Страница 61 из 144
— Будет, что он-то виной? — угрюмо спросил Богдан. — Есть станем лучше… Да и ты садись, — обратился он к хмурому парнишке.
Одних лет с Богданом — но мельче, босой, в куртке на голое тело, висевшей мешком, и подвернутых штанах, мальчишка был голоден, если судить по тому, как он ел. Горцы же снова начали засыпать, но по всей линии опять зашумело, залязгало — начиналась атака, и не с кем Олегу было спорить, какая по счету…
— Так, — Йерикка прикрыл кастрюлю трофейной каской, — потом доедим… Молодые люди, дым меня раздражает, предлагаю выдвинуться за эти горящие гробы.
— Принято единогласно, — Олег вытер ладони о траву и подхватил все четыре РПГ.
Они перебежали под прикрытием дыма саженей на двадцать вперед и залегли среди перепаханной земли рядом с тремя лесовиками. Олег только теперь заметил, что мальчишка поперся следом за ними — он нес «архар» убитого Твердислава, обоймы рассовал в глубокие карманы куртки.
— Шел бы ты к родным, домой, — уже беззлобно посоветовал Олег, раздвигая трубы РПГ для стрельбы.
— Я из Панкова, — мальчишка нахмурился сильнее прежнего, потом с каким-то вызовом взглянул на Олега:- Сообразил, городской?
— Въехал, пожал плечами Олег. Собственно, ему было плевать — в веси, возможность погибнуть была не меньше, а то, что мальчишка решил умереть с
оружием в руках, не заслуживало ничего, кроме одобрения.
На этот раз Олег опоздал со снайперкой — пока пробирались на новую позицию, враг оказался уже на дальности действительного огня из автоматов.
— Две танка, еще две машины, две скорострелки, двести сажен! — выкрикнул Богдан.
— Подпустим на семьдесят, — решил Йерикка.
Олег выпустил навесом по пехоте два тромблона. Один из лесовиков молча сунулся лицом в приклад своего карабина — пуля угодила ему в левое ухо. Одна из машин, объезжая широкую воронку, подставила бок — Богдан выстрелил почти мгновенно из РПГ и со смехом отбросил использованный выстрел; машина загорелась, пехотинцы-десантники посыпались через люки…
— Беречь для танков! — предупредил Йерикка. Но один танк уже горел — его подожгли откуда-то слева. Сперва загрохотал АГС, его поддержал второй, но тут же пара вельботов, вырвавшись откуда-то из-за деревьев, начала утюжить позиции.
— Сволочи! Ах, сволочи! — застонал Йерикка, перекосишись. Олег его вполне понимал. Вельботы безнаказанно и красиво ходили над позициями — когда же они ушли, то АГС больше не подавали голоса.
Потом все начало куда-то подниматься, взлетать — и рухнуло…
…Олег очнулся оттого, что его кто-то целовал и при этом зачем-то бил кулаком в грудь. Мальчишка открыл глаза — и увидел над собой Богдана. Тот заулыбался и что-то сказал, но Олег не понял, что. Его стошнило. Отплевываясь, он попытался сесть, но Богдан придавил его к земле:
— Лежи, что ты!
Только теперь до Олега дошло, что бой идет, и вообще, наверное, прошла минута, а то и меньше. И ещё — что Богдан делал ему искусственное дыхание
— Жив? — раздался голос Йерикки. Олег приподнял голову. Йерикка стрелял из-за выброшенной взрывом земли. Рядом с ним отстреливался лесовик. В паре шагов — мальчишка. Второго лесовика не было видно.
— Живой он! — весело откликнулся Богдан, хватая автомат. — Ты лежи, лежи одно, — он коснулся плеча Олега, и бросился к остальным.
— Танк, танк! — заорал лесовик, хватая РПГ. Олег повернулся на бок, нашарил автомат, сменил почти опустошенный магазин и пополз вперед.
Танк был саженей за двадцать. Еще ближе двигалась легкая машина, возле нее бежали и стреляли солдаты, Олег видел их лица, нашивки на форме и даже цвет глаз. Лесовик выстрелил из РПГ, но танк шел… и лесовик встал на колено, подхватывая вторую «трубу», а потом — упал, упало то, что выше пояса, срезанное очередью пулемета. Олег достал из мешанины посеченных кишок склизкую трубу и выстрелил в танк. Одновременно Богдан выстрелил во вторую машину и поджег ее. Олег тоже попал, но танк шел, хотя пушка его молчала, и из дыры в маске валил дым. Зато пулеметы захлебывались, и гусеницы мощно взрывали землю, гипнотизируя Олега — он хорошо помнил, как они обходятся с живым человеком и сейчас чувствовал, что готов бежать, ноги напряглись против воли. Вскочить и бежать. Бежать, бежать, пока не стихнет за спиной этот тупой, мощный лязг, заполнивший собой весь мир! На месте остаться помогло трезвое понимание — стоит оторваться от земли, и он будет тут же убит.
Мальчишка скручивал каким-то тросом три противотанковые гранаты и брикет тротила — с трудом удерживая на весу четырехкилограммовую связку. Олег не сразу понял, зачем он это делает. Понял, лишь когда взглянул в лицо паренька — упрямое, злое, с черными на белом пятнами веснушек, но в то же время вдохновенное. Поняв же, заорал:
— Дай сюда! Я поползу! — но мальчишка, вывернулся почти из самых рук, больно звезданул Олега босой пяткой в глаз и выкатился из-за земляного холма. Полежал, перевернулся на живот и быстро, ловко пополз, вжимаясь в землю.
— Стой! — Олег рванулся за ним, но Йерикка дернул его назад:
— Прикроем его!
В самом деле — пехотинцы сообразили, что к чему. Но три ствола размели мальчишке дорогу. Он на секунду задержался у подбитой машины, поправляя свою связку, махнул рукой горцам и пополз дальше.
— Он же не сможет ее кинуть, то тяжко, — прошептал Богдан.
— Он не станет ее кидать, — тихо ответил Йерикка.
— То как? — расширил глаза Богдан. Вместо ответа Йерикка обнял его за плечо и, помедлив, сказал:
— Смотри, горец, как надо умирать.
Мальчишка поднялся в рост в шести шагах перед носом танка. Видно было, как пули прошили его насквозь, а потом он упал под гусеницы, вскинув над головой руки со связкой, ударившей по броне.
Олег, Йерикка и Богдан видели, как мальчишку разодрало в куски гусеницей… а потом сверкнуло пламя — ослепительно-магниевое, не гранатное. Подброшенная сдетонировавшей боеукладкой, башня танка взлетела и закувыркалась прочь, вращаясь, как тарелочка-фрисби…
— Имя-то его как? — спросил. Богдан. — Как имя-то его?!
И тогда Олег оказал слова, которые десятки раз слышал на Земле, но не воспринимал всерьез — они были далекими, эти слова, они не имели отношения к его, Олега, повседневности… а сейчас вдруг придвинулись, дохнув в лицо сталью, гарью и кровью, сделавшись близкими… Олег сказал:
— Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен… Что еще тебе, Богдан?
ИНТЕРЛЮДИЯ
ВАЛЬС ГЕМОГЛОБИН