Страница 27 из 111
своих близких учеников. В ту самую пятницу он был недалеко от
селения, где укрылся рав. "Давайте проведем субботу с равом
Царигрода и порадуем его сердце", - сказал Баал Шем. Так они
и сделали.
Вскоре после этого случая равви Иаков Иосиф стал равом
в городе Рашкове. Он объявил повсюду, что вернет все деньги,
полученные им в качестве пени от кого бы то ни было. Людей же,
когда-либо плативших ему, оказалось множесто, и Иаков Иосиф
в конце концов раздал все деньги, которые у него были. С того
времени он любил повторять: "Мучительны и печальны корни
всех сил зла!"
СЕМЬДЕСЯТ ЯЗЫКОВ
Равви Лейб бен-Сара, тайный цадик*, рассказывал: "Однажды
в субботу я был у Баал Шем Това. Вечером его великие ученики
собрались вместе за третьей трапезой и, ожидая прихода учителя,
стали обсуждать одно место из Талмуда, о котором хотели
спросить Баал Шема. Место это таково: "Пришел Гавриил и нау-
чил Иосифа семидесяти языкам". Они не могли понять этого, ибо
разве любой язык не состоит из бесконечного числа слов? А если
так, то как могла память одного человека запомнить их все за
одну ночь, как сказано в отрывке? Наконец решили, что равви
Гершон из Китова, шурин Баал Шема, непременно попросит его
разъяснить это место.
Когда Баал Шем Тов вошел и сел во главе стола, равви
Гершон задал ему свой вопрос. Баал Шем начал произносить
слова поучения, но они, казалось, не имели никакого отношения
к тому, о чем его спросили, и ученики были не в состоянии
усмотреть в них ответ. И тут неожиданно случилось нечто неви-
данное и неслыханное. Равви Иаков Иосиф вдруг ударил по столу
и воскликнул: "Турецкий!", потом, через некоторое время: "Та-
тарский!", потом опять: "Греческий!", и так он называл язык за
языком. Постепенно его товарищи стали понимать: в словах
учителя, посвященных, казалось, совершенно другим вещам, он
распознал исток и суть каждого языка - а кто научил распозна-
вать исток и суть языка, научил тебя и самому языку".
БИТВА С АМАЛИКОМ
Однажды равви Пинхас из Кореца засомневался в своей вере
в Бога и не смог придумать никакого другого способа помочь
себе, кроме как отправиться к Баал Шему. И тут он услышал, что
сам Баал Шем приехал в Корец. Вне себя от счастья равви
Пинхас помчался на постоялый двор. Там он увидел, что вокруг
Баал Шема собралась группа хасидим и наставник объяснял им
стих, повествующий о том, как Моисей простирал руки в час
битвы с Амаликом. "Порой случается, - говорил Баал Шем,
- что у человека появляется сомнение в собственной вере. Сред-
ство от такой напасти - постоянно молить Бога о том, чтобы
Он усилил веру. Ибо подлинная опасность, которую нес с собой
напавший на Израиль Амалик, состояла в том, что своим успеш-
ным вторжением он мог охладить веру Израиля. Вот почему
Моисей в тот момент учил молить Бога о том, чтобы Он усилил
веру, воздев к Небесам свои руки, ставшие тогда словно сим-
волами истины и веры; и только это и надлежит делать в час
битвы с силами зла". Равви Пинхас слушал эти слова и, слушая,
стал про себя молиться, и во время молитвы он почувствовал,
что его вера укрепилась.
СЛОВА ПРОКЛЯТИЙ
Когда равви Нахум из Чернобыля был еще молодым, он
однажды проводил с Баал Шемом субботу, когда читают боль-
шой отрывок проклятий из Писания*, чтение которого сопровож-
дается упоминанием "Субботы благословенной", чтобы отвра-
тить действие зловещих слов проклятий. В ту субботу равви
Нахума вызвали в синагогу помогать при чтении Торы: он
должен был помогать при чтении отрывка проклятий. Узнав,
в чтении какого фрагмента ему надлежит принимать участие, он
весьма опечалился. Отрывок проклятий читал сам Баал Шем,
а читал он обычно очень тихо. Но перед началом чтения равви
Нахум почувствовал слабость; его охватили всевозможные боли,
какие только можно себе представить. Однако, когда Баал Шем
приступил к чтению, равви Нахум почувствовал, что боли посте-
пенно оставляют его члены: после каждого прочитанного стиха
одна из болей исчезала. Когда же чтение закончилось, равви
Нахум избавился от всех своих недугов и почувствовал себя
бодрым и здоровым.
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ
Равви Иехиэль Михал, позднее ставший маггидом из Злочова,
в молодости очень хотел встретиться с Баал Шемом, но колебал-
ся, становиться ли ему его учеником или нет. И вот однажды
цадик взял его с собой в одну из поездок. Когда они ехали, им
вдруг стало ясно, что они едут не по той дороге. "Что, равви,
- сказал Михал, - ты не знаешь дороги?"
"Я узнаю ее, когда наступит время", - ответил Баал Шем,
и они свернули на другую дорогу; но и она оказалась неверной.
"Что, равви, - снова сказал Михал, - ты совсем заблудился?"
"Сказано, - спокойно ответил Баал Шем, - что Бог "испол-
нит желания их, ибо убоялись Его". Так и твое желание Он
исполняет, дав тебе возможность посмеяться надо мной".
Эти слова пронзили сердце юного Михала, и без дальнейших
рассуждений и колебаний он со всей душой отдал себя в ученики
такому наставнику.
ПЕВЕЦ БААЛ ШЕМ ТОВА
Один из учеников Баал Шема как-то спросил его: "Чем я буду
заниматься в жизни?" - "Ты станешь певцом", - ответил
наставник. "Но я не могу петь!" - возразил ученик. "Ничего,
я привяжу тебя к музыке", - сказал цадик.
Этот человек стал непревзойденным певцом, и все называли
его "певцом Баал Шем Това".
Многие годы спустя он и еще один певец, бас, всегда с ним
путешествовавший, приехали в Лиженск и зашли к равви Элиме-
леку, ученику учеников Баал Шем Това. Довольно долго равви
и его сын Элиазар не могли решиться пригласить этих двух
певцов спеть в субботу в хоре в синагоге, ибо равви Элимелек
опасался, что своим искусством они могут поколебать умы моля-
щихся. Но равви Элиазар убеждал отца, что вследствие святости
Баал Шем Това было бы несправедливо не оказать достойной
чести его певцу; в конце концов они решили, что певец Баал
Шема будет петь в субботу. И когда в субботу он начал в синаго-
ге свою песню, равви Элимелек почувствовал, что его всего
охватывает неописуемый восторг, такой сильный, что он чуть не
лишился рассудка; поэтому он вынужден был прекратить пение.
Однако весь остаток субботы певца он от себя не отпускал,
оказывая ему всяческую честь и уважение.
По завершении субботы равви пригласил певца к себе домой
и попросил его рассказать ему какую-нибудь историю о святом
Баал Шем Тове, светоче Израилеве. На такую просьбу глаза
певца зажглись новой жизнью, и ясно было, что не меньше
оживились его уста и его сердце. Он начал рассказывать, и те-
перь, поскольку ему не дозволялось петь, весь восторг своего
сердца, с которым он обычно исполнял свои песни, певец вложил
в свои слова. Он говорил, словно пел хвалебную песнь, о том, что
учитель никогда не читал вслух ни одного стиха Писания, покуда
не лицезрел ангела этого стиха и не слышал от него истинное
значение слов стиха. Говорил певец и о тех часах, когда душа