Страница 7 из 16
Все это делалось на фоне общенационального ежедневного бесполезного труда, и редко кому приходило в голову, что труд этот трудом вовсе не является. То есть были, конечно же, и стройки, и посевы, и текстиль, хотя и там, с благословения Призрачного Производства, дело обстояло не то, чтобы очень хорошо, организация была никакая, никаких стимулов, помимо возможности быть посаженным или расстрелянным, не было. Стройки шли не очень быстрыми темпами, сеяли и убирали неспоро, с огромными потерями, текстиль выпускали дрянной. Количество рабочей силы, занятой во всем этом, и действительно что-то производящей, редко превышало обычные призрачно-производственные двадцать процентов от общего числа.
Одна из истин, которую по глупости ли, по невежеству ли, не учли большевики – Призрачному Производству ни в коем случае нельзя позволять внедряться до конца в действительно важные, реальные отрасли – в сельское хозяйство, в текстильную промышленность, в градостроение, поскольку какими бы ни были идеалы правительства и народа – дворцы для всех или для немногих – населению все-таки нужно чем-то питаться, во что-то одеваться, и где-то жить. Цифрами и докладами сыт не будешь.
После очередной позорной глобальной глупости, отвратительной и страшной, известной сегодня, как Вторая Мировая Война, Советский Союз, поколебавшись, стал постепенно отказываться от полной изоляции от остального мира. Это нормально – людям хочется общаться с себе подобными. Уровень сельскохозяйственной и текстильной промышленности остальных стран поразил советских людей. Вместо цифр на полях Франции зрели персики. Без всяких докладов об успехах, фермеры Аризоны кормили своей продукцией полмира. А уж одевались к западу от Бреста так, что даже самые идеологические русские глаза полезли на лоб от зависти и обиды.
Еще больше поразило обилие драндулетов. Сотовых телефонов еще не было.
Следовало все это иметь у себя. Так думало правительство, и взялось за дело – призрачно-производственными методами. (Из этого, конечно же, ничего не вышло. Драндулетами улицы городов России забились до отказа только тогда, когда открылись границы, и двум типам Призрачного Производства, русскому и тому, что к западу от Бреста, позволили друг в друга влиться).
Затем люди русские узнали о свободе печати. То, что свобода эта более или менее мнимая, никто не знал. Не хотелось верить, что свободы печати мир не знал никогда. Столько книг! Столько действительно интересного! Причем не только американских, немецких, французских – в России, оказывается, были и есть авторы, которых не печатают! Так возник книжный голод.
Был он типично призрачно-производственным явлением. Читать стало модно, особенно вещи с намеками на то, что в России плохое правительство. Или вещи, которые правительство не желало допускать до публикации. За книгами стояли очереди. Книги доставали по блату. Радостью добычи книги делились с ближним. Это не значит, естественно, что все, доставшие книгу, ее читали. Но многие. Книги копировали фотографическим способом. Делались машинописные копии. Книги стали чем-то вроде полузапрещенного товара, легкого наркотика.
Не все классы, конечно, были вовлечены в этот книжный психоз, а только те, что получали образование в институтах. Тем не менее, процент книголюбов (не то же, что читатели) подскочил в России очень высоко, чуть ли не вдвое превысив соответствующий процент в других цивилизованных странах. Появился миф о самой читающей стране мира. До сих пор многие американские книголюбы (например) уверены, что любой русский может страницами цитировать Достоевского, а уж "Войну и Мир" знает наизусть каждый водопроводчик города Тамбова.
Призрачно-производственные тенденции, в силу своей иррациональности, исчезают также внезапно, как появились. Процент книголюбов сократился до обычного мирового уровня, как только в России издали первые книги, которые ранее распространялись в исключительно машинописной форме.
Сегодня Россия – обычная призрачно-производственная страна. Не без национальных странностей, конечно, но странности есть у всякой страны.
3. Священные коровы – заменители.
Сравнительно недавно к личному автомобилю и личному же, купленному, а не снятому в аренду, жилью, присоединился сотовый телефон, в русском просторечии – мобильник.
Раньше я думал, что пристрастие человечества к драндулетам можно объяснить с помощью Теории Относительности. Мол, нажимающий на педаль не очень много, но все же замедляет личное свое время относительно неподвижной точки отсчета – фонарного столба. И таким образом приближается к идеалу – скорости света, при котором время стоит на нуле и в результате получается бессмертие и бесконечность во плоти.
Но затем я свое мнение изменил. Причина, оказывается, в тяге каждой человеческой особи к независимости. Абсолютная независимость – одиночество. Абсолютная зависимость – рабство. Правда, как всегда, находится посередине, и тоже двояка, поскольку находясь в середине, можно найти гармонию, а можно впасть в посредственность.
Психологически, скорость дает тот же эффект, что и расстояние. Это также верно в духовном смысле. В данном случае для лучшего понимания, я использую слово душа – оно естественное, как все библейские понятия, в отличие от искусственных наукообразных концепций, ничего никому не объясняющих, вроде "биополя" или "ауры".
Соприкосновение душ, реагирование душ друг на друга есть явление настолько очевидное, что в пояснениях не нуждается. Всякий, хотя бы раз ощутивший спиной чей-то взгляд, всякий, испытавший хотя бы небольшую степень удовлетворения от встречи с другом даже если за все время встречи было сказано в общей сложности меньше десяти слов, всякий, удачно нашедший спутника жизни, и в особенности всякий, кто хоть раз обрадовался присутствию большого числя людей вокруг, знает о взаимодействии душ. Всякий, много времени проведший в одиночестве, рад появлению кого-то еще в непосредственной географической близости от себя.
Но также, как тела, души в физическом пространстве устают от взаимодействия и нуждаются порою в отдыхе. Не так ли.
Отдых души от общения с другими душами заключается в физическом отдалении ее от этих других, и вообще от всех остальных душ. Такое отделение достигается увеличением расстояния между душой, решившей отдохнуть, и остальными. Это -естественный путь. Человек уезжает в необитаемые места. Такая поездка – не полный разрыв, поскольку вся поверхность планеты так или иначе покрыта следами духовного действия, шлейфами духовной энергии, духовным эхом. И это хорошо.
Отдаление искусственное достигается с помощью разницы в скорости. В девятнадцатом веке существовало предположение (не помню, кем впервые высказанное), что передвижение со скоростью, превышающей сорок миль в час, приведет людей к необратимым психическим отклонениям. Это не совсем так, но рациональное зерно в этом есть. Любая скорость быстрее бега разрывает связи между душой движущегося и остальными душами – и в то же время с духовными шлейфами и духовным эхом. Передвигающийся с такой, или большей, скоростью находится в полной изоляции от всего духовного поля планеты. Частичный упадок сил (иногда полный – многие знают, как легко бывает уснуть в движущемся поезде, и как опасно бывает задремать за рулем) говорит о том, что в данный момент духовная связь с остальным человечеством потеряна.
В этом, собственно, и состоит разгадка любви человечества к средствам передвижения. Обособление от остальных душ создает для автомобилиста иллюзию независимости. Иллюзия эта достигается в любой момент (т.е. полностью зависит от владельца машины, и это важно) путем нажатия на педаль – как просто! Но это именно иллюзия, поскольку независимость, действительно приносящая удовлетворения, не предполагает полного духовного разрыва и отделения от остальных. Иллюзия, создание иллюзии – верные признаки того, что мы имеем дело с заменителем.
Главный недостаток всех заменителей в том, что они не оставляют следов, ни духовных, ни физических. Любитель игры в теннис, например, проведя час или два за компьютерным симулятором этой игры, не ощущает приятной усталости мышц, влаги свежего пота, радости от победы или огорчения от поражения. Иллюзия исчезает в тот момент, когда перестает работать заменитель. Чтобы компенсировать этот недостаток, иллюзию хочется поддержать, поэтому необходимо, чтобы заменитель работал еще и еще. Человек таким образом попадает в зависимость от заменителей, не оставляющих духовного шлейфа, и ему, человеку, хочется пользоваться ими непрерывно. Поэтому автомобиль (иллюзия независимости), сотовый телефон (иллюзия общения), телевизор (иллюзия наблюдения за жизнью общества) – вещи той же категории, что героин, и с ними так же трудно расстаться, и в их случаях, как и в случае с героином, так же требуются все большие и большие дозы. Не секрет, что собственно физические страдания, испытываемые наркоманом, пытающимся бросить наркотики на ранней стадии, не сильнее страданий человека, больного гриппом, но духовные страдания, желание снова испытать иллюзию наслаждения, поймать кайф, так сильны, что только очень сильные люди могут их выдержать.