Страница 264 из 349
Италия
Получив 19 июля 1943 г. известие о том, что германское наступление в районе Курска и Орла захлебнулось, Черчилль быстро оценил масштаб происшедшего. Все его внимание в это время было обращено к Италии. Самый значительный союзник Германии в Европе переживал глубокий кризис. Фельдмаршалы и адмиралы Муссолини отступали на всех фронтах — в Африке, на Балканах, на Средиземноморье. Наступает момент выхода боев на собственно итальянскую территорию. 9 июля 1943 года западные союзники начали высадку в Сицилии (операция «Хаски»). Пришло время задуматься итальянскому генералитету как о судьбе страны, так и о собственном будущем. Основу этого генералитета составляли северяне, фавориты Пьемонтской династии, которые готовы были поддерживать фашизм лишь до тех пор, пока тот укреплял военную машину страны и поддерживал правящую династию. Но с гибелью значительной части военной элиты, поражениями на всех фронтах, унизительной зависимостью от немцев, угрозой оказаться в стане побежденных военная верхушка Италии начала пересматривать свое отношение к фашизму.
«Хаски» особенно поддерживали англичане. С успехом этой операции они могли рассчитывать на установление своего полного господства в Средиземноморье, на подрыв позиций Муссолини, на поход по итальянскому «сапогу» в Центральную Европу, в Южную Францию и на Балканы.
Гитлер, перебравшийся в Вольфшанце, был весь во власти событий вокруг Курска, когда американский генерал Паттон и англичанин Монтгомери высадились к востоку и западу от мыса Пассеро, начиная тем самым битву за Сицилию. 8 дивизий высадились с моря, 2 — с воздуха. У противостоящего им генерала Гуццони было 12 дивизий, но подлинную силу среди них представляли две германские дивизии (танковая «Герман Геринг» и 15-я дивизия «танковой пехоты» — «панцергренадир»). Это была эффективная сила, хотя и немногочисленная. Паттон двинулся по западной части острова, а Монтгомери — по восточной, отрезавшей немцам путь к итальянскому континентальному «сапогу». Здесь Монтгомери наткнулся на жесткое сопротивление дивизии СС «Герман Геринг». Он не смог подойти к Этне, к дорогам на Мессину и вынужден был отступить на запад. Гитлер послал в Сицилию дополнительно две германские дивизии и специального офицера, задачей которого было «надзирать» над итальянским главнокомандующим Гуццони.
Только 2 августа Монтгомери и Паттон сумели сомкнуть ряды и начали осуществлять консолидированное давление на северную часть острова. Морские десантные операции поставили итальянцев и немцев в весьма тяжелое положение. Уже 3 августа 1943 года Гуццони начал переправлять свои части на материк, а 11 августа к нему присоединились и немцы. 17 августа союзники вошли в Мессину. Таким образом, спустя тридцать восемь дней после высадки англо-американцев Сицилия была в руках западных союзников. Бои на Сицилии еще продолжались, а Черчилль думал уже о том, чтобы «пробраться по итальянскому сапогу как можно выше», благо хороший плацдарм — базы в Сицилии — этому помогал. Он диктует: «Пусть планировщики немедленно готовят оптимальную схему для высадки на западном побережье Италии с целью захвата порта Неаполь и начала продвижения к Риму, обрывая связи и оставляя позади силы «оси» в Западной Сицилии… Скажите планировщикам, пусть они бросят свои шляпы через забор, им не нужно бояться массовых потерь. Это работа крайней важности». Премьер закончил меморандум цитатой из «Юлия Цезаря» Шекспира, которая в данном случае могла быть отнесена ко всей антигитлеровской коалиции в июле-августе 1943 года:
Поражение в Сицилии на фоне орловско-курской неудачи вызвала несказанный гнев Берлина. Гитлер срочно выехал в Италию и в Фильтре встретился с Муссолини, чтобы сказать ему все, что он думает о трусости и вероломстве итальянцев. Потерявший интерес к окружающему, Муссолини рассеянно слушал старшего союзника. Тот пообещал прислать подкрепления и высокопарно упомянул «голос истории», который зовет их обоих. Муссолини же должен был думать уже не о голосе истории, а о собственном спасении.
Неудачный для «оси» ход событий на Сицилии оказал сильнейшее воздействие на итальянское политическое и военное руководство. Уже 25 июля Высший фашистский совет после шестичасовых обличений потребовал ухода Муссолини с поста премьер-министра. Вызванный в королевский дворец, он был арестован. Король Виктор-Эммануил подтвердил его отставку. Диктатора, доставленного на машине скорой помощи, заключили в военный барак. Маршал Бадольо стал новым премьер-министром.
Рузвельт вместе с Розенманом и Шервудом работал в своей летней резиденции Шангри-Ла над очередным радиообращением к стране, когда 25 июля из Белого дома сообщили о низвержении Муссолини. Это известие привело Рузвельта в эйфорическое состояние. Но с ощущением легкости крушения одного из лидеров «оси» пришла и проблема: следовало ли иметь дело с заговорщиками, сместившими Муссолини? Существовало данное полгода назад обещание требовать именно безоговорочной капитуляции. Рузвельт обрушился на прессу, обличавшую короля и придворных интриганов, совершивших дворцовый переворот. Но от этих упреков не исчезал насущный вопрос: будет ли Рузвельт, один из лидеров великой коалиции, иметь дело с королем, который долгие годы успешно сотрудничал с Муссолини, будет ли Рузвельт, высоко вознесший мораль «четырех свобод», иметь дело с назначенным королем премьер-министром маршалом Бадольо, известным как кровавый завоеватель Эфиопии? Все мысли президента были связаны с дипломатическим оформлением крушения Италии. 28 июля 1943 года Рузвельт выступил с очередным радиообращением к стране. «Первая трещина в блоке стран «оси». Преступный, коррумпированный фашистский режим в Италии развалился. Пиратская философия фашистов и нацистов не выдерживает противостояния». Итальянский флот направился из Генуи в североафриканские порты под контроль союзников.
Вечером 25 июля Черчилль смотрел в Чекерсе фильм «Под звездами Парижа», когда пришло сообщение об уходе Муссолини в отставку. Включили свет, и премьер-министр огласил добрую весть. Все зааплодировали. Выступая в палате общин 27 июля, Черчилль сказал, что выбор находится в руках народа Италии. Если он того желает, то может подписать мир и оживить «свои прежние демократические и парламентские институты». Если же итальянцы позволят, чтобы «немцы пошли своей дорогой в Италии», союзникам не останется выбора, кроме как продолжать войну против Италии «со всех сторон, с севера и юга, с моря и воздуха». При этом главным противником Британии остается Германия. Черчилль информировал Рузвельта 31 июля: «Моя позиция заключается в том, что, как только Муссолини и фашисты уйдут, я буду иметь дело с любой итальянской властью, готовой принести пользу. Я не имею ничего против признания савойской династии или маршала Бадольо при том условии, что они могут способствовать участию итальянцев в достижении наших военных целей. На пути к достижению этих целей хаос, большевизация и гражданская война. Мы не можем позволить усложнения задач наших войск. Вполне возможно, что после заключения перемирия и король и Бадольо уйдут в небытие и будут избраны новый принц короны и новый премьер-министр. Я бы не спешил с провозглашением права на самоопределение в настоящее время, выходя за рамки того, что записано в Атлантической хартии. Я согласен с вами в том, что мы должны быть очень осторожны и не бросать все имеющееся в общий плавильный тигель». Так он решил для себя проблему «безоговорочной капитуляции», о которой Рузвельт объявил в январе 1942 г. В конкретной ситуации Черчилль не только не требовал никакой безоговорочной капитуляции, но готов был иметь дело практически с любым (кроме Муссолини), политиком в руководстве Италии.