Вся правда о российских евреях

Даже в Средневековье евреи устойчиво поддерживали демократические городские режимы в городах-респуб­ликах Италии. А чем больше король или герцог хотели «прогрессивных» реформ — тем на большую поддержку евреев мог он рассчитывать.

В Российской империи русская интеллигенция была крайне разнообразна по своим политическим взглядам. Образованных людей даже раздражала ее всегдашняя политическая и культурная расколотость. Каждая груп­пировка со времен славянофилов и нигилистов стреми­лась представить себя единственной, имеющей право на существование, и говорить от имени всего народа. Но таких группировок всегда, в любом временном срезе, было несколько, и только их сумма давала представление о том, чем жило общество в целом. Добавим к этому еще и множество аполитичной интеллигенции. Она вообще не примыкает ни к какому лагерю, ей последовательно плевать и на «левое», и на «правое», и на патриотизм, и на коммунизм. Они занимаются профессиональными и семейными делами, политика им безразлична или почти безразлична.

Повторюсь еще раз: каждую из группировок это мно­гообразие скорее раздражало и огорчало... Но благодаря этой палитре поддерживалось и разнообразие в самой интеллигенции, что само по себе ценно, и многообразие возможных перспектив развития.

Еврейская интеллигенция не радовала таким разно­образием. Она практически вся была «левой», устойчиво придерживалась «прогрессивных» убеждений. Министр Игнатьев полагал, что евреи, как и поляки, «благоговеют перед Европой», а «русскому народу это не личит». Не­маловажная разница в том, что часть еврейской интел­лигенции была либеральной, а часть — революционной. Но «левыми», сторонниками реформ, прогрессенмахерами, сторонниками европейского пути развития (порой пони­мавшегося очень дико) были почти все.

«Вы сами загнали нас в революцию своими преследо­ваниями!» — возгласил революционер Гершуни на царс­ком суде. Множество интеллигентов — русских, евреев и татар — рукоплескали ему (судьбу этих рукоплещущих в недалеком будущем поучительно было бы проследить, но книга не об этом).

Сказано хлестко, но, как обычно у революционеров — на полметра мимо, потому что в Европе евреев никто и не думал преследовать, а там они тоже поголовно были «ле­выми». Евреи на 80-90% настолько убежденные «леваки», что много раз просмотрели выгоднейшие союзы с разными группировками «правых».

Например, в США, несмотря на престижное положе­ние «белых», еврейские общины Юга не раз голосовали за предоставление гражданских прав чернокожим. Если бы эти права были даны, евреи проиграли бы, а не вы­играли. Своей же позицией они вызывали раздражение и непонимание остальных «белых». Вплоть до того, что в темную голову южного «белого бедняка» вполне могла залезть мыслишка: а может, евреи «ненастоящие белые»?! Мыслишка же этого рода могла иметь весьма различные последствия...

Надеюсь, Гершуни не хотел сказать, что правительство США своими преследованиями заставило евреев голосо­вать за равноправие негров?

И так же точно в Европе. Когда в середине уже XX века среди евреев начались... эээ-эээ странного рода процессы в связи с «проблемой Израиля», главный редактор фран­цузского журнала «Эспри», Поль Тибо, произнес буквально следующее: «Для нас еврей — это борец за современное государство, секуляризованное, отделенное от церкви. Еврей — это наш соотечественник, которого мы как раз и обрели в этой борьбе, в процессе строительства это­го нового государства. Такое государство, по замыслу, должно воплощать универсальные, общечеловеческие ценности, обладать полнотою терпимости, и еврей в на­ших глазах — свидетель, без которого они утрачивают свое значение».

Тезиса о том, что ценности Нового Времени утрачи­ваются без еврея — не понял. Но идея теснейшей связи либерализма и еврея — очевидна.

Политическая причина очевидна: эмансипация евреев произошла именно в ходе модернизации. При становлении нововременного государства. Естественно, евреи всеми силами поддерживали такой тип государственного устрой­ства — ведь только в нем они могли стать равноправными гражданами. Но у евреев есть и более глубинные, если хотите — ментальные, духовные причины для поддержки идей демократии, равенства, прав человека.

Торжество общинной демократии, уравнивание всех в правах, создание единообразного социалистического общества есть религиозная ценность иудаизма. Даже уплата налога на содержание Иерусалимского храма здесь очень характерна: независимо от богатства еврея, он должен давать одну сумму — пол-шекеля. Больше давать и брать нельзя!

Так утверждается ценность экономического равенства, одинаковости перед лицом Бога.

Чтобы «бороться» за социалистическое «общество равных», христианину предстоит отказаться от многих ценностей христианства; от установок общества, вос­питанного на этих ценностях, то есть совершить своего рода «цивилизационное предательство». Для еврея в этом нет необходимости. Он может быть социалистом и комму­нистом, вовсе не порывая с национальными традициями. Становясь либералом, демократом, революционером, он всего лишь исповедует одну из ценностей своей веры, и только. Поэтому важная особенность всех народов иудейской цивилизации — легкость восприятия левой агитации, идей революции. Такова особенность народного характера всех евреев... по крайней мере, евреев Европы: они практически поголовно «левые». В конце концов, что главное в иудаизме? Идея соблюдения Закона. Для иудея соблюдать некие правила, данные обществу извне, — вернейший путь к достижению благодати. В иудаизме закон дан непосредственно Богом... Новое время — новые песни! Если наука дает некий новый Закон, почему бы не поставить его во главу угла и не прийти к блаженству именно через него?

0  том, что социальная инженерия, социальный уто­пизм возникают как «искажения христианского сознания в направлении ветхозаветных представлений»29, писали и СМ. Франк, и С.Н. Булгаков, и Н.А. Бердяев... Что со­циализм есть не что иное, как «утопическая мифологема... вдохновлявшаяся религиозно-утопическими мечтателями, осуществлявшаяся затравленно фанатичным народом», пишут и современные богословы30. Но если даже мое объяснение в корне неверно, вот факты: еврейская ин­теллигенция во всем мире цветет одним политическим цветом, хотя и разными оттенками — от бледно-розового до бордового.

Образованный человек поневоле стремится к бо­лее сложным, более личностным отношениям с женщиной. Древний Мир столкнулся с проблемой, как только появи­лись образованные мужчины, а женское образование отставало, в Древнем Египте появились «певицы бога Амона» — и это были вовсе не храмовые проститутки, а что-то вроде гейш. Они были образованны, умели петь и танцевать, поддерживать разговор и развлекать мужчин. Гетеры — явление греческое. Задавленные патриар­хатом женщины Эллады были чаще всего неграмотны. Одному из философов приписывается: "Нам нужны жены, чтобы рожать законных детей, проститутки для тела и гетеры для души». В Риме гетеры не были нужны никому, потому что в Риме положение женщин сделалось совершенно другим: и равноправнее они были, и образо­ваннее. Греческое надгробье изображает обычно одиноко стоящего мужчину. Римские надгробья парные: надгробья супружеской пары. Гетеры — это в буквальном переводе «подруги». Зачем они нужны, если каждая женщина может быть подругой мужа?

Гетеры были в традиционном Китае. Были в Японии. В России XVIII—XIX веков увлекались цыганками и содер­жали француженок. Были публичные дома, были покорные жены... Но «почему-то» хотелось иметь дело с женщинами образованными и свободными. Если ты умный и силь­ный — покори женщину своим умом, поухаживай за ней.

Что-то подобное гетерам появлялось везде, где только женское образование отставало от мужского. У евреев гетер никогда не было.

Образование смягчает, изменяет нравы. Сегодня просто трудно представить, насколько обыденным делом было избиение жен и детей во всех традиционных обществах. А ведь и сейчас живы по русским деревням старушки, всерьез произносящие классическое: «Не бьет — не любит».