Казнить нельзя помиловать

О нет, я не альтруист. Нет, не благородство во мне взыграло, и не запоздалые угрызения совести. Любовь? Не смешите меня! Эгоистом жил эгоистом сдохну. Но свободным, черт возьми. Не заставите выбирать, идите в... Не родился еще тот человек, что сможет меня заставить. Да хоть бы и не человек...

Тому, кто умер, легко, он уже ничего не чувствует, не тоскует, не мучается. Ему хорошо. Он от всех улизнул, смылся, свалил и доволен. Больше ничего не надо делать, решать, думать. Я трус, я убегу, исчезну, слиняю. Как из Владика удрал, так и из жизни смоюсь. Устал, надоело. Давайте, ну же, не перепутайте, вы, гады: теперь меня.

Даже как-то малость успокоился. Главное - принять решение, а там хоть трава не расти. Пожалуйста, меня. Лег на диван, раскинул руки крестом и стал ждать, когда грянет гром небесный. Форзи, приходите. Я готов, согласен, не стану сопротивляться. Где же вы?

Дурак я: ведь все погибают обыкновенно, от пули, под колесами. Утром пойду на улицу, пускай делают со мной что хотят. Может, умирать не очень страшно. Я читал, там бывает какой-то тоннель, а в конце его - свет. Очнусь в другом мире и знать не буду, что здесь меня уже нет.

Мне было холодно, бил озноб. Почему ни Алекс, ни Маринка не звонят, или они не слышали про Лизу? Ах да, он на банкете, она на даче, конечно, не слышали. Зубы стучали, не было сил повесить одежду в шкаф, я все пошвырял на пол. Заполз под одеяло, свернулся, как эмбрион, сердце тяжело колотилось. Душно. С неохотой выбрался из-под одеяла и открыл форточку. В комнату сразу ворвался ветер и стал играть занавесками. Они то отлетали, почти доставая до моей подушки, то прибивались к окну, как спущенные паруса.

Почему в триллерах так любят показывать шевелящиеся от ветра занавески? Кажется, что с ними в окно влетает нечто ужасное, чужое. Ветер воет, воет. Странные, непонятные звуки издает ночной город. Что-то движется медленно, со скрежетом, свистом и шипением. Какой-то транспорт идет по Чертановской, это ясно. Но что это за транспорт? Почему никогда раньше я не слышал таких жутких скребущих звуков, почему я днем их не слышу?

Одно дело - гордо заявить, что согласен сдохнуть, и совсем другое вот так лежать в темноте и ждать. Умру ли я - ты над могилою гори, сияй, моя звезда... Что за звуки? У бэтээра не такой звук, и у танка не такой. Я действительно, взаправду хочу умереть, чтоб их двоих не трогали, или просто так говорю, притворяюсь перед самим собой?

Пролетел самолет, низко, низко, куда-то на запад. Но ведь над нашим районом не летают, не должны летать самолеты? Сейчас врежется? Выскочить из дома, паспорт, доллары, пистолет... нет, остаться. Воет собака - почему она так воет? Или это все еще ветер? Длинные тени поползли по потолку. В углу комнаты что-то скрипнуло, и я не мог заставить себя обернуться.

Это же глупо - оборачиваться. Ну что там может скрипеть? Мало ли какие звуки издает в тишине старый дом. Умру ли я - ты над могилою... Но только я такого скрипа никогда не слышал. Что глупее - обернуться или нет? Ветер колыхнул занавеску так сильно, что она задела меня по лицу, как крыло летучей мыши. Я повернулся на спину и стал глядеть на ползущие тени. От чего они? Восьмой этаж - какие, к чертям, могут быть тени? И опять этот странный скрежет, визг на улице. Захотелось опять накрыться одеялом с головой, как в детстве.

А если я действительно выпал из своей реальности и нахожусь сейчас в каком-нибудь романе Кинга? Там тоже все начинается вполне реалистично, а заканчивается... нет, лучше не думать. Что мой "Макаров" против чудовищ, которые со скрипом и визгом ползут, замыкая дом в кольцо? Да что ж такое там лязгает, свистит, скрежещет? Встань да посмотри в окно. Нет, не хочу. Валяйте, убивайте.

Отчего ж непременно меня убирать или Маринку? Почему не его, моего черного короля, черную мою королеву? Аркадий, придурок, не говори красиво... Восторг любви нас ждет с тобою... На кой хрен я ему сдался, может, ничего и не... а Маринка друг. У меня ни сестер, ни братьев, ни родных, ни близких, только она. Не уходи, побудь со мной... Говорят, нельзя понять, о чем на самом деле думают другие. Как понять, чего я сам-то хочу? Вот я объявил: мол, забирайте меня, а не оттого ли, что глубоко в душе уверен в собственной неуязвимости? Сам перед собой чистеньким хочу показаться. Мол, если с ними случится что, так я не при чем, я не хотел. Или втихушку надеюсь, что форзи оценят мое благородство и пощадят нас всех? Как же, оценят они. Твоих лучей небесной силою... Как доказать застрелиться, что ли?

Значит, я сдохну, а они оба останутся. Вдвоем! А меня не будет! Третий лишний, значит. С молодою женой мой соперник стоит... Так и знал, что появится эта дешевая мыслишка, да чего уж там, она изначально присутствовала. Умру ли я - ты над могилою гори, сияй... Думаешь, заплачут они по тебе, спасибо скажут? Как бы не так.

Ну а даже коли поплачут - так недолго. А если я от них избавлюсь и останусь один, да с таким даром... Буду мочить всех, кого сочту нужным, направо и налево. Или эта способность исчезнет, когда игра закончится? Что ж эта псина так воет, прямо волк какой-то. Верволк, верфольф. Опять самолет! Или не самолет - корабль марсианский? Пол вздрагивает или мне кажется? Нет, мировое господство не для таких, как я. Слабый я, трус, уставший, замученный, все мне надоело. Какая от меня польза?

Раздалось успокоительное бормотание телевизора у соседей сверху, ночное бормотание, за которое я раньше был готов их поубивать, а теперь, может, смогу заснуть под эти уютные, милые, домашние звуки. Я встал, пошел на кухню, взял сигарету, поглядел в окно: никаких ползущих чудовищ, никаких самолетов, ничего. Собака перестала выть, заткнулась.

Надо смотреть правде в глаза: будущего у меня нет, бабки скоро кончатся. Работать, служить больше не хочу: не переношу, когда мной командуют. По этой же причине и на содержание не пойду. Воровать не так легко, как кажется. В киллеры не гожусь: там не столь важны рука и глаз, как хорошие нервы, а с этим у меня явные проблемы. Да и зачем киллеру быть снайпером? Очередью с десяти шагов любой не промахнется, а еще проще взрывчаткой.

Может, все обойдется как-нибудь само собой? Рассосется? Проснусь окажется, что ничего не было, никакого "Перекрестка". Или "они" будут столь милосердны, что убьют меня во сне. Я выбросил недокуренную сигарету, достал из тумбочки баян-пятерку, две ампулы реланиума, одну - промедола. Впоролся - рука не дрожала. Не стоит опять подсаживаться на всякую химию, да ведь теперь все равно, не успею привыкнуть-то.

...декабря 200... года, воскресенье

" - Отдайте им Джулию! Не меня! Джулию! Мне все равно, что вы с ней сделаете. Разорвите ей лицо, обгрызите до костей. Не меня! Джулию! Не

меня!"

Джордж Оруэлл. "1984".

Часы показывали одиннадцать утра. Я пошарил в шкафу, достал "Макарова" из-под стопки рубашек. Зачем, в кого стрелять-то собрался?

Письмо написать - кому? О чем? Никому я не нужен, и жертва моя напрасна. Мы собирались вечером втроем пойти в "Стоунхендж"... Никуда я с ними не пойду. Эй, форзи, убивайте скорей, что ли, а то и передумать могу...

Надо выйти на улицу - пусть там. Все легче, чем дома ждать. Так и не знаю: действительно я готов сдохнуть ради Лехи с Маринкой, и сознание мое согласно, и подсознание, или просто так сам перед собой выпендриваюсь.

Да не ради них, а просто чтоб не мучаться больше. Пойду гулять, и "Макарова" не возьму, пусть стреляют, давят, взрывают, только бы скорей. Останется один... А как же, ведь их двое? Или с моей смертью игра закончится, чары разрушатся?

Ничего не знаю, пускай они сами между собой разбираются, только чтобы мне выбор не делать. Умру ли я - ты над могилою... Или все-таки прежде чем уйти - выбрать кого-то из них? Чтоб уж наверняка! Кого? С молодою женой мой соперник стоит... Алекс останется, будет жить-поживать, и про меня даже не вспомнит. Так не доставайся ты никому... Ладно. Стреляйте, гады.

Умылся - побрился - оделся. В царской армии надевали белые рубахи, когда шли на смерть. Ну, а я помру в новых джинсах и свитере под цвет глаз, да, вот такой я легкомысленный человек. Убрал пистолет на полку. Переложил паспорт из старых штанов в новые - господи, зачем? Неужто форзи меня без паспорта не узнают?