Мир вашему дому!

Русский двинулся навстречу, но остановился, пройдя несколько шагов. Поклонился — одной головой, скорей просто кивнул. У него были неприятные глаза — живые, как ртуть, изменчивые, с белой и серой полосами вокруг пульсирующего зрачка. И волосы цвета дорожной пыли в жаркий день — по всей голове, как у обольщающих демонов с фресок. Но заговорил он первым, заговорил на родном языке Уигши-Уого, вполне вежливо и правильно:

— Разрешите представиться — Карев Ольгерд Денисович, глава совета директоров Объединенной Космической Компании в системе Полызмея. Я имею честь говорить с господином Уигши-Уого, главой Крылатого Совета Иррузая?

-. Да, — Уигши-Уого сделал жест согласия, потом кивнул — как это делали белолицые, соглашаясь с собеседником. — Мне сообщили, что вы настойчиво искали встречи. Вот он я. Что вы хотели мне сказать… Оли-Геуро?

— Я хотел не сказать, а предложить, господин Уигши-Уого, — русский улыбнулся. — Спасение. Или отсрочку вашей гибели, по крайней мере.

Главе Совета сделалось не по себе — белолицый угадал его мысли. Уигши-Уого едва устоял перед соблазном нанести наглому, высокомерному пришельцу мысленный удар. Вместо этого он плотнее запахнулся в плащ и сухо ответил:

— Я готов слушать.

— Вы погибнете в ближайшие несколько лет, — сказал русский, и Уигши-Уого вскинулся от холодной бесцеремонности его тона. — Они, — кивок в сторону яшгайанов, — вас не спасут. Не станут ради вас открыто ссориться с Землей… вы понимаете, О ЧЁМ и О КОМ я… — яшгайаны остались неподвижны. — Генерал-губернатор вас добьет; он человек весьма упорный.

— Я это уже понял, — процедил Уигши-Уого. Как ни в чем не бывало белолицый продолжал:

— Но мы можем оттянуть сроки вашей гибели — а время меняет многое; как знать — может быть, и ваши судьбы оно изменит к лучшему? В обмен на сотрудничество мы требуем одного — открыть для наших торговых экспедиций территории Иррузая и Аллогуна.

— Вот как… — Уигши-Уого с трудом сдержал гнев. С тех пор, как Иппа превратилась в союзника пришельцев, а занимаемые ими районы поползли во все стороны, как злая опухоль, дела с торговлей и так шли неважно. А согласие на прозвучавшее сейчас предложение — он понимал это! — вообще поставит под контроль белых всю торговлю. Это же рабство! Этого не требовали от вабиска даже Друзья… Но облечь свой гнев в слова Уигши-Уого не успел.

— Мы можем договориться, — невозмутимо продолжал русский. — Мы понимаем цену торговли. А генерал-губернатор не понимает и не поймет никогда — он потомственный дворянин высшей пробы. С ним вы не договоритесь, он вас уничтожит и сожжет ваши города, как сжег Кухлон.

Слова били, как молот. Уигши-Уого испытал приступ отчаянья — он знал, что пришелец говорит правду. Но прозвучало в словах русского и еще что-то… что-то, не сразу понятое главой Совета. И лишь через несколько мгновений он сообразил: ненависть.

Говоривший ненавидел своих соплеменников.

"Они могут уничтожить сами себя, — голос одного из Друзей прозвучал в мозгу Уигши-Уого. — Пусть он поможет тебе и спасет твой народ, его веру… а там мы поможем тебе в другом — расправиться с ним самим и теми, кто его послал."

— Что же вы можете сделать? — отрывисто спросил Уигши-Уого. Белолицый зачем-то двинул плечами, словно ему жала одежда:

— Кое-что… Видите ли, последние несколько веков нашей страной правит тупое, косное и фанатичное стадо, называющее себя дворянством. Оно срослось с государственными структурами и частью корпора… э… купечества. С другой стороны — есть мы, свободные корпорации. Между нами… — он столкнул два кулака так, что они издали отчетливый стук. — Они мешают свободной торговле, развитию рынка и вообще развитию человечества. Они опутали жизнь множеством нелепых запретов. Мы с удовольствием свалим одного из представителей дворянства — а если это произойдет со скандалом, то мы получим редчайший шанс поставить на место генерал-губернатора нашего человека.

— Вы говорите — «мы», — осторожно начал Уигши-Уого. — Вы не один? За вами стоит сильная группа людей?

— Да, — коротко ответил белолицый, и глава Совета понял: ложь. Группа-то, вернее, есть наверняка. Но никакой особой силы за ними нет и они боятся своих правителей. Однако — и ненавидят, а ненависть большая сила… да и потом: тот, кто сорвался в пропасть, ловит рукой летучую паутинку. И кто может сказать, велики или малы возможности стоящего перед Уигши-Уого русского? Даже одиночка может обладать немалой властью…

— Вы настаиваете на контроле за торговлей? — уточнил, поразмыслив, Уигши-Уого.

— Нет-нет, — покачал головой белый. — Вы не поняли. На проценте от транспортировки грузов с юга — раз. На возможности открытия своих факторий в ваших городах — два. На безопасности перемещения наших людей — три. И это все.

— Все, — повторил Уигши-Уого. — А что ждет нас?

— В первую очередь — прекращение нашей экспансии на север. Это ведь уже не плохо, так?

"Так," — согласился про себя Уигши-Уого. Но вслух спокойно поинтересовался:

— А дальше?

— Дальше? — русский оскалил зубы — не ровную полосу, подобно вабиска, а с ярко выраженными клыками, как у хищника. — Дальше — вассалитет. Как у Ваббама, Мори-Аори или Суггама.

— Я не ослышался? — Уигши-Уого стал еще прямее, а белый оскалился еще шире:

— На другой чаше весов — вера и жизнь вашего народа… Видите ли — это вам кажется, что вы — центр мирозданья. На самом деле — вы лишь небольшое слаборазвитое государство на отдаленной почти неосвоенной планете, важной для нас лишь потому, — его глаза перетекли в сторону неподвижных фигур в одеяниях яшгайанов. — что тут проходит граница… с кое-кем. Вы ведь уже обороняетесь, а вас еще не трогали на государственном уровне, по полной программе…

— Хорошо, — согласился Уигши-Уого. — Итак: что вы можете предложить?

Два часа Зигфрид искал, тычась в берег речки, место для подъема. Он несколько раз пытался влезть на откос, но тот нигде не был меньше 60 градусов, и лесоход снова и снова сползал в речку обратно, поднимая мутные волны. Самотаск перерезал здоровенное дерево, как кусок масла и тоже не помог.

— Все, не знаю, где выезд, — германский мальчишка оставил управление. Замолк двигатель; стало слышно, как в бронированный борт плещет вода. Девчонки, наклонившиеся над плечами Зигфрида, мрачно созерцали развороченный гусеницами склон. — Ну что, фроляйннен? Надо рыть дорогу, — с этими словами он полез на место оператора, бросив: — Лиззи, садись, поведешь, как я скажу. Давай понемногу вперед.

Мощный навесной ковш врубился в породу берега, отбрасывая ее в реку. Лесоход равнял гусеницами образовывающийся скат, постепенно поднимаясь и одновременно углубляясь в берег. Несколько раз попадались толстые древесине корни — Зигфрид пускал в ход дисковую пилу, с легкостью рассекавшую даже камень.

— Зиг, там какие-то пустоты, — заметила Катька, сидевшая возле экранов локации. — Вот тут, тут, тут… совсем близко. Это похоже на пещеры, мы их сейчас вскроем… осторожнее, биологические объекты!!!

Ковш лесохода с легкостью вскрыл довольно высокий, уходящий куда-то в глубины откоса, туннель, по которому шмыгали в глубину серые тени. Оттуда, из темноты, вылетели несколько стрел и ударились в лобовую броню. Катька со смешком включила ревун — иссушающий мозг вопль, скорее всего, загнал неизвестных шахтеров в самые глубины подземелья.

— Очень удобно, — похвалил Зигфрид, — тут мы прямо по коридору наверх выкарабкаемся.

— Думаю, мы о себе в этих местах хорошую память оставим, — заметила Катька. — Глядишь, еще и сказки сочинят — про большое чудище из реки!

Через открытые люки было видно ясное звездное небо между кронами деревьев. Оттуда тянуло свежим ночным воздухом и было слышно, как Зигфрид ходит по броне, напевает что-то и постукивает подковками своих горных ботинок о металл. От этих звуков девчонкам, сидевшим на кроватях, становилось почему-то очень уютно и как-то тепло, возникало ощущение полной защищенности, словно ты дома.