Страница 68 из 68
Зайдя в парк довольно далеко, мы остановились у небольшого куста. Земля здесь была мягкой — копай себе и копай без помех и препятствий. Когда-то в этом уголке парка играли мы с Мег. Арнольд помог вырыть яму. Глубину мерили самой трубой, пока она не ушла туда вся и ничего уже не торчало.
Я торжественно продемонстрировал Арнольду предметы, которые должны были в будущем свидетельствовать о моем житье-бытье: значок юного шифровальщика (специальный циферблат со стрелкой в форме пистолета). Собственноручно мною написанная биография Франклина Делано Рузвельта, за которую я получил высшую оценку — 100 баллов. Ее пришлось скрутить, как сигару. Мою губную гармошку «М. Хонер и K°» в фирменном футляре (гармошка была вообще-то Дональда, но он мне ее отдал, когда раздобыл себе другую, побольше). Две игрушечные межпланетные ракеты, свинцовые, с облупившейся краской — чтобы показать, как я предвидел будущее. Книжку «Самоучитель по чревовещанию» — не потому, что я уже научился, а потому, что надоело. И наконец, поборов смущение, показал Арнольду мамин порванный шелковый чулок, который она выбросила, а я подобрал в качестве образчика бывших у нас в употреблении тканей, хотя, по правде говоря, я уже был наслышан о том, что теперь шелковые чулки у женщин не в ходу — в пику японцам все носили либо простые, либо из нового химического материала под названием «нейлон».
Арнольд тоже кое-что принес и попросил разрешения заложить в трубу.
— Вот, — сказал он, — это мои старые очки. Оправа немножко треснула, зато, если они поглядят через линзы, сразу поймут, какой у нас был уровень техники.
Я сказал: ладно. Когда-то давно Арнольд показывал мне, как он умеет этими очками поджечь костер из сухих веток. Он опустил очки в трубу, я закрыл ее крышкой и сунул в яму.
Затем я снова вынул трубу, открыл крышку и вынул руководство по чревовещанию. Жалко все-таки — хорошая книжка, зачем ее зарывать в землю.
И снова я опустил трубу в яму. Убедившись, что нас никто не видит, мы забросали яму землей, встали и хорошенько утрамбовали землю ногами. Оба были преисполнены ощущения важности совершаемого. Сверху для маскировки накидали листьев и сухой земли.
Помню погоду в тот день: холодно, по небу торопливо несутся тучи, ветер рвет и мечет. Дунет — и полетели опавшие листья, заскрипели деревья в парке. Домой предстояло идти против ветра. Я сунул руки в карманы, ссутулился — и вперед. По дороге практиковался в чревовещании. Шел, слушал, что получается, а от ветра горели щеки и глаза застилала влажная пелена.