Страница 20 из 75
Затем просят прислать конец романа - и только.
Теперь что ж заключить из этого письма? Во-1-х, Катков сам не отвечает (уже на 2-е письмо мое). Ну, положим, что таким государственным людям отвечать такой мелюзге, как я, - некогда. В сторону вежливость! Но ведь я, кажется, просил уведомить положительно: сколько он мне дает за лист и даст ли 100? Положим, я ему должен, но из этого не следует, что Катков, как кредитор, получает и право единственного и бесконтрольного оценщика. Ведь это дела, как же не отвечать на это? И беспорядочно и невежливо! Теперь, по получении от тебя письма и рукописи, они не хотят даже уведомить тебя, что получили рукопись. Невежи! Положим, я извинюсь за мое письмо и извинюсь первый. Одним словом, сделаю всё, что может сделать порядочный человек; но они-то что скажут? Наконец, москвичи все такие мелочные, щекотливые и раздражительные. Пожалуй, еще скажут, что письмо мое (с упреками) надо отослать Каткову и без того нельзя ничего решать. Черт знает что такое! Хотел бы им отвечать, да не знаю что; просить у них теперь о присылке 200 руб. в Тверь невозможно. Во-1-х, рассердившись на то письмо, они, пожалуй, скажут, что теперь, после такого письма, без разрешения Каткова - нельзя. Следственно, афронт. Во-2-х) нет ответа: соглашаются ли они на 100 рублей и на условия? а без этого печатать нельзя. И потому я решаюсь не отвечать, а напишу им сегодня только вот что: что получил их письмо. Что ответ последует через уполномоченного Михаила Михаил Достоевского, который лично будет в Москве через неделю или дней через десять по своим делам.
Друг мой! Ты писал, что, может быть, от меня поедешь в Москву. Я на это и надеялся. Если поедешь, то и переговоришь с редакцией хорошенько. А если нельзя тебе будет ехать (что очень может быть), то я уж тогда прямо напишу письмо, которое мы сочиним здесь вместе с тобою. Так ли, голубчик мой? Вообще ожидаю тебя с нетерпением. Обо всем решим. Но заметь, друг мой милый: если тебе будет тяжело ехать в Москву или нельзя, то я никак не настаиваю и не претендую. Стану ли я это делать, голубчик мой!
Теперь еще просьба и великая. Вот что: у жены нет никакой шляпки (при отъезде мы шляпки продали. Не тащить же их было 4000 верст!). Хоть жена, видя наше безденежье, и не хочет никакой шляпки, но посуди сам: неужели ей целый месяц сидеть взаперти, в комнате? Не пользоваться воздухом, желтеть и худеть? Моцион нужен для здоровья и потому я непременно желаю купить ей шляпку. В здешних магазинах нет ничего, шляпки есть летние, гадкие, а жена хочет осеннюю, расхожую и как можно дешевле. И потому вот какая моя убедительнейшая к тебе просьба. Пошли или сам зайди к m-me Вихман и, если есть готовая, купи, а нет, закажи. Шляпка должна быть серенькая или сиреневая, безо всяких украшений и цац, без цветов, одним словом, как можно проще, дешевле и изящнее (отнюдь не белая) - расхожая в полном смысле слова. Другую хорошенькую зимнюю шляпку мы сделаем после. А теперь только что-нибудь надеть на голову, не простоволосой же ей ходить? Если m-me Вихман скажет, что шляпки летние, а осенних фасонов еще нет, то закажи осеннюю и пусть она сама сделает какой угодно осенний фасон, хоть прошлогодний. Без украшений, дешевле, но как можно изящнее. У нас в Семипалатинске была расхожая шляпка в 9 целковых (то есть здесь в 5), но до того изящная, что годилась графине.
Ради бога, брат, не откажи. Продам тарантас - деньги отдам тотчас. Есть у Вихман ленты (мы здесь видели образцы от Вихман же) с продольными мелкими полосками серенькими и беленькими. Вот таких бы лент к шляпке. Жаль, что не могу прислать образчика. Если можно - привези шляпку с собою. Если же нет - закажи, и, когда будет готова, пусть отправят по железной. Но чтоб она тебя не задерживала в Петербурге.
Голубчик мой! Не досадуй на меня за мои просьбы! У меня у самого голова кругом идет. Прощай! Обнимаю тебя и всех твоих. Жена тебе кланяется. Коле также. Милюкову поклон.
Если б роман в "Современник", то у меня бы, за уплатою тебе 200 руб., была бы 1000 сереб, а теперь в "Вестнике" останется не более 600. Что делать. Для меня 600 - ничто. Нужды-то велики! Подумаем-ка вместе, как достать денег.
И не думай, чтоб я подделывался, чтоб тебе 200 не заплатить! Непременно заплачу! Я так хочу - и заплачу!
(1) было: уведомляет меня
152. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
25 августа 1859. Тверь
Вторник 25 августа 59. Тверь.
Сейчас получил я, голубчик мой, твои два слова и спешу тебе ответить тоже на лету, двумя словами (почта отходит, 2-й час). Вчера я писал тебе и уведомлял о письме "Русского вестника". Письмо же, присланное тебе (и которое я сейчас имел удовольствие прочесть), - удивительно! Ни одного слова ясного, не приняли условий - каких именно! Все были чрезвычайно легки. 2-е) На одной странице себе противоречат: то твердо уверены, что деньги не могли дойти до меня, то удивляются, что я ничего не упомянул о письме, посланном ими 13 августа! (1) Да как же я мог его получить, если они совершенно уверены, что денежного письма я бы никак не успел получить. Бестолково! Наконец: отвечают и оправдываются вовсе не на те пункты, о которых я просил. Я положительно просил Каткова, изложив ему мои обстоятельства (то есть выезд, безденежье и проч.), - уведомить меня: сколько он мне даст за роман, даст ли 100 руб. для того, чтоб я, человек бедный и разоренный переездом 4-х тысяч верст, мог знать, на что могу рассчитывать по приезде в Тверь. Неужели это не важный для меня вопрос? Не насущный, не самый необходимый? Следственно, меня всего более рассердило то, что Катков решительно не обратил внимания на мою просьбу, не только замедлил ответом, пренебрег моими деликатнейшими просьбами, то есть просьбами человека в крайнем и эксцентрическом состоянии, - но даже до сих пор, даже из письма их (от 13-го июня), полученного уже здесь, я не знаю, согласен ли был (2) он на 100 руб.; следовательно, я и теперь не знаю: на что я мог рассчитывать. (Заметь себе, что он не отвечал мне уже на 2 письма.) Отъезд за границу нисколько не мешал ему сказать тому же секретарю два слова, только два слова, что он, дескать, соглашается на 100 рублей, и велеть написать об этом мне тотчас же.
Теперь они делают вид, что будто бы я рассердился за то, что мне не прислали 200 руб.! Видит бог, что нет! если мне было досадно, что не прислали, так я бы ни за что не написал им такого письма с упреками, которое ты им переслал, мне просто обидно было крайне пренебрежительное ко мне поведение (3) Каткова.
Вот еще новая у меня мысль: или они очень рассердились на мое письмо, думали и надумались наконец возвратить роман; или еще штука: именно - роман им не понравился.
Если б понравился роман, то они, может быть, и согласились бы проглотить пилюлю, да не упустили бы хорошей вещи. А впрочем, кто знает, может быть, и самолюбие пересилило все остальные соображения. Теперь вот что, друг мой: я уверен, что в моем романе есть очень много гадкого и слабого. Но я уверен - хоть зарежь меня! - что есть и прекрасные вещи. Они из души вылились. Есть сцены высокого комизма, сцены, под которыми сейчас же подписался бы Гоголь. Весь роман чрезвычайно растянут; это я знаю. Рассказ непрерывен и потому, может быть, утомителен. И потому, умоляю тебя, голубчик Миша, не читай ни строчки по получении романа, а получишь приезжай ко мне и прочтем здесь, все вместе; вместе и решим, куда он годен; я же и поисправлю кое-что (то, что хотел исправить - перемена глаголов и т. д.). Некрасову же не давай теперь. Впрочем, можно их слегка предуведомить. Мы с тобой вместе согласились бы и об условиях, что с них просить?
Правда, меня ужасает, что на тебя обрушилась уплата 500; но одно утешает: что заем этот недолгий. Ведь роман стоит же что-нибудь. Непременно отдам - у меня теперь 12 целковых всех денег. Сашин подарок очень кстати. Поцелуй же ее за меня и поблагодари. Это очень мило с ее стороны, тем более что ведь она меня совершенно не знает. Тарантас не продается - нет покупщиков. Вчера писал тебе об шляпке, не забудь, ради бога, друг мой. Образчик лент для уборки шляпки. Ленты эти от Вихман из Петербурга (сказала здешняя магазинщица). Цвет же шляпки как серенькая полоска на лентах.