Роковое сокровище

Рамзи, до этого дня ничего не знавший о намерениях Дунстана, обратился к Гидеону:

— Он что-нибудь объяснил?

— Сказал, что хочет ее, — кивнул командир. Но Рамзи, уловивший в его голосе нерешительные нотки, понял, что Гидеон сказал не всю правду.

— Повтори его слова в точности, — потребовал он. Лицо Гидеона вспыхнуло.

— Но… девушка, наверное, не захочет знать подробности, — пробормотал он.

— Ты, по-моему, ошибаешься, — возразил Рамзи. Воин нахмурился, чтобы скрыть смущение.

— Так и быть. Бриджид Керк-Коннел, Дунстан клянется в любви к тебе. Ослеплен твоей красотой и боготворит землю, по которой ты… ты ступаешь. Господь мне свидетель, это все.

Рамзи улыбнулся, но Бриджид, очевидно, было не до смеха. Оскорбленная заочным объяснением в любви, она пыталась скрыть свои чувства, зная, что даже лэрд ее не поймет. Да и где ему? Он всего-навсего мужчина, которому нет дела до того, что творится в женском сердце.

— Чего тебе еще? — возмутился Гидеон. — Дунстан наверняка исполнит все, что обещает.

— Он сражен твоими чарами, — поддакнул Рамзи. — Может, подумаешь над его предложением? Если вы сядете вдвоем и спокойно все обсудите…

— Ну уж нет! — взорвалась девушка. — Не желаю сидеть с ним и тем более думать над его предложением! Я дам ответ здесь и сейчас. Не будете так добры передать Дунстану, что я благодарна ему, но…

— Но? — прошипел Гидеон.

— Но вынуждена отказать.

Именно в этих выражениях она успела отвергнуть остальных семерых искателей.

— Почему? — рявкнул Рамзи.

— Я не люблю его.

— Что общего любовь имеет с браком? Со временем придут и нежные чувства.

— Либо я пойду к алтарю с тем, кого люблю, либо не пойду вообще, — твердо провозгласила девушка, на всякий случай снова отступив.

— Ну что мне с ней делать? — беспомощно развел руками Рамзи.

— Ума не приложу, — вторил Гидеон. — Откуда она набралась этой чуши?

Грубость и бесчувственность мужчин, открыто обсуждавших Бриджид, будто ее не было в комнате, казались поистине невыносимыми! Девушку трясло от гнева, но она старалась держать себя в руках, помня, что стоит перед самим лэрдом могущественного клана.

— Ты не передумаешь? — с надеждой спросил Рамзи.

— Я вынуждена отказать, — повторила девушка.

— Ах, Бриджид, что ты за упрямица! Очередной упрек больно ранил ее гордость и оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения.

— Я пробыла здесь не больше десяти минут, и за это время вы назвали меня упрямой, своенравной и даже нахальной. Если вам надоело оскорблять меня, я, пожалуй, вернусь к тете и дяде, — холодно бросила она. Рамзи уставился на нее, пораженный столь внезапным взрывом гнева. До сих пор ни одна женщина не смела говорить с ним в подобном тоне. Ее поведение граничило с наглостью, однако он не мог не признать, что девушка в чем-то права.

— Какая непочтительности — взвился Гидеон. — Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы услышал тебя!

Бриджид опустила голову, но Рамзи успел заметить блеснувшие в глазах слезы.

— Оставь ее отца в покое, — велел он.

— Но, лэрд, пусть по крайней мере извинится, — запротестовал Гидеон.

— Зачем? Это я обидел ее, хоть и ненамеренно, и должен просить прощения.

Бриджид резко вскинула голову.

— Вы извиняетесь?

—Да.

Лицо девушки озарила сияющая улыбка.

— Тогда, в свою очередь, должна признать, что была чересчур сварлива.

Она поклонилась и выбежала.

— Ну и злючка! — не выдержал Гидеон. — Жаль мне того несчастного, кто женится на ней, ибо вся его жизнь превратится в сплошное поле битвы.

— Да, но какой приятной битвы! — усмехнулся Рамзи. Гидеон удивленно покосился на него.

— Может, ты сам хочешь поухаживать…

Отчаянный вопль заглушил его слова. В шатер ворвался молодой воин Алан, сын Эммета Макферсона, с таким лицом, словно только сейчас увидел призрак отца.

— Лэрд, поспеши! Случилось ужасное… у водопада… — задыхаясь, бормотал он. — Твой брат… о Боже… твой младший брат…

Рамзи метнулся к выходу, но следующие слова Алана едва не сбили его с ног.

— Майкл мертв.

Глава 2

Он, можно сказать, висел на ниточке над пропастью. В отчаянной попытке скрыться от врага, маленький мальчик несколько раз обмотал старую, брошенную кем-то веревку, найденную в углу конюшни, вокруг иззубренного валуна, и завязал тройным узлом, которому научил его дядюшка Эннис, а потом быстро, чтобы не терзаться сомнениями, соскользнул с края оврага, затянув петлю на левой руке. Слишком поздно парнишка вспомнил, что петлю нужно было захлестнуть вокруг талии и упираться в откос ногами, совсем как те закаленные воины, которые спускались по скалам Хантли к своему заветному местечку для рыбалки, где водилась верткая форель.

Но времени подняться и начать все сначала не оставалось. Острые, как иглы, камни ранили нежную кожу, и грудь и живот вскоре покрылись кровавыми царапинами. Мальчик надеялся, что отныне будет покрыт шрамами, всегда отличавшими истинных храбрецов, и хотя радовался, что в столь юном возрасте умудрился заработать подобные отличия, все же невольно морщился от боли. Но как бы ни саднили раны, он и не думал плакать, хотя видел ярко-красные капельки, усеявшие булыжники. Правда, это пугало его не меньше, чем грозившая неминуемая опасность…

О, если бы папа видел его сейчас! Наверняка встряхнул бы сына и строго спросил, уж не лишился ли он разума… а может, и разочарованно покачал бы головой. Но потом отец подхватил бы его на руки, и с этой минуты можно было бы ни о чем не волноваться и… О, папа, почему тебя пет со мной?

И тут слезы хлынули сами собой, и парнишка понял, что сейчас забудет все клятвы и расплачется, как дитя.

Господи, чего бы он не дал, лишь бы очутиться дома, на маминых коленях, позволить ей взъерошить его волосы и прижать к себе… слушать, как она встревоженно кудахчет над ним. Мама поможет ему прийти в себя, успокоиться, и папа не расстроится при виде пораненного сына, позабывшего уроки старших.

Мысли о родителях вызвали такую острую тоску по дому, что мальчуган тихонько захныкал. Грубые волокна веревки впивались в распухшие пальцы, и хватка его заметно слабела. Рука горела все сильнее, в животе бурлило, но он старался не обращать внимания на боль, однако страх все сильнее завладевал им, и единственным стремлением было убраться подальше, пока дьявол не заметил его исчезновения.

Спуск оказался куда труднее, чем он предполагал, но мальчик не отступал, стараясь не глядеть в зияющий провал, глубокий, как адская дыра. Он пытался представить, что всего-навсего спускается с высокого дерева, там, у себя дома, потому что проворнее его не было среди мальчишек и даже старший брат не мог с ним равняться. И папа часто так говорил!

Измученный ребенок на несколько мгновений замер. Подняв голову, он поразился, как высоко до края оврага, и на мгновение испытал истинную гордость своей отвагой. Но тут веревка начала разматываться. Недолгая уверенность в себе моментально сменилась ужасом, и мальчик громко расплакался в полной уверенности, что никогда больше не увидит родителей.

К тому времени как леди Джиллиан добралась до мальчика, грудь ее пылала, как в огне, воздуху не хватало, а глаза заливало потом. Она пробиралась по еле заметным тропинкам через густой лес, не жалея ног, и как только добралась до обрыва и услышала детский крик, почти рухнула на землю, обмирая от облегчения. Слава Богу, мальчик еще жив!

Однако радость быстро сменилась ужасом, когда она взялась за веревку и обнаружила, что волокна перетерлись до такой степени, что малейший толчок — и ребенок полетит в пропасть. Джиллиан боялась даже прикоснуться к канату, опасаясь, что острые камни в два счета довершат разрушение.

Громко приказав парнишке не двигаться, она легла на живот и заставила себя взглянуть в темнеющий провал. Девушка всегда боялась высоты и сейчас ощутила, как тошнота подступает к горлу. Господи, как же спасти его? Вернуться и раздобыть веревку покрепче? Нет, поздно — мальчик успеет сорваться, и к тому же слишком велики шансы, что их настигнут воины Элфорда.