколько ресторанов, магазинчиков, прачечных и других заведений, которые платили дань Луиджи Чиленто и Пьетро Бресси. Потом произошло то, что так часто случается в мире синдиката. Дон Оресте Бадалукка, глава другой «семьи», решил завладеть всем, что принадлежало дону Палоцци… Началась война, ее первыми жертвами стали наши с Бруно отцы. Их изрешетили автоматными очередями, когда они доедали мороженое в итальянском ресторанчике, в сердце «маленькой Италии». Я и Бруно в семнадцать лет остались без отцов.
Но наши матери были истинными сицилийками. Дня не проходило, чтобы нам не говорили, как подло и коварно убили наших отцов, мы должны отомстить, дон Сальваторе Палоцци о нас позаботится. Но я точно знал: этому не бывать. Я стану журналистом или профессиональным футболистом, по стопам отца не пойду никогда. Теперь ясно, у кого оказался характер тверже: у меня и у матери Бруно. Я пошел на журналистский факультет, получив спортивную стипендию, а Бруно за счет дона Сальваторе Палоцци — на юридический факультет Гарвардского университета. Мне вспоминалась фраза дона Корлеоне, главного героя романа Марио Пьюзо «Крестный отец». Глава «семьи» мафии говорит: «Один юрист с чемоданчиком может украсть больше, чем сто человек с револьверами». Бруно с отличием (весьма непростое дело!) закончил юридический факультет Гарварда, начал работать на дона Палоцци и сделал в «семье» головокружительную карьеру: в тридцать пять лет он фактически стал консильери — советником дона, занял второй по значимости пост в «семье».
Предшественник Бруно умер естественной для мафиозо (не знаю, как они сами, а мне удобнее называть их так) смертью: взорвался вместе со своей гордостью — последней моделью «кадиллака севиль». Бруно стал исполнять обязанности предшественника, но молодость Чиленто не позволяла дону Палоцци официально назначить его консильери. Бруно Чиленто не обижался, он готов был подождать.
Для моей матери достижения его были венцом мечтаний: меня она хотела видеть таким же. Какие истерики она мне закатывала, в чем только не обвиняла:
— Тебе наплевать на память отца! Тебе безразлично, что его убийцы останутся безнаказанными!
— Мама, прекрати! Все прекрасно знают, чем занимался отец, и не надо мне рассказывать, что он в жизни никого не обидел, — я даже фамилии мертвецов могу назвать.
— Спаси меня, пресвятая мадонна! Кого я вырастила! Ты даже одеваешься, как урод, а вот Бруно…
— Да, у меня нет черного шелкового костюма в белую полоску — мечты каждого мелкого гангстера — и перстня с бриллиантом…
— А какая у тебя машина — маленькая вошь из Европы, у Бруно…
И так до бесконечности.
С Бруно после его поступления на службу к дону Палоцци мы разбежались. Уголовной хроникой я не занимался, а разговаривать с Бруно становилось по мере его продвижения вверх все труднее и труднее. Мистер Чиленто преисполнялся сознанием собственной значимости и величия, слова цедил еле-еле, на всех смотрел свысока. Моей бывшей жене он просто активно не нравился, и это еще мягко сказано. По правде говоря, Мария его на дух не переносила. Да, моя бывшая жена Мария… Я называл ее совестью Центральной Америки. Разумеется, в шутку. Но в этой шутке правды было процентов девяносто.
А Бруно изменился: исчезли и шелковый костюм, и черная рубашка, и белый галстук, и даже… перстень с бриллиантом и золотой браслет с запястья. Консервативный фланелевый костюм-тройка, голубая рубашка, скромный галстук в полоску — ну просто банкир с Уолл-стрит. Что же ему от меня надо?
— Привет, Клинт. Как журналистика?
— Привет, кон… адвокат. Как… дела?
— Все шутишь, Бресси. У меня нет времени на твои остроты.
— Тогда давай прямо к делу — я уезжаю.
— Ты улетаешь в Центральную Америку с Гарри Уолдроном. Вот о твоей поездке я и хочу поговорить. Дело вот в чем: у нашего главного конкурента дона Оресте Бадалукка вдруг объявились интересные друзья: Октавио Новас и Рауль Массини, антикастровские кубинцы из Майами. Самое интересное — в Штатах они не встречались, все встречи проходят в Кристобале, куда ты летишь. К ним присоединяется Гильермо Редондо — ты его знаешь, я как-то смотрел твой репортаж оттуда, ты назвал его. В нашем мире это человек известный. А на самых секретных встречах присутствовал какой-то американец Джон Смит. Мы его опознали — это Роберт Мэрчисон.
2
Информационное агентство США.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.