Мир вашему дому!

Все заняло около двух секунд — от момента броска до того, как Степка оказался стоящим над двумя трупами. Он извлек оба клинка из тел и помахал ими туда, где появилась фигура Женьки, махавшего в ответ.

Мальчишки встретились на берегу ручья.

— Не пикнули, — негромко сказал Женька. Левая руна у него была густо забрызгана все той же бледной кровью, — Готовь пушку, — он сам перебросил в руки ИПП.

Они пробрались зарослями вдоль ручья, то и дело останавливаясь и поводя сканерами, туда, где холмы и ручей исчезали в лесу. На берегу стояло типичное жилище вабиска — с привязанными у грубо ошкуренного бревна гуххами. Возле нее слонялись еще трое часовых, с ружьями, и, как раз когда мальчишки выбрались на позицию, из дома вышла еще парочка — явно офицеры. Их голоса отчетливо, но неразборчиво доносились до Степки и Женьки.

— Добросишь? — тихо спросил Женька. Степка посмотрел на него. Женька прошипел: — Контролируй мысли! — в самом деле, оба офицера обеспокоенно закрутили головами. — Добросишь?

— Я на полсотни метров бросаю, — не обижаясь, так же шепотом ответил Степка, — а тут меньше.

— Когда я появлюсь вон у того угла — бросай гранату, — с этими словами Женька вновь растворился в зелени. Степка аккуратно разогнул усики гранатной чеки и подвытянул ее. У этой современной несерьезно-легкой модели готовые осколки и летели-то всего на десять метров — не сравнить со старой доброй «лимонкой». Степка и взял-то ее только потому что привык носить на снаряжении гранаты… Он прятал эти мысли за черным фоном блокировки — "ничего".

А вон и Женька… Степан поднялся в рост — прятаться не имело смысла — уже замахиваясь.

Вабиска увидели его. Но ничего сделать не успели — Степка побежал сразу за броском и, когда граната разорвалась, преодолел уже половину отделявшего его от врагов расстояния — те поднимали ружья. Он забрал чуть в сторону, потому что сразу после взрыва Женька, вывернувшись из-за угла хижины, вломился в дверь.

Оба офицера, синхронно взмахнув руками и выронив оружие, рухну ли на траву. Один из часовых высоко подпрыгнул и, прогнувшись в воздухе, повалился тоже. Другой упал и, визжа, колотя себя ладонями по голове, покатился кубарем. Третий только пригнулся и остался стоять, тряся головой. Степка, на бегу перехватывая ИПП, слышал, как внутри хижины быстро стреляет Женька — тиу, тиу, тиу! Не стараясь даже целиться, Степка дважды выстрелил в грудь оставшемуся на ногах, дважды — в того, который катался по земле — и буквально нос к носу столкнулся с вывалившимся из окна яшгайаном. Капюшон его рясы был сорван… и Степка застыл. То, что он увидел, не было вабиска — не вполне человеческим, но уже привычным существом. Лишенная подбородка и шеи голова, казалось, растет прямо из широких плеч. Рот походил на перевернутую букву П, поднимавшуюся к единственному удлиненному влево-вправо иссиня-черному глазу с белым зрачком. По сторонам от этой «буквы» пульсировали диафрагмоподобные отверстия. Красноватая кожа не имела волос. Степка застыл, пораженный видом яшгайана — и тут же почувствовал, как немеют губы. Чтобы нажать на спуск ИПП, пришлось приложить невероятное физическое усилие — еще миг, и мальчишка стал бы безвольной куклой. Но гранатомет харкнул в упор, вгоняя серебряную картечь в этот ходячий кошмар — и дымящееся тело вполне реально стукнулось о стену, сползая по ней наземь. Очнувшегося Степку пробрала длинная дрожь — ему стало страшно.

— Жень, ты тут?! — заорал он просто чтобы услышать свой голос.

Дверь выпала совсем — на этот раз наружу. Появился Женька — он держал оружие под мышкой. Взгляд парня блуждал, в правой руке он сжимал тесак. Столкнувшись глазами со Степкой, Женька криво усмехнулся и пояснил:

— На одном был шлем… Двоих яшгайанов я кончил, и офицера, ты своих тоже уделал?

Мальчишки секунду смотрели друг на друга молча, потом — обнялись, похлопав каждый другого по спине.

— Что ж, с тобой можно иметь дело, — заметил Женька. — Ты в самом деле отлично бросаешь гранаты.

— Лучше смотри, кто тут есть, — и Степка отступил в сторону, открывая лежащее под стеной тело.

— Фомор! — выдохнул Женька.

— Барин, Кадет… Барин, Кадет, я Дом, я Дом, отвечайте, Барин, Кадет, отвечайте, отвечайте… мальчишки, ну что вы молчите?!

— Ничего? — Зигфрид нагнулся через катькино плечо. Та переключила систему на прием и махнула рукой:

— Все, мы без связи. Совсем ничего нет.

— Послушай, — Лизка не отрывалась от управления, — я тут подумала — а если переключиться на радиосвязь? На чистую радио, вдруг проходит? У нас же есть радиоаварийка…

— Попробую, — кивнула Катька. — А веди не получится, что будет? Без связи как-то не по себе…

— Ноли не получится — будем плакать, — буркнула Лизка, а Зигфрид как можно беззаботнее отозвался:

— Да, брось ты, за нами сразу с нескольких спутников следят. Не средневековье… Ну как?

— Не получается? — Катька тем не менее продолжала попытки. Лесоход пересекал заросшую молодым березняком ложбинку. Зигфрид оглянулся через плечо — ему показалось, что в спальнике что-то упало.

Поэтому он так и не смог позже вспомнить, что случилось. Просто Лизка истошно закричала, а его бросило спиной вперед на пульт — и в темноту…

…"Вии… Вии… Вии…" — стонал сигнал аварийки. Призрачный сиреневый свет запасных ламп плавал по рубке лесохода.

Земля? Да, земля во всех стеклах — похоже, машина носом в земле.

Зигфрид лежал поверх пульта. Страшно болело левое плечо. А это что? Кровь… Пальцы Зигфрида наткнулись на обломок рычага — он пропорол плечо на сквозь. Так… До чего раздражает это мигание… Девчонки?!

Он повернул голову. Вот они. Катька лежала согнутая в дугу, голова между колен, совсем недалеко, у углу пульта. Лизка, постанывая, пыталась карабкаться по полу, превратившемуся в стену. Из носа у нее текла кровь, черная в свете ламп.

— Ты куда собралась? — поинтересовался Зигфрид, стараясь не шевелиться. Лизка обернулась, всхлипнула:

— Ты живой?! Кони… они…

— Там гироскопический подвес, — напомнил Зигфрид, — ничего с ними не случится. Катьке помоги.

— Что с тобой? — вгляделась девчонка. — Что у тебя с плечом??

— Ничего, — терпеливо отозвался Зигфрид, — помоги Катьке, — и одним рывком снял себя с обломка, подавив крик. Зажмурил глаза, зажал рану; в ушах шумело, в темноте медленно вращались огненные круги. Когда мальчишка открыл глаза — Лизка бинтовала ему плечо, а Катька, сидя на корточках, крутила шеей и всматривалась в экраны, по временам пытаясь их реанимировать.

— Больно? — руки Лизки действовали быстро и ловко, словно бы независимо от самой девчонки, которая шмыгала носом, потому что кровь у нее еще шла.

— Уже не очень, — Зигфрид сел удобнее. — Где мы, девчонки? Я ничего не понял.

— Я тоже, — призналась Катька. — Меня ударило об аппарат связи… и сейчас ничего не работает.

— Это потому что ты невероятно твердолобая, — Зигфрид покосился на руки Лизки. — Я не умру от потери крови?

— От трепливости ты умрешь, — сердито сказала та. — Мы куда-то провалились. Но я тоже не поняла, куда, просто ухнули, и все… Ну вот. Подвигай рукой.

— Спасибо, Лиззи, — Зигфрид поднялся на ноги. — Так… Посмотрим.

— Мне страшно, — неожиданно призналась Катька. — Это ловушка? Или что?

— Сейчас все узнаем, — уверенно (хотя он и не ощущал настоящей уверенности) обнадежил Зигфрид. — Хватит страдать, фроляйннен. Совсем ничего не работает?

— Совсем, — подтвердила Катька.

— Бери тестер и займись проверкой, — приказал Зигфрид. — Лизи, ты садись к пульту.

— Подожди, а ты что собираешься делать? — Катька подозрительно посмотрела на мальчишку, который полез по «стене» вверх. Зигфрид оглянулся через здоровое плечо:

— Всего лишь выйти наружу, красавица.

— Ты?! — возмутилась Катька. — Лучше я? — Зигфрид поднял брови. — Не гримасничай, я серьезно! Прекрати играть в благородство, ты же ранен?

— Даже раненый, я остаюсь мужчиной, — невозмутимо ответил Зигфрид, — а вы — девушки. Игра тут ни при чем.