Школьное богословие

Впрочем, вопрос о календаре совсем скоро вновь станет неотложным: при переходе в XXI век по григорианскому календарю, еще на одни сутки увеличится разрыв между юлианским, церковным календарем, и светским. И Рождество придется праздновать уже не 7, а 8 января... Так что перемены в церковном календаре скоро будут - неясно только, в какую сторону: воспользуются ли высшие церковные инстанции необходимостью календарной реформы для того, чтобы увеличить разрыв со светским календарем, или же для того, чтобы этот разрыв снять.

Сама по себе двухнедельная разница в праздновании Рождества была бы беспроблемна, если бы не глобализм современных средств массовой информации. 25 декабря весь эфир был уже заполнен радостными восклицаниями и поздравлениями. Если бы эти поздравления были адресованы конкретно русским католикам - они были бы вполне уместны. К, сожалению, зачастую они формулировались гораздо более масштабно: "Вас, дорогие телезрители!".

Государственное телевидение Польши не устраивает рождественские шоу в день православного празднования Рождества. Во Франции или Германии в православную Пасху теле и радио каналы отнюдь не переполнены поздравлениями. А ведь в этих странах православных не меньше, чем католиков в России, и тем не менее общенациональные системы вещания в крайнем случае лишь напоминают, что у таких-то сограждан сегодня такой-то праздник, но не призывают всех вообще разделить этот специфический праздник меньшинства.

Да, у католиков к 25 декабря рождественский пост уже заканчивается, но у православных-то он еще идет, и две самые значимые, самые богатые духовными переживаниями его недели еще впереди. Поздравлять же с праздником, который еще не наступил, не всегда возможно. Дело в том, что литургический календарь включает в себя весьма резкие, разительные перепады. Перед самым Рождеством - Сочельник, день самого строгого поста, воздержания практически от всякой пищи. Перед Пасхой - Страстная седмица, дни духовной скорби и воспоминания Крестного пути Спасителя.

Человек не может жить в непрерывном празднике. Чередование будней и праздников, дней воспоминаний радостных и печальных должны составлять календарь. Каждый народ выработал свой календарь, свою чреду праздников и постов. И не случайно каждый новый политический режим в России ХХ века пытался составить свой цикл праздников (вспомним хотя бы объявление нерабочим днем дня "ельцинской конституции"). Бог с ним, с политическим календарем. Но пусть уж хотя бы церковный календарь останется у русского народа такой, какой он есть[230].

Те же, кого не интересуют астрономические проблемы, обычно высказывают один аргумент в пользу переноса Рождества на 25 декабря нового стиля: получить возможность праздновать Новый год вне рождественского поста. Но богослужебная реформа, проводимая по гастрономическим соображениям, еще более странна, чем богослужебная реформа, проводимая по соображения астрономическим.

А по мне, так чем дальше будет отходить Рождество от "Нового года", тем лучше. Так легче не пропить радость Рождества в новогодних застольях. Когда взыгравшаяся неоязыческая плоть отыграет свое, когда все газеты и все телеведущие наконец охрипнут от поздравлений с годом "голубой свиньи", тогда, может быть, слышнее прозвучит тихая рождественская песнь: "Христос рождается - славите...".

ВОЛХВЫ И ПАСТУХИ

Мы привыкли видеть спокойный, семейный, полусказочный лубок Рождества: волхвы, ангелы, пастухи, улыбка Матери и теплое дыхание животных у яслей...

Но смотрите, какие тревожные нотки еще есть в евангельском рассказе о Рождестве. Отнюдь не из идиллической "любви к природе" Мария рождает Сына не в человеческом дому, а в хлеву. Просто в ту ночь перед Матерью оказались закрыты все двери Вифлеема: никто не согласился дать ей приют... В мире людей Спаситель с первого же мгновения Своей жизни бездомен...

Волхвы, разыскивая Христа, вопрошали на улицах Иерусалима: "Где родившийся Царь иудейский?". И тут же они были вызваны на допрос к правителю. Мы не замечаем необычности и дерзости этого их вопроса, но святитель Иоанн Златоуст поясняет: один такой вопрос мог стоить им жизни. Ирод не имел прав на престол, и к власти он пришел с помощью римлян. Как всякий узурпатор, он боялся за свою власть, всюду подозревая заговоры. Это о нем, о Ироде Великом, римский император Август сказал свое блестящее словечко: "В стране Ирода безопаснее быть свиньей, чем царским сыном". Свиней-то иудеи в пищу не употребляли; а Ирод действительно убивал собственных сыновей, едва только у него возникали подозрения о планах их собственного скорейшего воцарения.

И в эту страну, в её столицу, приходят чужестранцы (волхвы пришли из Персии) и спрашивают: "Где родившийся Царь иудейский?". Это столь же безопасно, как в Москве 1952 года на Красной площади спрашивать прохожих "Где нам найти нового правителя страны?".

Но чувство долга, веры и призвания было сильнее у волхвов, чем политическая "рассудительность". Наверное, только поэтому они все-таки нашли дорогу к Вифлеему.

Сразу после поклонения волхвов Иосиф берет Марию и ее Сына и бежит из Иудеи в Египет, спасаясь от Ирода. В Вифлееме же, куда на перепись собралось множество народа, по приказу царя были убиты все малыши в возрасте до 2 лет.

Бог, родившийся человеком в Вифлееме, пришел в этот мир не просто, чтобы стать человеком, но принять на себя муку наших грехов и смерти и преодолеть эту тяжесть усилием Воскресенья. Вифлеемская колыбель - Голгофский крест - покинутая Иерусалимская гробница: таков путь предвечного Сына Божия, две тысячи лет назад ставшего еще и Сыном Марии. И предстоящий крест, и угроза с первого мгновения осеняют собою Его жизнь.

...В христианской мистике часто можно встретить простую, но дерзновенную мысль: "Христос мог хоть тысячу раз рождаться в Вифлееме, но нет тебе в этом никакой пользы, если Он хотя бы раз не родится в твоей собственной душе".

Эти строки, несущие в себе следы духовного поиска прежних (как многим кажется) эпох, сейчас забыты, недоступны, малопонятны. Но многие из тех, кто не читал святых Отцов, помнят строчку Иосифа Бродского: "В Рождество все немножко волхвы..". Да, мы все - на дороге в Вифлеем. Все мы - жители Вифлеема. Мы ищем Христа - и мы же закрываем перед Ним двери наших домов и душ. Мы хотим увидеть Бога - но отнюдь не хотим жить в Его Присутствии. Что-то в нашей душе тянется к Небу, а что-то боится его и скрывается. "Груз тяжких дум наверх меня тянул, а крылья плоти вниз влекли, в могилу, " - так об этом свидетельствовал Высоцкий.

А вот в чем мы мало похожи на волхвов - это в том, что они подставили себя под смертельную угрозу не для того, чтобы что-то получить от Младенца, а лишь для того, чтобы передать Ему свои собственные дары. Как же редко "в сем христианнейшем из миров" человек ищет Христа не ради ожидаемой от Него маленькой получки (в виде поправления здоровья или устроения дел), а только, чтобы сказать Ему из глубины своего сердца: "Ты знаешь, Господи, я понял: оказывается я не сам пришел в этот мир, а Ты меня привел сюда, Ты подарил мне жизнь, и поэтому моя жизнь по праву благодарения принадлежит уже Тебе, а не мне...".

Да, много, слишком много сказано за последние годы о душевном мире и спокойствии, которые приносит с собою Вера. Но как примирить эти банальности, похожие на рекламные обещания неотвратимого успеха, с таким свидетельствами: "У Христа - у креста"; "Значит - Бог в мои двери, раз дом - сгорел". Первое - русская поговорка, второе - цветаевская строка...

Вера приносит мир и свет и радость. Но эта радость приходит не сама собой. Ее надо уметь принять. А суставы души закостенели в привычных сочетаниях - и разжать свою душу так, чтобы она могла впустить в себя Евангелие, бывает и трудно, и больно. Вера приносит Пасху. Но Пасхе предшествует тайна Креста. Миновать ее нельзя: иначе и Рождество потеряешь, и Пасху не обретешь.

Поэтому стоит предупредить: за мир в душе надо сражаться, за спокойствие надо подвизаться (это - от слова "подвиг"). Даже смирение и христианское терпение требуют немалого мужества, как и сердечная чистота требует гнева, отторгающего от сердца дурные помыслы.