Garaf

— Йииии!!! — высокий голос сорвался на вопль. Гарав отбросил орка щитом:

— Пошшшшш… тварррь!

Крух, дранг! Меч и ятяган столкнулись крест–накрест дважды, вышибая яркие

искры перед лицами другого орка и человеческого мальчишки. Гарав ощутил — не увидел, а ощутил слева опасное движение, выставил туда щит, принял удар другого ятагана на него, ещё дважды отбил первый ятаган мечом, отбросил второго нападавшего щитом и его ребром ударил первого по шее сбоку. Орк взвизгнул, уронил щит и прыгнул в темноту. Второй попятился — и Гарав, не удерживая удара, полоснул его мечом по голове.

— Храааа… йакккх…

— Уйдёт! — рычание за спиной. Справа выскочил Фередир, натягивая тетиву — и когда успел снарядить?! — своего длинного лука. Скрррр — услышал Гарав голос лука… твванггг!

Убегавшее чёрное пятно исчезло, как растаяло.

— Что, всё, что ли? — Гарав не узнал своего голоса — взвинченного, тонкого.

— Всё, — Эйнор повернулся к нему — с длинного меча рыцаря тягуче падали чёрные струйки. — Теперь понял, почему мы доспехов не снимали? Ну да орки как у тебя в песне — один к пяти привыкли воевать. А нас, сам видишь, трое на десятерых получилось. Не тот расклад.

Гарав увидел, что вокруг валяются с десяток чёрных тел. Два или три ещё корчились, и кто–то тонко пищал, как придавленная крыса.

— Трое мои, — сообщил Фередир. — Двое мечом, одного стрелой.

— А я только одного, — сказал Гарав. — Кажется.

— А я в первом бою ни одного не убил, только чуть голову своему коню не оттяпал, — вспомнил Эйнор.

— Не одного, — Фередир тем временем нагнулся над лежащим чуть дальше убитого Гаравом ещё одним орком. — Это тоже твой. Чем ты его так?

— Мечом… рукояткой, — мальчишка посмотрел на меч и увидел, что крестовина испачкана кровью и какой–то слизью. — А… куда я его?

— В глаз, в левый. Наповал. А этому башку вместе со шлемом разрубил.

— Тупой удар, — осуждающе сказал Эйнор. — Клинок наверняка защербился… Так. Тут должны быть двое живых.

Фередир быстро поджёг в костре факел, посветил вокруг. Гарав замер.

Впервые в жизни он увидел то, что бывает после рукопашной. И поразился — не испугался, а именно поразился тому, что увидел. Орки лежали в лужах чёрной крови и выглядели в общем–то не страшнее забитых свиней или телят. И дело было совсем не в этом…

…Удары Эйнора различались сразу. Они были точные и аккуратные, как будто их наносил не человек. Один орк был разрублен от левого плеча до правого бедра — вместе с кожаным доспехом, усиленным металлической сеткой — не прорублен, а именно разрублен, на две части. У другого — в прочном доспехе — была отсечена голова вместе с латным воротником. У третьего — снизу вверх, от паха до горла — вскрыто тело, как у препарированной лягушки. Ещё двое с хрипами корчились, и Гарав изумлённо сообразил, что Эйнор бил их плашмя — это что же, рыцарь в бою ухитрялся думать о пленных?

Подошёл Фередир — он ходил за стрелой. Ухмыльнулся:

— Точно в затылок попал… Какого надо брать?

Гарав закинул за спину щит, стащил шлем и понял, что забыл поднять защитную стрелку. Да уж…

— Почисть мечи, — приказал Эйнор, передавая Гараву Бар. Фередир тоже подал свой. — Как следует, у них очень едкая кровь… Этого.

Гарав отошёл к огню. За спиной жутко завизжал орк — и тут же заткнулся. А через полминуты, когда Гарав только–только взялся за чистку, к костру вышли Фередир — он нёс оба щита и оба шлема — свои и Эйнора — и сам Эйнор. Он тащил за шиворот и за вывернутую левую руку стонущего орка — ноги у того были связаны, правая рука болталась, явно перебитая и видимо, даже раздробленная.

Эйнор швырнул орка к огню, и тот сел, как–то по–животному подтянув под себя

ноги. Губы орка тряслись, он часто сглатывал, по щекам из часто мигающих круглых глаз тянулись две дорожки слёз. От него отвратительно разило — Гарав теперь сам удивлялся, как не обнаружил врагов по запаху. Даже куски кольчуги, тут и там нашитые на кожаную куртку, выглядели как–то жалко, словно орка ошкурили заживо.

Но нет. Как раз жалости Гарав и не ощущал. Он ещё раз заглянул в себя. Нет, не было жалости. Да, орк выглядел жалко. Но пять минут назад, когда они вдесятером бросились на троих — будучи уверенными, что их не заметили — он, жалкий, сейчас, вполне готов был резать и убивать без раздумий.

— Дай шило, — сказал Эйнор. Гарав покопался в сумке, перебросил рыцарю шило. Тот аккуратно пристроил его у огня — тонким гранёным наконечником в пламя. Орк посмотрел туда и стал вздрагивать. — Ты не сюда смотри, — сказал Эйнор — Гарав не сразу понял, что рыцарь говорит не с ним, а с орком. — Ты смотри на него, — кивок в сторону Гарава. — Этот парень был у вас в плену. Может, мне не возиться с тобой, а отдать тебя сразу ему?

Глаза орка метнулись к Гараву. Тот подыграл. Точнее — как подыграл? Не скалился, не угрожал… да нет, даже не изображал ничего. Просто ответил своим взглядом — и при виде глаз орка вспомнил свой плен. Очевидно, этого оказалось достаточно — орк заметался у огня и взвыл, опираясь на здоровую лапу и подтягивая связанные ноги.

— Нет, нет, не я! — закричал орк. Он кричал на вестроне, хотя и с грубым акцентом, явно ему не хватало слов. — Не я главный! Не я старший! Я не хотел напасть!

— Кто приказал напасть? — Эйнор перетёк на колено — ближе к орку.

— Старший! Вон лежит! — орка затряс головой в сторону обезглавленного. — Старший!

— Ему кто приказал? — настаивал Эйнор. Орк моргнул:

— Ни–кто–о… Мы с гор пришли, увидели огонь — напали за добычей.

Гарав уловил, что Эйнор облегчённо перевёл дыхание. И понял — почему. Значит, это просто мелкая банда, а не спланированное нападение.

— Здесь все? — Эйнор поворочал в огне шило. — Ваши все?

— Ты отпустишь меня, тарк? — голос орка стал умоляющим. — Я сразу уйду в горы. Я не буду тут больше. Старший виноват. Даже днём от солнца было не спрятаться, и совсем нет добычи.

— Здесь все? — Эйнор подён раскалённое уже докрасна шило к морде орка.

— Ааааа! Нет! Ещё пятеро в лагере! — орк замотал башкой. — Там! — он здоровой рукой затыкал в сторону.

— Далеко? — Эйнор приблизил шило ещё, сделал движение к глазу.

— Ааааа! Нет, нет, нет, рядом, близко, здесь! Совсем мало идти! — взвыл орк. — Там пленные! Пленные!!!

— Пленные? — Эйно опустил руку. — Какие пленные?!

Глава 16 -

в которой появляется Мэлет.

Пашка умел ходить бесшумно. И неплохо видел в темноте. Но сейчас ему казалось, что каждое металлическое сочленение, каждая деталь доспеха и оружия, которая только может лязгать и брякать, делает это — громко и с наслаждением.

Орка Эйнор убил. Взял за шею (орк пискнул и дёрнулся), тряхнул — и орк умер, только коротко щёлкнул переломившийся позвоночник. Но почему–то Гарава это не испугало и не удивило — он думал о пленных. Где–то рядом были люди — люди в лапах у этих тварей. Поэтому, когда Эйнор посмотрел на оруженосцев, явно выбирая, кого взять с собой, Гарав подался вперёд всем телом, только что не прижал к груди стиснутые кулаки. И Эйнор выдохнул коротко и кивнул:

— Гарав.

— Спасибо! — шёпотом выкрикнул мальчишка. Фередир недовольно загундел и в качестве основного довода привёл то, что он из лука выстрелит двадцать раз, пока Гарав один раз пальнёт из своего арбалета. Эйнор повёл в сторону Фередира пристальным взглядом, и оруженосец тут же осознал всю глубину своей неправоты и отправился к взбудораженным коням.

Гарав зарядил во взведённый арбалет срезень. Щит закинул за спину и всем своим видом показал, что он готов в одиночку очистить от орков все Мглистые горы. Эйнор, подойдя к нему (кстати, нуменорец был без шлема) определил на место наносье и показал кулак…

…И вот теперь они двигались по осыпи — с одного большого камня на другой. Эйнор был похож на перепархивающую большую жуткую птицу. А Гарав морщился вский раз, когда подковки на сапогах цокали о камень. Кроме того, он начал уставать — помогала только беспощадная ругань в свой адрес. И ещё — вдруг вспомнившиеся строки…