Страница 44 из 112
Таким образом, для островной Великобритании с ее заморскими имперскими владениями, зависевшей от сохранения военно-морского могущества, переход боевого флота Франции в руки Германии был бы подлинной катастрофой. Франция имела четвертый по численности военный флот в мире. Он состоял из пяти старых линейных кораблей, двух современных линейных крейсеров («Дюнкерк» и «Страсбург»), вооруженных восемью 13-дюймовыми орудиями и способных противостоять германским линейным крейсерам «Шарнгорст» и «Гнейзенау», и двух мощных линкоров, постройка которых близилась к завершению («Жан Бар» и «Ришелье»), а также 18 крейсеров, двух авианосцев и значительного числа превосходных эсминцев.
Ключевую роль в военно-морском флоте Франции играл 58-летний адмирал Жан Луи Ксавье Дарлан. Со времени встречи с ним в декабре 1939 года Черчилль «считал его одним из тех истинных французов, которые ненавидят Англию» и никогда не доверял ему.
Сам Дарлан на встрече с двумя руководителями английского Адмиралтейства в Бордо 18 июня 1940 года дал обещание ни при каких обстоятельствах не передавать флот Германии.
Тем не менее статья 8 германо-французского соглашения о перемирии вызвала у англичан самые серьезные опасения — особенно слова о разоружении флота «под германским или итальянским контролем». Для англичан слово «контроль» означало, что Гитлер получал возможность распорядиться французскими кораблями по своему усмотрению.
На заседании 24 июня английское правительство пришло к выводу, что «полагаться на оговорки, содержащиеся в этой статье, невозможно». Опасения Черчилля подогревал генерал Эдуард Спирс, специальный английский представитель во Франции, который прямо заявил, что — независимо от намерений Дарлана — если Гитлер захочет в последующем завладеть французскими кораблями, ему достаточно будет пригрозить сжечь Марсель, а если эта угроза не сработает, то предать огню Лион или пообещать уничтожить Париж. Учитывая прошлое вероломство Гитлера, это был весомый аргумент. Французы были бы бессильны сдержать свое слово, даже если бы захотели. Доверие Черчилля к режиму Петэна было еще более подорвано, когда, вопреки своим обещаниям, французское правительство вернуло Германии 400 пленных немецких летчиков, сбитых во время битвы за Францию. Их возвращение должно было усилить люфтваффе в предстоящей битве за Англию.
В этой атмосфере взаимных упреков и озлобленности произошла еще одна — и, возможно, решающая — ошибка в официальной переписке между Англией и Францией. В шифрованной радиотелеграмме, переданной 24 июня главному офицеру связи Дарлана в Лондоне, в которой речь шла о возможной дислокации французского флота, был опущен важный параграф, касавшийся возможности перебазирования французских кораблей в порты Соединенных Штатов, шаг, который, безусловно, рассеял бы опасения Великобритании. По мнению некоторых нынешних французских историков, этот промах или недосмотр — если он действительно был случайным, — возможно, стал непосредственной причиной последовавшей затем трагедии.
Этот недосмотр или упущение представляется особенно примечательным в свете того исключительного значения, которое и Англия и Франция придавали позиции и возможной роли Соединенных Штатов по отношению к французским военным кораблям. Еще 26 мая 1940 года, до событий в Дюнкерке, президент Рузвельт телеграфировал своему послу в Париже Буллиту, что он считает французский флот «исключительно важным для восстановления Франции и французских колоний и для будущего контроля над Атлантикой». Французский флот, подытожил президент, «не должен быть закупорен в Средиземном море».
Поскольку, по мнению Черчилля, условия германо-французского перемирия создали «смертельную опасность» для Великобритании, необходимо было предпринять немедленные контрмеры. Английская разведывательная служба считала, что Гитлер, возможно, попытается начать вторжение в Англию 8 июля. До этой даты и надо было решить вопрос о судьбе французского флота, чтобы иметь возможность сосредоточить английские военные корабли в водах метрополии. Решающее заседание кабинета министров состоялось 27 июня. К этому времени часть кораблей французского флота находилась в портах самой Франции, и предпринять что-либо против них было невозможно. Несколько военных кораблей оказались в английских портах, их можно было захватить силой, если команды отклонят английские условия. Недостроенные линкоры «Жан Бар» и «Ришелье» стояли соответственно в Касабланке и Дакаре, где их караулили английские военные корабли. Особой проблемы они не представляли. Сильная французская эскадра под командованием вице-адмирала Рене Годф-руа базировалась в Александрии и находилась в оперативном подчинении адмирала Кэннингхэма. Эти адмиралы поддерживали дружеские отношения. Вопреки приказу Дарлана о перебазировании эскадры в один из французских портов в Тунисе, Годфруа согласился не выводить свои корабли из Александрии. (Эта эскадра фактически оставалась в Александрии до полной победы англо-американских экспедиционных сил в Северной Африке.) Главная угроза для Великобритании исходила из небольшой военно-морской базы Мерс-эль-Кебир на побережье Алжира, западнее Орана. Здесь находилось сильное военно-морское соединение под командованием адмирала Жансуля. Адмирал Паунд предупредил Черчилля, что корабли Жансуля — в германских руках или самостоятельно — могут вынудить Англию уйти из Средиземного моря и тем самым создать угрозу возможности защитить Ближний Восток и вообще вести войну в Средиземноморье.
Ко 2 июля английское правительство направило адмиралу Жансулю четыре предложения на выбор:
1. Увести корабли в английские порты и продолжать сражаться вместе с Англией.
2. Направиться, имея на борту экипажи уменьшенного состава, в один из английских портов, откуда экипажи будут репатриированы.
3. Направиться с экипажами уменьшенного состава в какой-либо французский порт в Вест-Индии, например на Мартинику, где корабли можно передать под охрану Соединенных Штатов до конца войны.
4. Потопить свои корабли.
В случае отказа Жансуля принять одно из этих четырех предложений английскому военно-морскому флоту приказывалось уничтожить французские корабли, особенно «Дюнкерк» и «Страсбург», используя все имеющиеся средства. Этот «смертельный удар», как Черчилль позднее назовет его, был предпринят по личному настоянию английского премьер-министра вопреки сдержанному отношению к этому плану членов Комитета начальников штабов. Они сомневались, что операция «Катапульта», как был закодирован этот план, увенчается полным успехом. Сам же Черчилль считал, что «на карту было поставлено само существование нашего государства и спасение всего нашего дела».
Проведение операции «Катапульта» было поручено «соединению “Эйч”» («H») — ударной группировке, собранной в Гибралтаре.
В ее состав входил крупнейший английский военный корабль — линейный крейсер «Худ» водоизмещением 42 тысячи тонн, два линкора — «Резолюшен» и «Валиант», 11 эсминцев и авианосец «Арк Ройал». Соединением командовал вице-адмирал Джеймс Соммервилл, получивший утром 1 июля приказ: «Быть готовым к “Катапульте” 3 июля».
Мысль о том, что им надо будет открыть огонь по французским кораблям, привела в ужас адмирала Соммёрвилла и всех его старших офицеров. Адмиралтейству было направлено альтернативное предложение о передаче приглашения французским кораблям «выйти в море» и позволить захватить себя соединениям «H». Соммервилл предупредил, что наступательная операция со стороны Англии «немедленно оттолкнет всех французов, где бы они ни находились, и превратит побежденного союзника в активного врага».
Учитывая то смешанное со страхом почтение, с которым относились к Черчиллю в Адмиралтействе, это был весьма смелый шаг, и Соммервилл получил резкую отповедь. 2 июля ему были направлены окончательные приказания, включая текст личного обращения к адмиралу Жансулю. «Мы полны решимости сражаться до конца, и если мы победим — а мы думаем, что победим, — мы никогда не забудем, что Франция была нашим союзником… Мы торжественно заявляем, что в случае победы мы восстановим величие и территорию Франции».