Страница 26 из 39
Сторонники этой точки зрения указывали на уклончивость и двойственность позиции публикатора «Соображений…» Ю.А. Горькова, который, с одной стороны, признавал, что упреждающий удар Красной Армии по еще не развернувшимся германским войскам сулил значительные выгоды, а с другой — отрицал подготовку советской стороной его осуществления. Между тем, как неоднократно подчеркивалось, выявленный Горьковым документ говорил сам за себя.
В исследовательской литературе распространено мнение, согласно которому у Генерального штаба Красной Армии имелись накануне 22 июня 1941 г. альтернативные планы ведения войны, нацеленные как на оборону, так и на наступление. Однако оно не выдерживает критики. Даже Ю.А. Горьков, отличающийся крайней осторожностью в своих суждениях относительно значимости «Соображений…» от 15 мая 1941 г. как основополагающего документа, подчеркивал: «Важность его трудно переоценить, поскольку именно с ним мы вступили в Великую Отечественную войну». Недвусмысленно выразил свое отношение к данному вопросу Н.М. Раманичев: «Принятый советским военным командованием порядок разработки плана войны не обеспечивал той степени реальности и эффективности планирования, которые гарантировала последовательность, принятая в Германии. Если в вермахте было разработано несколько вариантов, а затем на их базе создан окончательный вариант, то в Красной Армии вообще отсутствовали альтернативные варианты» (выделено мною. — В.Н.).
Действительно, идея «упреждающего удара», отраженная в документах советского стратегического планирования октября 1940 — мая 1941 гг., не имела альтернативы. Она была прямо высказана, например, начальником штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенантом П.С. Кленовым на совещании высшего командного состава РККА в конце декабря 1940 г. Благодаря введению в научный оборот материалов совещания, стало возможным доказать этот факт документально. П.С. Кленов поставил вопрос об «организации особого рода наступательных операций» начального периода войны, назвав их «операциями вторжения», имеющими целью нанести упреждающий удар по противнику, армии которого «не закончили еще сосредоточения и не готовы для развертывания».
Стратегические игры, проводившиеся в Генеральном штабе Красной Армии в начале января 1941 г., как показал П.Н. Бобылев, позволили конкретизировать возможность ведения наступательных действий Красной Армии на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях.
По всей видимости, после совещания конца декабря 1940 г. и игр на картах начала января 1941 г. наступательные замыслы стали преобладающими в стратегических разработках Генштаба РККА. Подобная тенденция отразилась в «Уточненном плане стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке» (11 марта 1941 г.). Именно исходя из указаний Сталина Генштаб РККА переработал «Уточненный план…», в результате чего и появились на свет «Соображения…» от 15 мая 1941 г..
Следовательно, идея упреждающего удара по Германии не являлась «импровизацией» руководства Генштаба Красной Армии. И уж тем более проект майского 1941 г. плана не был «разработан на скорую руку, за десять дней», как это пытается представить В.П. Попов. В его разработке прослеживается определенная эволюция, и она на всех стадиях контролировалась лично Сталиным.
Многочисленные документальные материалы, на которые опираются исследователи при изучении сталинских стратегических замыслов мая—июня 1941 г., были опубликованы на страницах печатного органа Министерства обороны РФ — «Военно-исторического журнала». Однако в ряде случаев в этих публикациях делаются значительные сокращения и даже искажаются подлинные документы. Подобная «особенность» была выявлена, например, М.А. Гареевым в публикации «Уточненного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке».
Следует напомнить, что и при публикации «Соображений…» Генерального штаба от 15 мая 1941 г. в этом журнале, а также при дальнейших перепечатках были «опущены» важнейшие, на наш взгляд, сопроводительные материалы, которые входят в качестве составной части в эту стратегическую разработку: 1) схема развертывания войск на карте масштаба 1: 1 000 000; 2) схема развертывания на прикрытие на 3-х картах; 3) схема соотношения советских и германских вооруженных сил; 4) карты базирования ВВС Красной Армии.
На страницах «Военно-исторического журнала» были помещены тексты оперативных планов западных приграничных округов мая—июня 1941 г… В предисловии к «Записке по прикрытию государственной границы на территории Ленинградского военного округа» публикаторы, в частности, подчеркивали: «Из-за большого объема документ печатается в сокращении. Вниманию читателей представлены его основные положения, наиболее ярко высвечивающие оборонительный характер (выделено мною. — В.Н.) задач, поставленных войскам командованием Ленинградского военного округа».
Эти комментарии, несомненно, заставляют думать об определенной предвзятости их авторов. Не случайно в одном из писем в «Военно-исторический журнал» подчеркивалось: «Опубликованные… архивные материалы о подготовке западных приграничных военных округов к прикрытию их территорий, несмотря на определенную цель публикаций (выделено мною. — В.Н.), все же побуждают к дальнейшему поиску ответа на вопрос, готовились ли советские войска к проведению наступательных действий во второй половине 30-х — начале 40-х годов против фашистской Германии?» Автор этого письма справедливо указал на допущенную публикаторами путаницу понятий «агрессия» и «наступление» (как уже подчеркивалось, такого рода «путаница» характерна и для некоторых участников «незапланированной дискуссии»). По его мнению, не было ничего предосудительного в том, что руководство СССР учитывало наряду с обороной возможность нанесения упреждающего удара. Он доказывал на примере опубликованных «Военно-историческим журналом» планов прикрытия государственной границы западных военных округов наличие в них тенденции к разгрому противника активными наступательными действиями.
В.Д. Данилов обратил внимание на тенденциозность подачи материалов оперативного планирования кануна советско-германской войны в этом журнале, считая, что подобного рода публикации выглядят как попытка «возрождения глобальной лжи», которая имела место в советской историографии при освещении событий 1939–1941 гг..
К сожалению, практика воспроизведения важнейших документов, относящихся к предвоенному периоду, со значительными купюрами, снижающая научную ценность источников, пока не изжита. Она отличает и составителей документального сборника «1941 год».
Причины поражений Красной Армии летом 1941 г. в исследовательской литературе стали рассматриваться в контексте наличия у советского руководства наступательных планов. Но если, например, А.Г. Куманев и Э.Э. Шкляр утверждали, что прямой связи между приверженностью концепции наступательной войны и неудачного для РККА приграничного сражения не прослеживается, то другие историки высказывают противоположное мнение. В.Д. Данилов объясняет неудачи лета 1941 г. сталинской недальновидностью. Вождь, отдавший распоряжение о подготовке упреждающего удара, не ожидал, что противник опередит его и сам нанесет удар чудовищной силы, а в результате — Красная Армия оказалась не готовой ни к обороне, ни к наступлению. С Даниловым солидаризируются и другие авторы, хотя для некоторых из них характерно стремление к огульным обвинениям Сталина по поводу и без повода.
Благодаря введению в научный оборот новых документальных материалов о подготовке СССР к упреждающему удару, стали высказываться и более радикальные мнения. Признавая за Сталиным право первым начать боевые действия, некоторые авторы декларируют: такие сталинские действия и подобное развитие событий позволили бы не только нанести поражение фашизму, но сберечь не менее 20 млн. жизней.
Несомненно, заслуживает внимания вывод В.Д. Данилова о многоплановости темы подготовки СССР упреждающего удара в 1941 г. и о необходимости ее комплексного анализа, в котором могли бы участвовать не только историки, но и политологи, философы, юристы, экономисты, военные теоретики.