Страница 12 из 75
2) Если я и признаю, что должен ему 650 руб. и если желаю отдать ему их (всею душою желаю), то в тоже время совершенно не признаю за ним права требовать с меня немедленной уплаты этих 650 р. или печатанием мне принадлежащей статьи самому распоряжаться уплатою себе моего долга. Это решение мое имеет следующие основания:
a) Что по закону я ему ничего не должен, и если признаю долг и желаю уплатить, то единственно по чувству чести и по собственной охоте.
b) Если я брал у Кр деньги, то никогда не обязывался отдавать ему деньгами же, а напротив, статьями. Для того-то он и давал мне деньги, чтоб я приносил ему статьи. Во всяком другом случае он никогда и ничего бы мне не дал. А так как десятилетние обстоятельства, не зависящие от моей воли, могут быть таковы, что я и статьями не могу ему отдать долг мой, то какие основания имеет он требовать с меня долг?
c) Если он хвалится, что до сих пор не требовал (2) с меня долга, то я никаким образом не могу признать этого за великодушие, на том основании, что он, если б и захотел требовать, не мог бы этого сделать.
d) Если же он обращается ко мне как человек к человеку и мимо всех соображений, основанных на законе, потребует долга во имя моей чести, то я ему отвечаю так: во-1-х, десять лет я не уплачивал по независящим от меня обстоятельствам. Те же обстоятельства поставляют меня в физическую невозможность уплатить ему теперь или в скорости, хотя я бы и желал того. В-3-х) прошу опять припомнить, что я обязывался (3) уплатить не деньгами, а статьями.
e) Если же он скажет, что в таком случае я и должен уплачивать статьями и что он вправе был поместить (4) мою "Детскую сказку", то я отвечаю: что по тем же независимым от меня обстоятельствам я считаю себя теперь вправе располагать своею собственностию по своей воле, а не по чужой. 2) Что уплату самому себе, насилием, он может сделать, только получив такую власть от закона, как делают с несостоятельными должниками.
f) Наконец (и главное): признавая себя твоим должником на сумму вчетверо больше того, что стоит "Детская сказка", и, кроме того, признавая себя одолженным тебе вечною благодарностью за твою великодушную и бескорыстную помощь, спасавшую меня в самых затруднительных обстоятельствах, я (5) желаю прежде всего уплатить тебе. Признавая же "Детскую сказку" моею собственностью (ибо она очутилась у Краевского уже после не зависящих от меня обстоятельств, а главное, так как я в самом начале оставил ее тебе в полную собственность, передав тебе право) (если бы представилась возможность (6) сделать из нее употребление), то на основании всего вышесказанного признаю тебя одного полным хозяином "Детской сказки", с правом сделать из нее всё что тебе угодно, (7) а всякое самовольное присвоение этой повести другим лицом (хотя бы и моим кредитором) считаю беззаконным насилием, глядя на это дело уже со стороны. И потому последнее: мне денег за сказку не присылай; употреби их в свою пользу, а так как ты пишешь, что ему был должен, то, имея теперь в руках мое удостоверение, что сказка принадлежит тебе, а не мне, имеешь полное и законное право считать себя ничего не должным Краевскому. Если моя расписка в получении 200 руб. от тебя в ноябре тебе при сем понадобится, то прилагаю ее тебе на всякий случай (число выставь сам). Денег же мне ни в каком случае не высылай, ибо тем серьезно меня, друг Миша, обидишь.
Если же, например, г-н Кр скажет, что прежняя плата была 50, а теперь 100, и что плата по 100 с листа высока, то объяви ему, что человек, купивший на базаре куль муки за столько-то, не имеет ни малейшего права претендовать, если через неделю цена на базаре возвысится, Он только может об этом жалеть. Если же он скажет, что прежде уговор был по 50 с листа, то скажи ему, что то было прежде, единственно потому, что я был должен и из деликатности не мог набавить цену; да, наконец, и нигде тогда не дали бы больше. Теперь же мне предлагают 100, а так как я признаю "Детскую сказку" собственностью не г-на Краевго, то и продаю ее за что мне угодно, взяв в соображение базарные цены. Г-н Кр, напечатавший статью самовольно, естественно должен заплатить то, что предлагали за нее другие.
Прощай, бесценный друг Миша, обнимаю тебя от всей души,
твой Ф. Достоевский.
Я и жена кланяемся вам всем, Эмилии Федоровне в особенности. Что же, брат: похвалился, что пришлешь портреты, и до сих пор ничего! А мы-то ждем не дождемся, жена особенно. Детей расцелуй.
Еще раз: ни под каким видом не присылай мне эти 200 руб. серебром. Кланяйся Шренку. Вот ведь когда придется встретиться.
Уведомлю тебя, как кончатся мои дела с "Русским вестником". А я пишу. Не знаю теперь, когда кончу. Положение мое критическое. Надежда на бога. Если Плещеев даст 1000, тотчас же поеду в Россию, а не даст - не знаю, как и буду. Он обещал. Я знаю как с ним сквитаться. Прощай. Пиши, ради бога.
Об "Русском слове" помню. Будет статья. Впрочем, об этом напишу тебе вскорости и сообщу мои планы.
У меня остается долгу (здесь) 350 руб. серебром. Надо непременно отдать, а в руках у меня только 20 руб. серебром. Я просил у Каткова ("Русск вестн") 500 руб. вперед, обещая ему статью. (У меня еще ничего нет конченного.) Ответа жду через две почты. Если откажут, не только долгу нельзя отдать, а и самому будет жить нечем. Плещеев же обещается не раньше июня 1000 серебром.
Я писал тебе насчет платья. Ради бога, исполни, если в долг и не превысит 100 руб. Скоро моя отставка. С тобой же сквитаюсь непременно. Теперь же ни гроша нет.
Получено мною в ноябре 1857 года от Михаила Михайловича Достоевского двести рублей серебром.
Федор Достоевский.
(1) было: твоего письма
(2) было: требует
(3) было: обязался
(4) было: поместив
(5) далее было: как человек
(6) вместо: представилась возможность - было: возможно было
(7) вместо: всё что тебе угодно - было: свою собственность
138. Д. С. КОНСТАНТУ
15 марта 1858. Семипалатинск
Милостивый государь Дмитрий Степанович,
Давно уже я не имел удовольствия писать к Вам. Вдвойне рад исполнить теперь мою обязанность, поспешая поздравить Вас с наступающим праздником светлого воскресения. Дай бог Вам встречать его еще много раз в кругу Вашего семейства, весело и радостно. Поверьте, что это искреннейшее желание мое, а свидетельницей ставлю Машу. Она скажет Вам, сколько я Вас уважаю, зная Вас только по рассказам ее. Она же не устает говорить о Вас. Искреннейшее и самое нетерпеливое желание ее увидеть поскорей Вас, своих сестер, которых она так любит. Мы часто говорим с ней об этом, и, кто знает, может быть, наша мечта приведется когда-нибудь в исполнение. Уведомляю Вас, многоуважаемый Дмитрий Степанович, что я подал в отставку по расстроенному здоровью и надеюсь, что мне разрешат жить в Москве. Делаю я это, во-первых, потому, что я действительно болен; во-вторых, что здешняя служебная карьера не представляет мне никакой выгоды, а в-третьих, средства к содержанию увеличатся вдвое с переездом моим в Москву. Здесь всё дорого и гнило. Проживаем мы страшно много. Все невыгоды оставаться в Сибири. Мы думаем с Машей, если посчастливится перебраться в Москву, взять с собою и Пашечку. Нехорошо ему оставаться одному без нас в Сибири. Да и будущность незавидная выйти в офицеры Сибирского корпуса. Если б Вы знали всё, что водится в Сибири, то есть были бы очевидцем, то, я уверен, одобрили бы наше намерение. Покамест мы в Сибири, в Сибирском кадетском корпусе он все-таки получает образование. Но когда мы уедем, оставлять его одного грешно, тем более, что в России, я уверен, будет случай дать ему воспитание в лучшем заведении. Поверьте тоже, что, если б не было в нас этой уверенности, мы бы не захотели поступать опрометчиво.
Паша к нам пишет довольно часто. Его принимают в Омске в хороших домах. Он кланяется Вам и сестрицам и просит напомнить Вам о себе.