Страница 40 из 144
— Пошли. — Холод осмотрелся, — нет никого.
Они выскочили через окна. Олег чертыхнулся:
— Только бы на колокольне нас за чужих не приняли…
Опасения были обоснованными. На войне люди не так уж редко убивают своих — причем нередко тогда, когда и спутать-то вроде бы невозможно. Но на этот раз мальчишки вполне благополучно перебежали улицу и прыгнули через плетень в сад. Олег наткнулся на лежащие в крыжовнике тела, довольно пробормотал:
— Ага…
— Ягоды доспели, — сообщил Холод, на ходу срывая зеленые с желтоватыми прожилками и коричневыми хвостиками ягодки. Олег усмехнулся:
— Правду говорят, что горцы ворюги. Сад-то чужой.
— Так дам часом тебе! На, — Холод протянул Олегу несколько ягод.
…Гоймир малость не подрасчитал со своими силами. Оставив с собой слишком мало людей, он не смог толком атаковать — едва-едва получалось сдерживать активно рвущегося из окружения врага. Но тут примчался со своими Резан — правда, без Святомира, тому пулеметной очередью прошило обе ноги. Хангарн, чтоб их дубом прихлопнуло, оказались расквартированы не в веси, а в шатрах за околицей… Потом возникли Олег и Холод, и почти тут же рвануло так, что задрожала земля, а дальше уже рвалось, горело, визжало и свистело без перерыва — небольшая охрана складов, лишенная поддержки гарнизона, полностью погибла в бою с местными, после чего лесовики начали погром. «Утес» Хмура с вышки поджег на аэродроме все три вельбота и мягкий резервуар с горючим. Вскоре уже все вместе навалились на блокированный гарнизон — и не прошло много времени, как два десятка стрелков, подняв руки вверх, уже выходили к воротам.
— Что с ними делать? — спросил Йерикка, пришлепывая к своему «дегтярю» похожий на консервную банку шестидесятитрехзарядный магазин.
— Диво слышать такое от тебя, — ответил Гоймир хмуро.
— Ну уж нет, — решительно сказал Йерикка, — ты погляди на них!
Пленные в самом деле имели весьма жалкий вид. Даже не пытались скрыть страх, с ужасом они глядели на горских воинов и лесовиков, окруживших их со всех сторон.
— Расстрелять, — жестко приказал Гоймир. Горцы запереглядывались. Резан с равнодушным лицом поднял пулемет. Стрелки молча сбивались в кучу, глядя уже не на врагов, а на пулемет Резана. Но молчали — не верили в происходящее, что ли? Или уж скорей поняли, что ничего не поможет…
Резан стрелял без предупреждения — в упор, не целясь, но точно. Когда его «дегтярев» выплюнул последнюю гильзу и умолк, он поднял ствол к небу и флегматично поменял магазин.
— Лесовики говорят — под церквой со взмятения большой склад заложили, — Гоймир отвернулся к своим. — Разобрать надо будет. Что лишку потянет — в обрат схороним, не нам, так еще кому пойдет.
— Дело, — поддержал Резан, — а то скудаемся боеприпасами-то… Да, у нас часом поранили двоих. Святомиру ноги прошило, а Одрина осколком в пах пометило.
— Трое раненых, — возразил. Олег. — Морок в плечо ранен. Не так удачно, как у Квитко получилось.
На него посмотрели враждебно.
— Против Квитко была всего сотня, — оказал Йерикка.
— А у нас — два ста, — добавил Гоймир.
— Да выжлоки, — напомнил Резан.
— Да вельботы, — заключил Хмур, спустившийся с вышки колокольни.
— Запиши их на свой личный счет, — язвительно предложил Олег. Хмур кивнул:
— А то… Меж делом, Гоймир, офицеров в церкве побило. Снаряд со склада в двери влетел, так угадал в них.
Гоймир выругался. А Йерикка серьезно добавил:
— Да, бога нет…
…Под церковью и в самом деле находился большой склад — похоже было, что над ним-то церковь и построили. Низкое сухое помещение, выложенное каменными блоками, оказалось забито ящиками, в которых были разные разности почти сплошь советского производства. Не оказалось, к сожалению, тромблонов и выстрелов к «грому» и ТКБ, но остального — навалом. Оставалось жалеть, что невозможно распихать по крошнам все, хотя горцы и делали такие героические попытки.
Олег, запасшийся патронами к «калашникову» и нагану, а еще — ручными гранатами, бродил по складу. Может быть, именно поэтому ему и попалась на глаза снайперская винтовка. В промасленном чехле, надежно укрытая слоем смазки, загустевшим до консистенции сала, она стояла между ящиками с превратившимися в однородную массу сухарями. Это оказалась не СВД, а древняя, как мир, снайперская модификация старушки-"мосинки", на которую заботливо установили прицел ПС01. Винтовкой пользовались — на приклад чей-то нож нанес почерневшие от грязи, но хорошо различимые хрестоматийные зарубки: двадцать две штуки. Тут же лежали пачки серебряноголовых бронебойных патронов.
Олег подумал. Взвесил винтовку в руке. И забросил её за плечо.
Налет на склады вызвал неожиданно замедленную реакцию противника.
Но лишь потому, что одновременно в дельте Смеющейся партизаны подожгли пирсы и взорвали танкер с горючим, использовав ракеты «малютка». Еще кто-то взорвал три только что настланные дороги у истоков Смеющейся и сжег колонну, а невесть откуда взявшийся Горд, слетев со Светлых Гор, как волчья стая, расстрелял на аэродроме восемь вельботов и заходивший на посадку фрегат — такого успеха у партизан ещё не было. На закуску Горд уничтожил радиолокационную станцию и ушел через те же горы, где благополучно потерялся снова и для своих, и для чужих. События эти происходили на севере Древесной Крепости и попытка поймать Гоймира на юге окончилась тем же, чем попытка поймать Квитко — на юге. Ничем, проще говоря…
…Рана в пах у Одрина была не опасной, но очень болезненной. Его накачали какими-то отварами, и он постоянно находился то ли в коме, то ли в состоянии устойчивого дебилизма, когда все потребности исчерпывались жидким питанием. Святомир страдал не от боли, а от невозможности двигаться. Он было пробовал ковылять, но Йерикка наорал на него и пригрозил "усыпить, как Одрина, если будешь еще прыгать на простреленных ногах!" Мороку извлекли пулю, но сустав слушался плохо, и мальчишка, потеряв почти всю жизнерадостность, в основном сидел над озером, кидая в воду камешки и терпеливо ожидая, когда организм справится с раной.
Четыре дня прошли, как выразился Йерикка, "в напряженном безделье". Горные стрелки в количестве не полезном для здоровья рыскали в округе. Зачастую — так близко, что, должно быть, видели пещеру, но не могли подумать, что туда ведет тропинка — наткнуться на нее можно было только случайно. А уж подняться незамеченными…
И всё-таки эти дни стали для горцев мучением. Каждый убивал время, как мог. Йерикка читал Библию, то и дело штудируя ее вслух, за что его обещали избить. Гоймир изучал карту. Олег возился со снайперкой. Гостимир сочинял музыку. Если точно было известно, что поблизости никого нет, все пели, сражались на мечах и чеканах, до одури купались в холодной воде или загорали — благо, солнце, решив взять реванш за дождливые дни, шпарило вовсю. Ну и конечно, особенно по вечерам, вспоминали все какие-то истории о своей прошлой жизни, без конца расспрашивали Олега о Земле, делились планами на будущее и разговаривали о девчонках.
В этих разговорах Олег участия не принимал. Гоймир демонстративно набрасывал на голову плащ и лежал совершенно неподвижного, но Олег готов был присягнуть, что он не спит — и становилось стыдно. Вдвойне стыдно от того, что никакого раскаянья Олег не испытывал, а при мысли о Бранке его снова и снова охватывала самая эгоистичная радость…
…В эти дни Олег еще ближе сошелся с Йериккой. Рыжий горец нравился ему во всех отношениях. С ним было интересно говорить на любые темы. Хотя иногда он говорил такие вещи, что Олег мог только открыть рот и с опаской посмотреть на друга — не спятил ли он?! Он мог по памяти часами читать разных местных авторов — и прозу, и стихи, а на четвёртый вечер, разговорившись, рассказал Олегу о том, что агентура данванов давным-давно проникла почти во все правительства и корпорации Земли.
— С чего ты взял? — ошарашенно спросил Олег. Нет, он и сам видел, как прочны оказались связи между двумя мирами, но такое безапелляционное заявление… — У нас, конечно, дерьма хватает, но так уж…