Лесные дали

- Поехали! - Затем, резко хлопнув, обернулся назад и сказал Погорельцеву: - Указывай дорогу к семенникам.

- Прямо по опушке. Слева будет болотце - и за ним делянка. - Подумал с досадой: "Черт бы их побрал, этих коз: всю обедню испортили. Говорил же я Филиппу. Разгильдяй несчастный!"

Конечно, в такой ситуации неуместно продолжать разговор о переводе в техникум, думал Погорельцев, глядя на разбросанные по небу хлопья белых облаков и вспоминая, как Виноградов спросил его: "Какие это облака?" "Обыкновенные", - ответил Погорельцев. Виноградов весело рассмеялся и сказал: "Есть перистые, кучевые… и так далее. Так это какие?" "Грозовые", - ответил лесничий. "Не слыхал таких. Тучи - да, тучи бывают грозовые. Ну, а кого они тебе напоминают? По форме, по своему очертанию?" - "Да как вам сказать… облака и напоминают. Нет, пожалуй, удобрение, что свалено возле железнодорожного пути у станции". "А вдруг снова спросит, кого напоминают вот эти медленно плывущие одинокие облака, - не тучи, а облака? - подумал Погорельцев и решил: - Диких гусей. Белые гуси улетают на юг".

А вот и болотце; начало лета, а оно уже сухое, пестрое от цветов. От болотца навстречу машине быстро семенил легкий на помине Филипп Хмелько. "Вот и хорошо, голубчик, отлично", - подумал Погорельцев и попросил остановить машину. Лесник машинально дотронулся до картуза, приветствуя начальство. Вид у него был удрученный и злой. Он первым заговорил, обращаясь к Погорельцеву с претензией:

- Что ж это получается, Валентин Георгиевич? Делянка под сенокос моя. А погляди, что от нее осталось. Начисто потравили. Я отказываюсь. Давайте мне другую. Это незаконно. Мне положено. Или пусть пастух деньги платит. Подавайте в суд. А я без сена не могу - у меня коровы…

- А вы кто такой? - начальственно перебил его сумбурную скороговорку Виноградов и строго уставился на лесника.

- Это и есть Филипп Зосимович Хмелько, - ответил Погорельцев.

Виноградов осмотрел лесника даже с некоторым любопытством, потом, не сводя с него колючего взгляда, спросил с явной иронией:

- Значит, вас жестоко ограбили, товарищ Хмелько, сенокос ваш потравили?

- Точно так. Стадо паслось на моей делянке, - отозвался Хмелько, жестикулируя узловатыми корявыми руками. - И вон, посмотрите, что от нее осталось.

- Стадо, говорите? - продолжал Виноградов - Стадо коз, что ли? Мы вон там встретили в ельнике. И без пастуха? Вы о них говорите? О козах?

- Козы? Нет, что вы, товарищ директор. Козы, они не такие зловредные. Коров стадо прошло, - с младенческой откровенностью отвечал Хмелько, ожидая, что вот сейчас начальство распорядится выделить ему новый участок для сенокоса. Он был огорчен и расстроен из-за потравы своего сенокоса и совсем не понимал иронии Виноградова. Козы в лесу казались ему пустяком.

- Выходит, товарищ Хмелько, что прошедшее здесь стадо коров больше принесло вреда, чем стадо коз, которое постоянно пасется в лесу. Я так вас понял? - говорил Виноградов.

Хмелько, опомнившись, внимательно посмотрел на Погорельцева и прочитал на его иронически скорбном лице примерно такое сурово-безнадежное выражение: "Ну и дурак же ты, Филипп Зосимович. Набитый дурень". Но ярость на пастуха и злость на начальников, которые не желают понять его беды, которым нет дела до его сена, взяли в нем верх, и он распетушился:

- А что козы? Пускай пасутся. Они ж не дикие, хозяин и у них есть. Жить людям надо. - Он помахал руками, затем быстро спрятал их за спину.

- Вам известно постановление, категорически запрещающее пасти коз в лесу? - продолжал Виноградов с трудом сдерживаясь.

- И что, что постановление! Ну, съест ветку - на будущий год новая вырастет. На то она коза - тоже скотина, - не задумываясь, ответил Хмелько. - Постановление было, чтобы, значит, больше скота разводить. А коза - тоже скотина. Не всякий корову может. Иному и коза хороша.

Виноградов поморщился, отвернулся от Хмелько и сокрушенно спросил Погорельцева:

- И много у вас таких лесников?

- Хмелько неплохой лесник, я не понимаю, что с ним сегодня. Несет всякую ахинею.

Слово "ахинея" оскорбило Хмелько, и он совсем вышел из себя:

- Посмотрел бы я на тебя, Валентин Георгиевич, какую б ты ахинею понес, если б, к примеру, твой сенокос стравили. Чем бы стал ты кормить свою буренку?!

Погорельцев внимательно посмотрел на Хмелько и неожиданно поймал в его маленьких карих глазах, всегда выражающих подобострастие и покорную готовность, необычное ожесточение, решимость и злость. И это тот Хмелько, который был опорой лесничего, его беспрекословным единомышленником. Что же с ним произошло? Неужто влияние Серегина?

Погорельцев постарался замять этот неприятный разговор и повел Виноградова на семенную делянку. Привитые к молодым сосенкам черенки старых сосен хорошо выделялись своей голубизной и, к удивлению Виноградова, плодоносили. На маленькой, в человеческий рост сосенке уже было несколько шишек.

- А посмотри-ка, опыт удался, - уже восхищенно приговаривал Виноградов, весело шествуя между рядами и трогая то одну, то другую шишку. - Вот что значит наука.

Погорельцев думал о Хмелько и о том, что Виноградов внезапной отменой своего распоряжения и непонятной поблажкой Серегину подорвал и свой авторитет, и еще больше - авторитет лесничего.

Шофер спросил, куда дальше ехать.

- Прямо, - сказал Погорельцев и пожалел, что забыл спросить о другой семенной делянке у Хмелько. Снова подъехали ко ржи. Погорельцев попросил остановиться и, растерянно озираясь, признался:

- Ничего не понимаю. Где-то здесь должны быть те сосны, отлично помню. - На смущенном лице его выступил пот. И вдруг он мотнул головой, хлопнул ладонью себя по лбу: - Да вот же они, вот! Они и есть! - И суетливо нырнул в пахучий хвойный омут.

- Что-то неладное происходит в нашем лесхозе, - не то в шутку, не то всерьез заметил Виноградов, запрокинув голову и осматривая опытные семенные сосны. - Лесничий в трех соснах заблудился, а лесник коз в лесу пасет. - И уже совсем серьезно заключил: - Я считаю тот метод прививки перспективней. А тут что? Есть несколько шишек. Но их нелегко достать.

Бюро горкома как-то встряхнуло Виноградова. Собственно говоря, ничего нового или неожиданного для него там не было сказано. Все свои огрехи, все упущения и слабины в лесном хозяйстве он знал, но как-то свыкся с ними, смирился. На открытом месте многие молодые посадки погибли от заморозков и от жары. Виноградов считал, что гораздо выгодней и легче сохранять подрост при выборочных рубках. Знал он, что много леса губят порубщики и скот, некоторые лесники вообще не занимаются охраной леса. Не везде проводятся рубки ухода, поэтому некоторые лесные участки засорены больными, усохшими и подгнившими деревьями, буреломом и сухостоем. И это ценное топливо не вывозится из леса, гниет, в то время как на дрова вырубаются десятки и сотни тысяч здоровых деревьев, из которых можно было бы в свое время получать пиловочник, строительные бревна, телеграфные столбы, шпальные тюльки, подтоварник, рудничные и вагонные стойки и другой ценный промышленный материал. Знал Виноградов и о том, что некоторые лесники, да и лесничие, не любят леса. От них, конечно, нужно было бы избавляться. Но где найдешь замену им? Молодой лесник Серегин понравился ему, Виноградов осуждал Погорельцева, который не сумел оценить и поддержать инициативного молодого лесника.

Серегина они застали на так называемой рубке прореживания. Ярослав и еще три человека из Словеней прорежали густую березовую рощу. Вырубали молодую хилую осину, слабую подпорченную березу, ольху, лозу. Оставляли здоровую березу, дуб, хорошие экземпляры осины, клен и подрост хвойных. Когда Виноградов и Погорельцев подъезжали к делянке, Ярослав стоял на лесной тропе и растолковывал случайному прохожему необходимость рубок прореживания, ухода, которые улучшают условия роста деревьев. Прохожий не соглашался, спорил, доказывал свое. Это был речистый человек, любитель словесных баталий. Шофер затормозил "газик" возле спорящих. Виноградов весело спросил: