Страница 12 из 13
Оля быстро оглядела себя – на ней было длинное белое платье из мягкого трикотажа и белые кожаные тапочки. «Я умерла! – в страхе решила она. – Я умерла и воскресла! Иначе откуда на мне эта странная одежда?! Или, может быть, я впала в летаргический сон и меня похоронили, не зная, что я жива? А потом я каким-то образом выбралась из могилы…»
Оля попыталась вспомнить собственные похороны, но все оказалось тщетным. Зато она обнаружила, что идет по улицам в определенном направлении, как будто ноги сами, без ее участия, знают, куда идти.
«Кажется, на метро получится быстрее. На метро? Но у меня нет денег… А если попробовать на троллейбусе или трамвае?»
Она перешла на другую сторону дороги и на остановке дождалась трамвая. Номер маршрута вызвал у нее бурное волнение. Она залезла в трамвай и села на заднее сиденье. На ее счастье, контролера здесь не было..
И чем дальше она ехала, тем сильнее волновалась. Ну да, как будто знакомые места!
Когда волнение ее достигло пика, она сошла с трамвая.
Да, как будто здесь… Но что здесь, куда она стремится так упорно?
Оля побежала по тихому переулку, глядя на номера домов.
– Здесь или не здесь?.. – бессвязно бормотала она себе под нос. – И как мне узнать, умирала я или нет?..
И вдруг она нос к носу столкнулась с немолодой черноволосой женщиной, в темно-коричневом широком платье. Женщина посмотрела на Олю безумными глазами и закричала:
– Ты?..
– Я… – прошептала Оля. Женщина эта была ей знакома. Даже очень знакома! И звали ее… тетей Агнией.
Когда Оля вспомнила это, она вспомнила и свое имя. Ну да, она же – Оля. И шла она к собственному дому, что в Гусятниковом переулке!
– Олюшка, миленькая!.. – зарыдала тетя Агния, стиснув Олю в объятиях. – Уж и не думала, что увижу тебя! Как мы тебя только не искали – и через милицию, и детектива частного нанимал Кеша…
«Ну да, Кеша! Мой жених!» – Оля вспомнила и Викентия. Его голос, его лицо и то, как они больше года назад познакомились на ступеньках кинотеатра «Пушкинский» после премьеры какого-то суперпупер-блокбастера – Викентий подошел к ней и заговорил о фильме.
…Потом они дошли до памятника Пушкину и еще битый час болтали о какой-то ерунде – так легко и свободно Оля себя еще ни с кем не чувствовала. Потом он пригласил ее в кофейню – тут же, на Тверской, и она согласилась. На следующий день поехали в Архангельское, потом он чуть ли не каждый день заезжал за ней на работу… Она рассказала о своем новом знакомом тетке, и та была в ужасе – как же так, познакомиться с первым встречным, на улице! А вдруг он, не дай бог, маньяк какой-нибудь?.. Потом, конечно, тетка поняла, что подозрения ее беспочвенны.
Оля тоже едва не заплакала, обнимая сейчас тетю Агнию, главным образом потому, что вспомнила о Викентии.
– Как он? – спросила она срывающимся голосом.
– Кто? – всхлипнула тетя Агния.
– Да Кеша же!
– Он?.. Он хорошо. И Эмма Петровна тоже ничего…
Эмма Петровна! Оля вспомнила и ее. И ту злосчастную ночь, и свои мечты о ребенке – Дунечке…
Воспоминания, накапливаясь, переполняли Олю – радостные и печальные. Ее детство, юность, молодость, работа, дом… Она вспомнила все, она вновь обрела себя.
– Да где же ты была, Оля? – вновь нетерпеливо спросила тетя Агния. – Тебя похитили, да? Ты здорова? С тобой все в порядке?..
– Н-не знаю… – растерянно ответила Оля, прислушиваясь к собственным ощущениям. – По-моему, со мной все в порядке…
– А мы тут просто места себе не находили… А детектив этот никуда не годился, очень бестолковый был мужчина, я сразу хотела Кеше сказать… – сбивчиво рассказывала тетка.
Оля слушала ее торопливое бормотание, а сама пыталась понять: действительно, а где же она пропадала все это время?..
– Какое сегодня число? – нетерпеливо перебила она тетку.
– Двадцать первое мая… – зачарованно ответила та. – А почему ты спрашиваешь? Оля, Оленька, да расскажи ты мне все!
«Двадцать первое мая! Почти два месяца!» – ошеломленно подумала Оля. И тут же сделала для себя открытие – она помнила все, кроме этих двух последних месяцев.
«После больницы я жила у Викентия. Эмма Петровна принесла мне альбом с фотографиями, стала рассказывать о своей семье… Да, точно, она еще ругала Павла, младшего сына Степана Андреевича… Потом она заснула, а я вышла на улицу, прогуляться. Какой-то тип толкнул меня, и я свалилась в лужу. Кинула в него снежком. Он за мной погнался… Я забежала в какой-то дом, он – за мной. Потом я спряталась на чердаке. И там… А вот что было после того, не помню. Хоть убейте – не помню!»
Тетя Агния сквозь слезы ошеломленно смотрела на нее. Тетку срочно требовалось успокоить.
– Я… со мной все в порядке, тетя Агния. Жила у подружки, на даче.
– У какой подружки? – растерянно спросила та.
– У Зины… – произнесла первое попавшееся имя Оля. – Да ты ее не знаешь! А там связь плохая и вообще…
– Что?..
– Я… я очень переживала. Ну, когда вышла из больницы. Просто места себе не находила! И понимаешь… мне было так плохо, что я никого не могла видеть. И тогда я решила сбежать ото всех! – нашлась Оля. Ужас в глазах тетки постепенно исчезал, уступая место состраданию. Чего-чего, а в душевных драмах тетя Агния разбиралась хорошо. – Я очень виновата, прости меня.
Тетка с новой силой стиснула ее в объятиях.
– Не извиняйся, ты ни в чем не виновата! – страстно воскликнула она. – Я все, абсолютно все понимаю!
– Идем ко мне… – Оля повела ее к дому. – Только… только ключи я потеряла, кажется.
– Так у меня же есть! – обрадовалась тетя Агния. – Я ведь, собственно, и шла к тебе – цветы полить и пыль протереть. А знаешь… – она оживилась. – У меня предчувствие было, когда я сюда шла. Честное слово! Иду и думаю: а вдруг сейчас Оленьку встречу! Я чуть в обморок не упала, когда тебя увидела… И платье на тебе такое интересное! Зина дала?
– Зина, Зина… – рассеянно кивнула Оля.
«Это амнезия. Ретроградная, антероградная или какие там еще амнезии бывают… – Оля в этом не разбиралась. В институте она, конечно, изучала основы психологии и немного – психиатрии, но потом, после специализации, эти разделы медицины были от нее бесконечно далеки. Сейчас, если бы к ней на прием пришел пациент с жалобами на потерю памяти, она с чистой совестью отправила бы его к соответствующему специалисту. – Господи, как в кино! Уж сколько сериалов на эту тему снято… Никак не ожидала, что и со мной может приключиться подобная неприятность!»
…После ухода тетки, уже вечером, Оля остановилась перед зеркалом.
Белое платье, белые тапочки… Немудрено, что она подумала о том, что умерла, а потом воскресла – никогда у Оли не было подобной одежды! Хотя черный цвет она тоже недолюбливала…
Трикотаж на ощупь был мягким, ласкал ладони. Оля стянула платье через голову, принялась вертеть его в руках. В боковой шов была вшита этикетка – какая-то мудреная вязь, непонятно что обозначавшая.
– Вот ерунда… – с досадой пробормотала Оля, пытаясь разобрать вязь. И вдруг закорючки на этикетке сложились в слова – это было название известного английского дома моды. Оля ахнула.
«Наверное, подделка…» – попыталась уверить она себя, но что-то ей говорило, что сама ткань, да и крой платья, и то, как тщательно обработаны швы – слишком хороши для ширпотреба.
Белье под одеждой тоже было очень красивым и явно дорогим.
У Оли мороз пробежал между лопаток.
Она сняла с себя белые тапочки (кажется, такие называют «мокасинами»), тоже подвергла их пристальному изучению. И тапочки были явно не из дешевых…
– Господи, господи… Откуда у меня взялись эти вещи?!
Обычно Оля ходила в джинсах и водолазках, а летом предпочитала футболки (в конце концов, какая разница, что там у нее надето под медицинским халатом, ведь работала она в халате!). И лишь для торжественных случаев у нее было маленькое черное платье. («У каждой женщины должно быть маленькое черное платье!» – лейтмотив всех модных обзоров.)