Побег в невозможное

Мебель, впрочем, в отличие от стен, была наоборот совершенно не тронута живописью. Да и самой мебели, как таковой, было немного — пара старых диванов, тяжелые овальные столы, несколько деревянных кресел и огромный, почти в полстены гостиной, потемневший от времени комод.

— Проходи, сейчас оформим воду, — Лёнчик кивнул в сторону ванной комнаты, а сам прошел на кухню, очевидно, чтобы открыть общий кран водоснабжения. — Располагайся, полотенца — в шкафу. А я пока соберу чего-нибудь к чаю…

Вскоре зазвучала музыка. Старый зарубежный рок запросто перемежался «кислотным» джазом и просто современными электронными композициями — видимо, тонкий художественный вкус хозяина квартиры на музыку не распространялся.

Отмыв кровь с рук и лица, Игорь привел, насколько мог, в порядок свою одежду, и вскоре они вдвоем с Лёнчиком уже сидели за широким столом на огромной, квадратной кухне и неторопливо пили из высоких кружек крепкий черный чай.

— Ты понимаешь, — говорил Леонид, — в этом сумасшедшем мире в одиночку не выживают. Ты же сам видишь: если крыс много, то они разорвут тебя рано или поздно. Не сегодня — так завтра, не здесь — значит, там. Но это когда ты один. Как только ты объединяешься с другими людьми, то крысы начинают тебя бояться ещё больше…

— Но и ненавидеть — тоже?

— О да, разумеется, — рассмеялся Лёнчик, — это точно… Ненавидеть — это они умеют лучше всех. И даже лучше нас с тобой. Зато всё остальное, кроме ненависти, принадлежит в этом мире нам. Власть, богатство, искусство, красивые женщины… Когда мы вместе, то уже нет силы, способной нас остановить — мы просто встаем и сами берем у этого мира всё то, что принадлежит нам по праву. По праву людей. Ты согласен со мной?

— В общем-то, да… Только…

— Что — только?

— Только как определить, кто человек, а кто крыса? Ведь во всех подобных теориях, насколько я знаю, вопрос определения статуса — самый ключевой. И, как следствие, самый болезненный.

— Браво! Браво, мой юный друг! — воскликнул хозяин квартиры, поднимаясь из-за стола и торжественно пожимая Игорю руку. — Ты только что сам сейчас ответил на свой вопрос. А, кроме того, ты ещё и однозначно определил свое место в этом мире, ибо, без сомнения, ты — человек!

— Подожди, если честно, я пока не улавливаю связи…

— Да какая ещё нужна тебе связь, Игореха, если в главном вопросе общества — вопросе власти и подчинения ты четко и безошибочно выделяешь самую его суть: проблему определения статуса?! Разве то стадо, которое зачастую окружает нас, хоть раз задумывается о критериях статуса? Да никогда в жизни! Спроси любого из них: кто ты? И он ответит: я — господин, я — владыка, я — человек, а все остальные — скоты и свиньи. Причем, ответит авторитетно, уверенно, ни на секунду не допуская и мысли, что самый настоящий скот именно он и есть. Сомнение, сомнение, мой друг, как раз и отличает человека от животного! И только тот, кто сомневается, способен постичь все тайны мира сего и получить все его сокровища. А теперь говори — пить что будешь?

— Так ведь мы вроде и так уже…

— Да я не о том, — отмахнулся Лёнчик. — Я про напитки спрашиваю.

Он остановился возле высокого кухонного шкафа и, открыв одну из створок, принялся изучать его содержимое.

— Так… «Метакса»… «Бэйлиз»… «Джонни Уокер»… Чёрт, а куда «Столичную» дели, заразы? Выпили всю, что ли?

Игорь уже хотел сказать, что ему, пожалуй, рановато в шестнадцать-то лет пить водку, и что самое крепкое, что доводилось ему пить в своей жизни, было «Пиво Богатырское», как вдруг из прихожей донеслись звуки открываемой входной двери, а за ними — звонкий женский смех и топот нескольких пар ног в коридоре.

— Всем привет! — в распахнутую дверь кухни заглянула молодая девушка лет девятнадцати и, увидев стоящего возле бутылок Лёнчика, весело прокричала:

— Лёнь, а мы к тебе с ночевой! Вода есть в доме?

— Для вас — не только вода, но и виски с содовой, — не оборачиваясь, ответил хозяин квартиры, и тут же задал вопрос сам:

— Катя, а ты с кем?

— Да нас немного, не бойтесь, не объедим, — послышался в коридоре новый взрыв хохота.

Похоже, девушек было трое или четверо.

— Вот и компания подоспела, — усмехнулся Лёнчик, выставляя на стол бутылки, а за ними — какие-то закуски из холодильника.

— Сейчас посидим, выпьем, пообедаем… С хорошими людьми пообщаемся, — понизив голос, он подмигнул Игорю и тихонько кивнул в сторону прихожей. — Ты последний раз когда с хорошими людьми общался? Вот то-то… Так что расслабься и наслаждайся жизнью. Сегодня ты обрел своих. Отныне ты — человек среди людей, Игореха!

В течение последующих трех месяцев о живописи они больше не говорили.

Было всё как-то не до того. То праздновали день рождения Кати: как оказалось — новой подруги Лёнчика, то с ритуалами и плясками «встречали лето», то отмечали чью-то годовщину свадьбы… У Леонида было много друзей, и все они были очень хорошими, достойными людьми, пренебречь светлыми датами которых было нельзя.

Впрочем, алкогольный момент Игоря особо не волновал. Пил он неохотно, зато очень любил слушать, о чем говорят старшие (хотя и собственных ровесников в квартире Леонида он повидал немало). А самое главное, ему очень нравились отношения, сложившиеся в этом уютном и, несмотря на свою кажущуюся многочисленность, всё-таки замкнутом мире: мире верных и мудрых друзей, веселых и легких характером подруг, бесконечно трогательных вечеров и пьяняще жарких ночей.

Экзамены пролетели как-то сами собой — он сдал их почти «на автомате», не вникая в процесс, так как последний год учился весьма неплохо. Отцу продлили командировку в Европу, и обещанную летнюю поездку в Лондон пришлось отложить до осени. Мать круглые сутки пропадала у себя в банке, не придавая особого значения переменам в образе жизни резко повзрослевшего сына…

Это первое его самостоятельное и, действительно, уже почти взрослое лето, Игорь запомнил на всю жизнь: ведь именно тогда, в те безумные летние месяцы, он и был, пожалуй, по-настоящему счастлив. А потом…

А потом наступила осень.

Отчетливо и в деталях память сохранила тот недолгий и одновременно самый, наверное, важный в его жизни разговор с Лёнчиком, произошедший в первых числах сентября.

Они сидели на кухне, одни, среди неубранной, оставшейся с ночи посуды, и вместо музыки слушали дождь, который уже вторые сутки стучал по ржавому, давно не крашенному подоконнику.

Лёнчик курил за столом, стряхивая пепел прямо на грязный пол кухни и время от времени совершая глотки из небольшой узкой бутылки «Глен Клайд», стоявшей на краю стола.

Игорь, который вошел буквально несколько минут назад, расположился в одном из кресел и, выждав, как и положено преданному другу, некоторое время, сдержанно произнес:

— Мне звонила Катька. Она сказала, чтобы я срочно заехал к тебе. Что-нибудь случилось?

— Катька? — Лёнчик глубоко затянулся. — Ну, в общем-то, да. Случилось.

— Тогда говори, не тяни… Или… Или что-то серьезное?

— Да, — всё так же отрешенно кивнул Лёнчик, — серьезное.

Они помолчали.

— Серьезное, мой друг. Конечно, серьезное, — Гордей, наконец, затушил окурок и пристально посмотрел на Игоря. — Скажи, ты знаешь, кто я такой?

— Ну, да. Знаю. Ты это к чему?

— А к тому. Я ведь не просто художник, Игореха. Я — жулик. Бандит и налетчик.

— Я — в курсе, — кивнул Игорь. — Давай ближе к делу… Случилось чего?

— Пока ничего. Но всё к тому, что скоро случится.

— Вообще ничего не понимаю…

— Сейчас поймешь… Короче. Ты в школу свою ходишь?

— В «Ново-Васнецовку»? Ну да, хожу конечно, а что?

— Рустам Дигматуллин — в твоей группе учится?

— Ну, в моей…

— Давай без «ну». Дальше. Последний раз когда его видел?

— Вчера… Слушай, Лёнчик, чего ты привязался? Говори, что нужно сделать, и я всё решу. Надо по башке ему настучать — настучим. Надо папаше его бомбу под машину засунуть — засунем. Что ты, в самом деле…