Страница 173 из 349
Главная его надежда была в том, что «русские находятся на пределе своих возможностей», что сопротивление в Сталинграде — «явление локального характера». Ведь, несмотря на все сложности, в целом немцы продвигались вперед. С выходом через Купоросное к Волге они отъединили 62-ю армию от 64-й. Отныне доблестная 62-я армия взвалила на себя главное бремя этой великой эпопеи, бремя величайшей в истории битвы в городских кварталах и в цехах заводов.
Хрущеву — члену военного совета фронта — пришлось долго убеждать Сталина разрешить штабу фронта пересечь Волгу и обосноваться на левом берегу. Сталин противился: «Если войска узнают, что их командир покинул свой штаб и выехал из Сталинграда, город падет». И лишь под давлением обстоятельств он пошел на попятную: «Хорошо. Если только вы уверены, что фронт удержится и наша оборона не рухнет». Не желая подвергать руководство фронтом ежедневной опасности, генерал Еременко 9 сентября бесшумно пересек Волгу и обосновался на левом берегу в Ямах. Командующему соседним фронтом Голикову Хрущев сказал, что Сталинград, видимо, обречен.
Немцы свято верили в свое интеллектуальное превосходство — в данном случае и прежде всего — в области создания нового вида оружия. Но и в этой сфере 42-й год давал смешанные результаты. Немецкие фирмы так и не смогли создать в Германии аналога советского танка Т-34. Весь год шли опыты с тяжелым танком «Тигр» и самоходной пушкой «Пантера». Гитлеру не терпелось увидеть мощный танк «Тигр» в деле. Напрасно ему напоминали об ошибках Первой мировой войны, когда использование отдельных единиц танков — а не крупных соединений — не дало значимых результатов. Шесть «Тигров» пошли в атаку в болотистой местности на центральном участке советско-германского фронта. Проектировщики и генералы затаили дыхание. Но русские спокойно пропустили танки над собой, а потом, пользуясь слабостью тыльной брони и отсутствием в болотистой местности возможности маневра, расстреляли новую диковинную птицу. Гитлеру об этом предпочитали не напоминать. Не дал особых успехов этот год и германской авиации. Долго ожидавшийся бомбардировщик «Хейнкель-177» оказался неудачной моделью — его подводил выходящий из строя мотор. Разъяренный налетами британской авиации Гитлер приказал строить больше истребителей, из-за чего производство эффективного штурмовика «Юнкерс-88» — своего рода символа блицкрига — сократилось.
Между тем на сталинградском направлении два главных генерала Гитлера — Паулюс и Гот — наконец-то сомкнули ряды и Гот направил свой танковый удар между 62-й и 64-й армиями, обороняющими город. 62-я, как уже говорилось, осталась в одиночестве, но и немцы испытали сложности. Танки Гота застряли в находящихся рядом со Сталинградом небольших индустриальных предместьях — Купоросном и Красноармейске. Гот не мог не сделать обескураживающих выводов: ушли в прошлое многокилометровые броски по пустынным степям, каждый метр отныне давался ценой немалой крови. Хуже всего было в городских кварталах, где «коктейль Молотова» ожидался из каждого окна, где германское искусство маневра нивелировалось русским упорством и выдумкой. Новой проблемой стали советские снайперы. Их не было в стремительных танковых прорывах, но они множились в узких пространствах между коробками городских зданий. Их огонь уносил целые взводы солдат. Близость противника поощряла сибирских охотников и уральских пушных заготовителей. Советские «охотники за головами» научились различать погоны офицеров. Немецкий солдат пишет в дневнике: «Теперь мы часто воюем без командиров рот и даже без командиров взводов… и мы даже можем теперь сказать, кто будет следующей жертвой».
В тот же день, когда генерал Чуйков был назначен командующим 62-й армией — 12 сентября 1942 года — Фридрих фон Паулюс пролетел 800 километров из-под Сталинграда в Винницу. В «Вервольф» прибыли также Гальдер и командующий группой армий «Б» фельдмаршал Вейс. Они провели с Гитлером несколько часов, обсуждая ситуацию на Волге. Единодушия в освещении этой встречи нет, практически каждый из ее участников дает свою версию. Паулюса (как он утверждает) беспокоил неприкрытый левый фланг, протянувшийся от низовйи Дона до Воронежа. Он просил у своего главнокомандующего подкреплений. Гитлер был максимально сердечен с командующим 6-й армией и обещал немедленно выполнять его запросы. Его видение ситуации базировалось на неколебимом убеждении, что у русских ресурсы подходят к концу. (И теперь уже мало кто мог осмелиться попытаться его разуверить.) На защиту левого фланга Паулюса будут призваны союзные армии. Со своей стороны Гитлер спросил, когда будет взят Сталинград? Паулюс обещал, что через несколько дней, точнее — десять дней боев и две недели на перегруппировку.
Вечером Паулюс ужинал с генералом Гальдером. Оба ценили хорошее вино и находились в дружбе. Паулюс рассказывал о деталях летней степной кампании. Жаловался на слабость союзных войск, указывал на слабость флангов. Франц Гальдер также пообещал не оставлять вниманием, и коллеги расстались удовлетворенные друг другом. Гальдер (после спора с Гитлером, о котором ниже) возвращался в Германию, а Паулюс вернулся в нее лишь в 1950-е годы.
А в Москве Жуков обсуждал сложившуюся обстановку при личном свидании со Сталиным в тот же день, 12 сентября 1942 года. Жуков предварительно встретился с начальником Генштаба Василевским. Втроем они обсудили степень вероятия новых подкреплений у немцев. Эти подкрепления шли через единственную железнодорожную ветку, через Котельниково. Отчаянные бои шли в Новороссийске, собиралась гроза над Грозным. Но Сталин обратился к Жукову с вопросом о Сталинграде. Жуков говорил о пересеченной местности, препятствующей трем армиям пробиться в город с севера, но особенно указал на огромное превосходство в воздухе, делающее немцев хозяевами положения. Прорыва с севера едва ли следует ждать. Как же все же можно было бы осуществить прорыв, спросил Сталин. Жуков потребовал 400 гаубиц, танковый корпус и усиленную пехотную армию.
Сталин достал свою собственную карту с обозначением резервов и долго ее изучал. Отойдя от стола, Жуков и Василевский тихо говорили между собой в углу комнаты. Внезапно Сталин поднял голову и спросил: «А нет ли здесь другого решения?» Генералов поразил тонкий слух Сталина явно слышавшего их разговор. «Идите в Генеральный штаб и подумайте основательно, что должно быть сделано в районе Сталинграда. Подумайте о том, какие нужны войска и откуда их можно взять для укрепления сталинградской группировки, но не забывайте и про кавказский фронт. Мы встретимся здесь в 9 часов вечера завтра».
Бывший и нынешний начальники Генерального штаба провели 13 сентября за изучением того, что трое ответственных за судьбу страны назвали «иным» решением. Очевидным образом речь шла об операции крупного масштаба. Накал борьбы был таков, что было ясно: речь идет не о заурядном явлении, а об операции, которая повлияет на весь ход войны. Базовые основания были таковы: Шестая армия Паулюса и Четвертая германская танковая армии как магнитом льнут к Сталинграду, это отрывает их от устоявшихся за год линий снабжения и связи. Более того. Сосредоточение 6-й армии на Сталинграде сделало защиту ею огромного 650-километрового фронта (от Воронежа, вдоль Дона и до самого узкого места сближения Дона с Волгой — сталинградского «перешейка» — и далее через калмыцкие степи до Терека) делом, чрезвычайно трудным. Здесь у немцев образовалось слабое место. При этом следовало учитывать, что советские войска сохранили плацдармы на Дону у Серафимовича, в 150 км западнее Сталинграда, и в районе Клетской. Разведка установила, что фланги германских войск прикрывают слабые союзники Германии (венгры к югу от Воронежа, итальянцы при повороте Дона на юг у Новой Калитвы, румыны при последнем повороте реки в южном направлении). Здесь дивизии противника занимали оборону на фронте до 65 километров.
В 10 вечера следующего дня Жуков и Василевский стояли с испещренной стрелами картой в кабинете Сталина. Вечерняя беседа со Сталиным вечером 13 сентября началась необычным жестом Сталина — он пожал руки обоим генералам. При этом начало его беседы было далеким от душевного тепла. «Десятки и сотни тысяч советских мужчин и женщин гибнут в борьбе против фашизма, а Черчилль в ответ шлет лишь несколько десятков «Харрикейнов». А эти «Харрикейны» просто груда металла, наши летчики их не любят…» Это была своего рода преамбула, Сталин быстро изменил тон и перевел разговор на соображения пришедших генералов. Кто будет докладывать? Василевский ответил, что, поскольку они с Жуковым придерживаются единых взглядов, это несущественно. Сталин посмотрел на принесенную карту. «Это ваша?» Василевский сказал, что это план контрнаступления в районе Сталинграда. Что за концентрация войск у Серафимовича? «Новый фронт». «Его нужно создать, чтобы нанести мощный удар по оперативному тылу группировки противника, действующей в районе Сталинграда». Именно он ринется в тыл германской группировке, завязанной на Сталинград. Но у нас нет достаточных сил, — прокомментировал Сталин. Жуков вмешался со словами, что такие силы можно собрать. Необходимы сорок пять дней. Сталин: «Не лучше ли ограничиться более простой операцией — вдоль Дона с юга и севера?» Жуков не согласился — тогда немцы просто отведут назад свою танковую армию из-под Сталинграда. «В этом случае немцы могут быстро повернуть из-под Сталинграда свои бронетанковые дивизии и парировать наши удары. Удар же наших войск западнее Дона не даст возможности противнику из-за речной преграды быстро сманеврировать и своими резервами выйти навстречу нашим группировкам». А будучи далеко за Доном, наступающие колонны свяжут инициативу немцев.