Страница 54 из 84
(1) было: подозревал
(2) было: по этой
(3) далее было: еще
(4) далее было: могу
(5) здесь письмо обрывается
357. А. Н. МАЙКОВУ
11 (23) декабря 1868. Флоренция
11/23 декабря/68. Флоренция.
Спешу Вам ответить, дорогой друг Аполлон Николаевич, и именно спешу, хотя так бы хотелось от сердца поговорить. Вообразите, что я натащил на себя? Я писал Вам, кажется, что я с окончанием "Идиота" застрял и кончить в декабрьском нумере не успел и не успею. Об этой mea culpa я уведомил Каткова совершенно откровенно, то есть что окончание романа придется напечатать в виде приложения подписчикам в будущем году. Теперь я вдруг решил иначе (только не знаю, согласятся ли с моим решением в Редакции "Русского вестника"). Я решил кончить всё, и 4-ю часть и заключение, в декабрьском № нынешнего года, с тем, однако, чтоб декабрьская книжка "Русск вестника" несколько запоздала, а именно: сегодня послал Каткову уведомление, что к 15 января нашего стиля заключение "Идиота" будет уже в Редакции; предварительные же главы буду высылать постепенно, каждые пять дней. Штука в том, что у них без того декабрьская книга каждый год опаздывала и даже так, что январская книга следующей подписки выходила даже ранее декабрьской прошлого года. Номер, таким образом, выйдет к 20-му января - немного запоздает, стало быть. Не знаю, как решат. Но мне от сего дня надо будет написать и отослать листов 7 печатных в 4 недели. Я вдруг увидал, что я это в состоянии сделать, не портя романа очень. К тому же всё, что осталось, всё уже записано более или менее начерно и я каждое слово наизусть знаю. Если есть читатели "Идиота", то они, может быть, будут несколько изумлены неожиданностию окончания; но, поразмыслив, конечно согласятся, что так и следовало кончить. Вообще окончание это из удачных, то есть собственно как окончание; я не говорю про достоинство собственно романа; но когда кончу, кой-что напишу Вам как другу, что я думаю сам о нем.
Итак, вот в каком я положении. А между тем накопилось 4 письма, на которые я слишком должен ответить, хотя бы по тому одному, что самому хочется. Вы, конечно, не можете себе вообразить, как Ваши письма меня здесь оживляют. Вот уже с мая месяца не читал ни одной русской газеты! Получаю только один "Русский вестник", и день получения книжки - целый праздник. Кстати: Николаю Николаевичу я пишу, чтоб он мне прислал "Зарю" сюда во Флоренцию, так-таки с первого №, иначе жить не могу. Пусть поставят в Редакции "Зари" на счет, если хотят; ведь, может быть, и сочтемся. Судите после того, как же мне дороги письма такого изведанного и испытанного приятеля, как Вы. А когда Вы пишете мне о Ваших беседах с Страховым, то ведь я точно сам тут присутствую. Я от Страхова письмо тоже получил; много литературных новостей. Порадовало меня, между прочим, известие о статье Данилевского "Европа и Россия", о которой Ник Никч пишет как о капитальной статье. Признаюсь Вам, что о Данилевском я с самого 49-го года ничего не слыхал, но иногда думал о нем. Я припоминал, какой это был отчаянный фурьерист. И вот из фурьериста обратиться к России, стать опять русским и возлюбить свою почву и сущность! Вот по чему узнается широкий человек! Тургенев сделался немцем из русского писателя, - вот по чему познается дрянной человек. Равномерно, никогда не поверю словам покойного Аполлона Григорьева, что Белинский кончил бы славянофильством. Не Белинскому кончить было этим. Это был только паршивик - и больше ничего. Большой поэт в свое время; но развиваться далее не мог. Он кончил бы тем, что состоял бы на побегушках у какой-нибудь здешней м-м Гёгг адъютантом по женскому вопросу на митингах и разучился бы говорить по-русски, не выучившись все-таки по-немецки. А знаете ли, кто новые русские люди? Вот тот мужик, бывший раскольник, при Павле Прусском. о котором напечатана статья с выписками в июньском номере "Русского вестника". Это не тип грядущего русского человека, но, уж конечно, один из грядущих русских людей.
Но на эту тему начнешь ведь и не кончишь. Хочу я у Вас, дорогой мой, спросить дружеского совета: что делать? Но у Вас одного, конечно. Не надо, чтоб другим были известны мои домашние дела. Вот в чем дело: через месяц я отработаюсь в "Русский вестник". В "Идиоте" всего окажется около 42-х печатных листов. Взял я у них (считая то, что взял перед свадьбой моей, и безделицу, которую еще попрошу) до 7000 руб. Да-с, до семи тысяч. Правда, оно так и выходит, что мы проживали во всё это время средним числом в год до 2000 р., - и то со всеми разъездами, с платьем, с ребенком, со всем, чего уж никак не могли бы сделать в Петербурге.
По моему расчету (не входя в подробности), я все-таки останусь должен в Редакцию "Русского вестника" до 1000 р. Может быть, они этим и не потяготятся; они знают, что я заработаю. Но вопрос: чем же мне жить? Кончив роман, я еще месяца два протяну, ну а там что делать? Обращаться к Каткову? Если они намерены пользоваться моим сотрудничеством, то, конечно, они будут присылать деньги, по моим просьбам, но хуже всего для меня будет то, что я все-таки не буду знать, на каком я буду у них основании? То есть как должный в Редакцию писатель, - это я понимаю. Но они никогда не отвечают, так даже, что я не знаю, приятен ли им мой роман или нет и желают ли они моего сотрудничества? А это, даже по одним только денежным расчетам, уже довольно важно знать.
Проклятые кредиторы убьют меня окончательно. Дурно сделал я, что выехал за границу: право, лучше было бы в долговом просидеть. Если и я мог отсюда войти с ними в соглашение, - а я и этого-то не могу, потому что нет меня там лично.
Главное же, я к тому говорю, что у меня есть на уме, например, два или даже три, издания, требующие одной только воловьей механической работы и между тем которые бесспорно дали бы деньги. Мне ведь на этот счет иногда удавалось. Здесь же у меня на уме теперь 1) огромный роман, название ему "Атеизм" (ради бога, между нами), но прежде чем приняться за который, мне нужно прочесть чуть не целую библиотеку атеистов, католиков и православных. Он поспеет, даже при полном обеспечении в работе, не раньше как через два года. Лицо есть: русский человек нашего общества, и в летах, не очень образованный, но и не необразованный, не без чинов, - вдруг, уже в летах, теряет веру в бога. Всю жизнь он нанимался одной только службой, из колеи не выходил и до 45 лет ничем не отличился. (Разгадка психологическая; глубокое чувство, человек и русский человек). Потеря веры в бога действует на него колоссально. (Собственно действие в романе, обстановка - очень большие). Он шныряет по новым поколениям, по атеистам, по славянам и европейцам, по русским изуверам и пустынножителям, по священникам; сильно, между прочим, попадается на крючок иезуиту, пропагатору, поляку; спускается от него в глубину хлыстовщины - и под конец обретает и Христа и русскую землю, русского Христа и русского бога. (Ради бога, не говорите никому; а для меня так: написать этот последний роман, да хоть бы и умереть - весь выскажусь). Ах, друг мой! Совершенно другие я понятия имею о действительности и реализме, чем наши реалисты и критики. Мой идеализм реальнее ихнего. Господи! Порассказать толково то, что мы все, русские, пережили в последние 10 лет в нашем духовном развитии, - да разве не закричат реалисты, что это фантазия! А между тем это исконный, настоящий реализм! Это-то и есть реализм, только глубже, а у них мелко плавает. Ну не ничтожен ли Любим Торцов в сущности, - а ведь это всё, что только идеального позволил себе их реализм. Глубок реализм - нечего сказать! Ихним реализмом - сотой доли реальных, действительно случившихся фактов не объяснишь. А мы нашим идеализмом пророчили даже факты. Случалось.
Голубчик мой, не смейтесь над моим самолюбием, но я как Павел: "Меня не хвалят, так я сам буду хвалиться".
Но покамест нужно жить! "Атеизм" на продажу не потащу (а о католицизме и об иезуите у меня есть что сказать сравнительно с православием). Есть у меня идея одной довольно большой повести, листов в 12 печатных, и привлекает меня. Есть и еще одна мысль. На что решиться и кому предложить труды? "Заре"? Но ведь я беру деньги вперед, а там вряд ли дадут. Конечно, же обойдусь, может быть, без их помощи, но туда надо посылать готовую статью, а это тяжело. Чем жить, пока готовишь статью? Это и "Русский вестник" с лихвой мне даст (150 р. за лист, да еще вперед тысячами, по крайней мере давал). Окончание "Идиота" будет эффектно (не знаю, хорошо ли?). Но предлагать самому книгопродавцам второе издание - значит потерять половину. Надо, чтоб сами пришли, как всегда и было со мною, а придут ли? Я понятия не имею об успехе или неуспехе романа. Впрочем, всё решит конец романа.