Страница 88 из 94
– Кое-что в Лондоне, понятно. А как вас зовут? Или тоже секретная информация?
Вив замешкалась лишь на секунду и, подумав: «А что такого?», назвалась. Солдат кивнул, задумчиво разглядывая ее лицо.
– Вивьен, – наконец сказал он. – Да, вам походит.
– Правда?
– Ведь это имя красавицы, разве нет? Кажется, была такая леди Вивьен, да? Во времена короля Артура. В детстве я знал все эти истории, а теперь забыл. Как бы то ни было, меня зовут Реджи. – Он подался вперед пожать ей руку. – Реджи Нигри... Знаю, звучит паршиво. Всю жизнь мучаюсь. В школе меня дразнили «ниггер», а сейчас ребята в части называют «Муссо». Догадайтесь, почему. У меня дед родом из Неаполя. Видели б вы его портрет! Усищи вот досюда, жилетка, шейный платок – только обезьянки не хватает. На улице торговал с тележки всяким барахлом. Мои троюродные братья – или кем они там приходятся – сейчас воюют в Италии за другую сторону. Возможно, эта мерзкая война сдалась им, как и мне... У вас есть братья, Вивьен? Ничего, что я вас по имени? Могу, конечно, называть «мисс Пирс», но, по-моему, это как-то не ко времени... Так есть у вас братья?
– Один, – кивнула Вив.
– Старше, младше вас?
– Младше. Ему семнадцать.
– Семнадцать! Могу спорить, ему все это нравится, да? Ждет не дождется, чтоб призвали?
Вив представила Дункана.
– Ну...
– В его годы я бы тоже рвался. А сейчас... Мне почти тридцать, и вот извольте видеть. Два года назад в Майда-Вейл я торговал автомобильными моторами, дела шли прекрасно. Потом началась война, бац – и всему конец. Потом какое-то время вместе с приятелем занимался бижутерией, тоже было неплохо. А теперь застрял в Уэльсе в мерзкой офицерской учебке, где меня учат, с какого конца винтовки вылетает пуля. Все четыре месяца, что я там, каждый день идет дождь, ей-богу. Командиру-то хорошо – торчит в гостинице. А я живу в хибаре с жестяной крышей.
Он все говорил и говорил, рассказывая о нарядах по части, о беспросветных однополчанах, с кем приходилось квартировать, о беспросветных пивных и гостиничных барах, о беспросветной погоде... С ним было смешно. Сверстники Вив жили войной и хотели говорить только о типах самолетов и кораблей, о риске военных и дрязгах флотских. Его это не интересовало. Он не хотел бахвалиться. Он опять зевал, тер глаза, и даже сама его усталость отчего-то казалась привлекательной. Нравилась его взрослая небрежная манера говорить «когда-то в детстве». Нравилось, как он произносит ее имя, и то, как он задумчиво сказал, что оно ей подходит. Нравилось, что он знает про короля Артура. Нравилось даже то, что на нем плохо сидит форма. Вив представила его в обычном пиджаке, рубашке с галстуком и жилете. Опять взглянув на его обезьяньи руки, она дофантазировала остальное: смуглое, крепко сбитое тело с завитками волос на груди, плечи, ягодицы, ноги...
Вдруг задергалась дверная ручка, и Реджи смолк. Раздался стук, а за ним и крик:
– Эй, ты чего там, уснул?
Орал канадец. Реджи промолчал. Но в дверь вновь забарабанили, и он отозвался:
– Здесь занято, приятель! Дуй в соседний!
– Ты уже полчаса сидишь!
– Может человек побыть в одиночестве?
Летчик пнул дверь и отошел, бросив:
– Твою мать!
Реджи покраснел:
– Пошел к черту!
Казалось, он больше смущен, чем сердит. Встретив взгляд Вив, Реджи отвернулся и пробормотал:
– Славный паренек!
– Не привыкать, – пожала плечами Вив. – В машбюро от девиц и не то услышишь.
Она докурила сигарету и бросила окурок на пол, придавив ногой. Подняв взгляд, увидела, что Реджи ее разглядывает. Румянец его сошел, и он смотрел с каким-то новым выражением: улыбался, но чуть насупился, будто чем-то озадаченный.
– Знаете, вы и впрямь чертовски красивая девушка, – помолчав, сказал он. – Вечное мое везенье! Надо же оказаться наедине с интересной девушкой в единственном на свете заведении, где даже невозможно учтиво предложить ей сесть.
Вив опять рассмеялась. Глядя на нее, засмеялся и Реджи.
– Недурственно сказано для человека, который прям подыхает от усталости, а? Послушали бы вы меня, когда я маленько посплю! Ей-богу, я убойный шутник. – Он прикусил губу, по его лицу вновь скользнуло легкое недоумение. – Скажите, а вы, случайно, не галлюцинация, нет?
– Насколько я знаю, нет, – покачала головой Вив.
– Ну да, это вы так говорите. Галлюцинации, они же хитрющие. Поди знай, может, я все еще в Суиндоне и крепко сплю на вокзальной скамье. Нужно какое-то потрясение. Чтобы ключ за шиворот бросили или... ага, знаю! – Он загасил о раковину сигарету, задрал рукав и протянул руку: – Ущипните меня, пожалуйста.
– Ущипнуть?
– Чтобы доказать, что я не сплю.
Вив посмотрела на его открытое запястье. В основании большого пальца гладкая светлая кожа уступала место поросли волос, и вновь невольно возникла не лишенная приятности мысль о смуглых руках и ногах... Вив его ущипнула, ногтями царапнув кожу. Он отдернул руку.
– Уй-й! Умело щиплетесь! Нет, все же вы коварная шпионка! – Он тер и даже дул на ущипнутое место. – Вот что вы наделали! – Он показал отметину. – Дома решат, что я побывал в бою. Придется объяснять: мол, я ранен не вражеским солдатом, а девушкой, с которой разговорился в поездном сортире. В данных обстоятельствах сойдет.
– В каких обстоятельствах? – Вив опять рассмеялась.
Реджи все еще дул на запястье.
– Разве я не сказал? У меня отпуск по семейным обстоятельствам. – Он присосался к отметине и взглянул через бугор большого пальца: – Жена только что родила.
Сочтя это шуткой, Вив еще улыбалась. Затем поняла, что сказано всерьез, и улыбка стала наклеенной, а сама она покраснела от шеи до корней волос.
– Ах, вот как! – Вив сложила руки на груди. По его возрасту и поведению можно было догадаться, что он женат, но она об этом не задумалась. – И кто же у вас – мальчик, девочка?
Реджи опустил руку.
– Девочка. Мальчик уже есть, так что теперь, можно сказать, полный набор.
– Как славно, – вежливо сказала Вив.
Он едва заметно пожал плечами:
– Славно для жены. Для нее это неописуемая радость, только денег точно не прибавит. Тут у меня... Вот, взгляните. Наш первенец.
Достав бумажник, он порылся в нем и протянул фотографию. На потертом снимке с обломанными уголками была женщина с мальчиком. Видимо, сидят в саду. Яркий летний день. На подстриженной лужайке расстелен клетчатый плед. У женщины светлые распущенные волосы, лицо наполовину скрыто рукой, которой она затеняет глаза; мальчик наклонил голову и морщится от света. В руке у него самодельная игрушка – машинка или паровозик, возле ног еще одна, тоже самодельная. В правом нижнем углу карточки видна тень того, кто снимает – видимо, самого Реджи.
Вив вернула фотографию.
– Симпатичный мальчик. Смуглый, как вы.
– Хороший парнишка. Говорят, девочка светлее. – Реджи посмотрел на фото и спрятал его в бумажник. – Однако в какую жизнь мы приводим детей, а? Лучше бы жена поступила, как ваша сестра, и к чертовой матери убралась из Лондона. Все время думаю о несчастных головастиках, которые каждый вечер укладываются спать под кухонным столом, полагая, что так и надо.
Он застегнул карман; какое-то время они молчали, думая о Лондоне, войне и прочем. Вив опять вспомнила об унитазе, молчать возле коего было еще неловче, нежели слушать болтовню, жалобы и шутки Реджи, который вновь грыз заусенцы, но затем сложил руки на груди и мрачно уставился в пол. Будто заново она услышала грохот тряского поезда и ощутила свои ноги, от напряженного стоянья нывшие в подъеме.
Вив шевельнулась, и Реджи поднял голову.
– Уже уходите?
– Пожалуй, надо. А то опять кто-нибудь начнет рваться. Все еще опасаетесь проводника? Вы вправду потеряли билет?
Реджи отвернулся.
– Не хочу врать. У меня было проездное требование, но я проиграл его приятелю в карты... Нет, пусть проводник удавится, плевать я хотел. По правде... знаете, я не хочу выходить и видеть рожи сволочных летчиков. Они смотрят на меня, будто я старик. Конечно, старик по сравнению с этим пацаньем! – Встретив ее взгляд, он надул щеки, сказав устало и просто: – Мне опротивело быть стариком, Вив. Опротивела треклятая война. Отпуск начался в среду утром, как раз хватит времени, чтобы доехать до дому и полаяться с женой, прежде чем отправляться обратно. Дома будет свояченица, которая меня люто ненавидит. Теща тоже не особо чтит. Малыш называет меня «дядя», потому что чаще видит бойца гражданской обороны. Не удивлюсь, если жена тоже... Ну хоть собака мне обрадуется, если еще жива. В последнюю мою побывку домочадцы собирались ее пристрелить. Дескать, стоянье в очереди за кониной их угнетает. – Он потер воспаленные глаза и щетинистый подбородок. – Мне нужно принять ванну, побриться. Рядом с теми лесорубами в коридоре я выгляжу как Чарли, на хрен, Чаплин. Однако... – Реджи помолчал и заулыбался. – Однако я сумел запереться с красивой девушкой, самой роскошной красавицей, какую только видел в жизни. Позвольте еще немного насладиться этим. Не заставляйте открывать дверь. Я вас просто умоляю. Вот...