Страница 103 из 152
Игорь стоял возле деревьев на тропе — там, где фургон сполз под откос. Ранец-вертолет заставлял его чуть нагибаться вперед, руки он держал на ИПП, висящем поперек груди. Капюшон куртки был откинут, по волосам, как по шкурам тяжеловозов, бежала вода. Типичный для этих мест зимний дождь хлестал по раскисшей земле, сёк деревья. Ручей под откосом распух и громко рокотал, подмывая берега.
Больше всего Игорю хотелось спать. Он ощущал, что опухли веки — первый признак злоупотребления спорамином. По таблетке каждые шесть часов уже четвертые сутки, и через полчаса закончится действие очередной таблетки; до них — четверо суток на чистой воле.
Уже больше недели, как он глаз не сомкнул. И почти не присаживался…
…Семнадцать тысяч переселенцев двигались тремя потоками — по четыре, семь и шесть тысяч человек, под охраной Алых Драгун и охраны Довженко-Змая. Первый поток двигался южнее Пограничной реки на север, к излучине Пограничной и Дальней, фактически через зону боев — там Игорь бывал чаще всего. Второй поток шел к Многоструйной с территории Прибойной губернии. Третий, огибая Пески, двигался с территории латифундии Довженко-Змая на юг, в совершенно еще неисследованные земли. Каждый из потоков делился на десятки ручейков. И каждый из ручейков был — люди, и с каждым из этих людей могло что-то случиться…
…- Сейчас вытянем, — Хлопов-старший подошел к Игорю. Он тоже был мокрый и измученный — Игорь вдруг с усмешкой подумал, что земляне — это все-таки раса безумцев. Ну что ему не сиделось в своем Усть-Илимске?.. А тебе, Игорь Вячеславович Муромцев, дворянин Империи?.. А всем остальным, черт побери?.. — Выпьете чаю, кофе или, если хотите, отдохните у нас… — Отдохну, — неожиданно для самого себя сказал Игорь и, тяжело шагая, пошел к фургону, чувствуя, что отрубается на ходу. Если честно, он не помнил, как снимал ранец и снимал ли его вообще…
— Ясно вижу, на контркурсе — два фрегата, боевой транспорт, двадцать истребителей! Повторяю, мостик! На контркурсе сторки! Два фрегата типа Хат, боевой транспорт — опознано! — "Сторра дан", скорость сорок махов… двадцать тяжелых истребителей типа шесть, скорость шестьдесят! Шестьдесят! Шестьдесят! Сторки! Расстояние…
"Ррррраа… ррррраа… ррррраа…" — захлебисто и страшно взвыли колокола громкого боя, наполняя истошным криком помещения эсминца, и люди, бросая сон, занятия, еду, неслись по местам боевых вахт, на ходу вскакивая в скафандры, врубая баллоны боевого питания. «Беспощадный», до той поры казавшийся щукой, в дремоте дрейфующей по течению, ожил. С его поста связи вырвался ослепительный луч и, меняя цвет, дал серию вспышек: белый, золотой, пропуск, белый, золотой, пропуск…
Я — Земля. Я — Россия.
Из космоса впереди, из неразличимой для человеческого глаза, но про низанной локаторами дали, вырвялись мечи голубого и алого пламени.
Я — Сторкад. Атакую!
На дальномерном посту 'Беспощадного", на экранах, сигналы преобразовались в изображение. Наваливался гигантский — не меньше километра — "Сторра Дан", переделанный из грузовоза боевой транспорт, с палубы которого стартовали еще не все «шестерки». Прикрывали его похожие на граненые наконечники стрел фрегаты. Далеко впереди мчались два десятка истребителей, до смешного похожих на детские самолетики из бумаги — в своем любимом строю, в «щипцах», привыкших с кровью выхватывать из боков неповоротливых конвоев корабль за кораблем…,
Игорю вспомнилось, как он сложил из листка с задачами такой вот самолетик, запустил его, и они с Риткой стояли у окна третьего этажа, смотрели, как тот кружит и кружит над школьным двором, под прозрачным небом, то снижаясь, то взмывая, но никак не желая падать — так было красиво, и Ритка смеялась…
Ее родители погибли именно в тот день, как позднее оказалось. Оба, сразу — сгорели со своим крейсером "Черная птица". В том же сражении погиб его, Игоря, отец, штурман эсминца «Разящий». А через полтора месяца, когда он заканчивал обучение на курсах дальномерщиков, ему сообщили, что Ритка осталась где-то в развалинах Сельговии…
— Ссссукии… — процедил Игорь, наваливаясь скафандровой маской на нарамник. — Семь, девять, семь, семь, семь, шесть!
Он не видел, но знал, что металлические пальцы мичмана Панченко сейчас бегают по клавишам — и главный калибр «Беспощадного» получает данные — разворачиваются длинные стволы плазменных пушек, нащупывают цель…
— Попадание! Попадание! — закричал старшина Шверда. Но Игорь и сам видел, как два истребителя разлетелись ослепительными брызгами, и засмеялся зло, слыша, как Панченко проревел:
— А-а! Это вам не Антарес! (1.)
1. В сражении у Антареса сторки уничтожили Шестой флот Земли, позднее зверски расправившись с почти двадцатью тысячами подобранных землян, чего раньше не отмечалось в Галактической войне ни за одной из сторон.
Орудия и ракетные батареи «Беспощадного» гремели дружными залпами. Но сторки не были трусами даже на кончик ногтя. Истребители разошлись «косой» — страшной, похожей на лезвие косы смерти — и продолжали атаку.
— Три, три, два, три, один, три! — кричал Игорь. — Три, два, один, один, три, три!
— Попадание! — откликнулся Шверда. — Стартуют еще!
— Игорь, на правый фрегат! — скомандовал Панченко. Мальчишка разогнал нарамник, с выворачивающим нутро сладостным чувством поймал зеркальный борт.
— Три десятки, девять, девять, восемь!
— А-а-а-а! — снова заревел Панченко. — Есть! — опережая Шверду, подтвердившего: — Попадание!
Экран расплылся радужным пятном. Игорь включил очистку, отражая атаку службы помех — наверное, со "Сторра Дан" — и продолжал давать цифры, мыча от наслаждения, когда борт фрегата расцветал вспышками, из которых белыми струями и пузырями брызгал воздух — главный калибр эсминца крепко поймал сторка, и тот вдруг начал проваливаться, падать в космос, вращаясь сразу по всем осям…
— Готов! — ликующе заорал Шверда.
Нестерпимый, палящий, сводящий с ума алый свет брызнул в лицо Игорю из нарамника…
…Внешняя связь скафандра доносила до его слуха истончающийся безумный свист. Игорь лежал на боку и смотрел прямо в космос с огнями звезд. Самая ближняя тянула к нему огненные щупальца.
Он перевалился на спину, раскинув руки. Стены поста на глазах покрывал длинный игольчатый иней, очень красивый. Над лежащим юнгой проплыл Шверда… часть Шверды, потому что остального — по пояс — не было. Стекло шлема изнутри покрывал такой же иней, как на стенах. Рядом плыли какие-то алые комья и снежинки. Все это, медленно вращаясь, уплыло в космос через огромную дыру во фронтальном борту — точнее, его просто не было, и Игорь смотрел в бездну именно через этот провал. Туда же свисал остаток его рабочего поста. Из дальномера сочилась, тут же застывая, оптическая жидкость
Потом через это пространство за бортом, которого больше не было, совсем близко пронесся истребитель, его преследовали очереди зениток — Игорь понял, что бой идет вовсю.
Он поднялся, утвердил сапоги, включив магнитные захваты, на палубе — его было потянуло в космос. Внешних звуков больше не существовало, только тихо шипел в шлеме поступающий из баллона кислород.
Рубка была разбита почти вдрызг. Панченко застрял в неудобной позе между своим столом и стеной, покачиваясь, как воздушный шарик — от старшины непрерывно тянулись нити замерзающего воздуха и… и крови.
Тяжело ставя ноги, Игорь подошел к старшине и почти без удивления увидел, что ног у того нет — край стола отрубил их ниже колен. Оттуда и шли воздух и кровь… но не только. Осколок брони наискось вспорол баллоны старшины, и они "травили".
Качаясь из стороны в сторону, мальчишка подошел к двери, коснулся ее — просто так, на ней горел алый огонь блокады. Пораженные помещения блокируются, если борт не в силах самовосстановиться. И это правильно… хотя в них иногда остаются живые люди.
Как сейчас.
Достав трос, он туго перетянул повыше колен штанины скафандра старшины — тот перестал терять воздух и кровь и открыл глаза. Взгляд, плавающий и безразличный поначалу, стал осмысленным, Панченко сделал слабый жест рукой, и Игорь наклонился к его шлему, прижавшись своим.