Garaf

Длинный меч эльфа — полуторка с заметно листовидным клинком, на котором серел витиеватый узор — плёл вихревое кружево, удары и отбивы переходили один в другой незаметно и быстро, как волны на море. Он побеждал. Но Гарав с огорчением и досадой подумал, что он и удары проигрывающих людей не различает. Ну как тут научиться? А ведь надо. Это вещь совершенно необходимая, насущная… Нет, надо попросить Эйнора тренироваться чаще.

— Ay, yothejd, — вдруг коснулась плеча Гарава рука. Он обернулся и увидел рыжеголового кудрявого парня своих лет. В чёрной и коричневой коже, с переброшенным через плечо чёрно–жёлтым клетчатым плащом, он смотрел на Гарава, держа ладонь на шайбовидном навершии меча в богатых ножнах. — Jakt veytta? — и, видя, что Гарав не понимает, повторил — громко, привлекая внимание окружающих: — Сразимся? Для интереса?

Голубые глаза парня были не интересными. Они были злыми. Неясно, почему, но он был явно зол на Гарава… хотя нет. Скорей всего, на йотеод. Вот чёрт, подумал мальчишка недовольно, ну вот же ж в чужом пиру… Отвечать за дела чужого народа. Но вокруг уже прислушались, раздавались поощрительные выкрики, мальчишек только что не подталкивали в спины. Судя по голосам, подавляющее большинство болели за Гарава.

Гарав смерил рыжего от головы до пят и обратно. Неспешно и внимательно. Хмыкнул и начал растягивать пояс. Сразу протянулись несколько рук — принять пояс и куртку. Подумав, скинул и рубашку. В толпе прошёл шепоток — разглядели ещё не совсем поджившие шрамы на запястьях и спине. Наверное, разглядели и ночные украшения… но стыдливая мысль об этом ушла сразу, как только раздался голос:

— Не ваши парня пометили, рыжий? — спросил кто–то явно враждебно. Холмовик зверовато повёл глазами, тоже стаскивая куртку — одетую на голое тело. Он был худой, как щепка, но жилистый, на груди и плече слева синела вязь сложной татуировки. Сбросив ножны с длинного серого клинка, холмовик полоснул воздух крест–накрест. Гарав повёл углом рта и вышел на край площадки. Пригнулся, ощущая неожиданный азарт — это чувство нахлынуло волной и утопило всю рассудочность и все опасения. Хотелось драться и победить.

— Обмотайте им мечи, — сказал вдруг эльф — он стоял в толпе, держа в руке кружку. — Это не шутки. Мальчишки порубят друг друга.

— Правильно, — поддержал кто–то. У Гарава из рук потянули меч:

— Дай–ка, дай, сейчас вернут.

Рыжий отдал меч явно неохотно, и Гарав сообразил: а ведь правда хотел ранить. Или даже убить. Ну сволочь…

А мальчишкам уже вернули оружие — плотно обмотанное надёжно закреплённой тонкой тканью, густо выпачканной то ли углём, то ли сажей.

— Ха! — выкрикнул рыжий, топая ногой — и тут же прыгнул влево — и нанёс удар вправо, в плечо. Причём так, что воздух низко загудел — и, попади меч в цель, это был бы перелом плеча и ключицы. Но Гарав чего–то такого ожидал — отшатнулся в сторону от удара и достал противника по колену. Мельком, несильно — но полоса сажи осталась. Рыжий оскалил зубы, прыгнул ближе, целя Гараву в живот — едва тот поднял клинок, как меч рыжего стремительно отдёрнулся и тут же метнулся выше, в грудь. Гарав опять ушёл — в сторону–вбок, сверху рубанул по вытянутой руке. Рыжий отскочил — как в танце, махнул мечом на уровне живота. Но Гарав не атаковал — ждал. Ждал, только губы себя как–то странно вели, сами по себе — растягивались, словно в улыбке, открывая не только зубы, но и дёсны. Гарав ничего не мог с этим сделать.

Меч холмовика описал восьмёрку — и закрутился с бешеной скоростью. Похоже было, что оружие, как пропеллер, тянет за собой своего хозяина. Держа перед собой меч как перекладину — параллельно земле на уровне груди — Гарав сделал несколько шагов назад по кругу. Врёшь, устанешь… Восьмёрка разрядилась стремительным броском в голову. Гарав отклонился — еле успел убрать её, ветерком прошлось по щеке — и ткнул мечом перед собой вниз.

— Ава! — не выдержал рыжий — меч попал между ног. Толпа разразилась хохотом. Гарав съездил рыжего по шее — плашмя, но довольно сильно — и наступил ногой на оброненный меч. Рыжий скорчился на коленях, прижимая руки к пострадавшему месту.

— Дагор, Кардолан!

— Кардолан!

— Кардолан!

— Загарадун!

До Гарава не сразу дошло, что он победил. Тяжело дыша — надо же, какие–то секунды — а так запыхался — мальчишка вскинул меч. Плавно повёл им в сторону — и по дуге, потом поклонился слегка. Видно было, что такое поведение пришлось людям по душе — одобрительный рёв, начавший было стихать, всплеснул снова. Гарав повернулся к своему противнику и подал ему руку.

Рыжий посмотрел так, что рука упала сама. «Ну за что? — растерянно и обиженно — радость от неожиданной победы ушла больше чем наполовину — подумал Пашка. — За что он меня так ненавидит?»

Но делать ещё попыток примирения он не стал — отвернулся.

Одеться ему помогли дружеские руки. Хорошее настроение возвращалось толчками — и Гарав не сразу сообразил, что происходит, когда высокий белокурый бородач придержал его за локоть:

— Погоди, кардоланец, — дружелюбно сказал он. И протянул на широченной ладони три серебряных монеты. — Вот. Я ставил на тебя и выиграл шесть зарни. Половина твоя по справедливости.

Ха. А Гарав и не заметил, что на них ставили…

Мальчишка застегнул пояс, осмотрел и убрал меч, с которого сняли тряпки. И только после этого сказал — тоже дружелюбно, но решительно:

— Благодарю, добрый человек. И не держи на меня обиды… но я дрался не за деньги. За честь…

…После этого поединка бродить по городу расхотелось, и Гарав устроился на другой площади — небольшой, но с фонтаном. Фонтан был симпатичный — девушка или даже девочка с кувшином, из которого проливается вода. Дома вокруг площади были двухэтажные, с одного этажа звучала музыка, с другого доносились отзвуки скандала. За фонтаном двое мальчишек — лет по семь–восемь — играли в турнир деревянными фигурками воинов на деревянных же лошадях. Разбегались (один был в стареньких кожаных туфлях, второй босой) и сталкивались с разбегу, стараясь сбить с седла вражеского всадника. На крыльце одного из домов за мальчишками неодобрительно наблюдала девчонка — постарше их, она держала на руках и гладила полосатого котёнка.

Турнир закончился победой того, который был в туфлях. Мальчишки подобрались к фонтану, поставили своих воинов на край, нагнулись к воде, поплескали себе в лица и стали о чём–то перешёптываться, коварно глядя в сторону девчонки. Той, видно, уже не раз доставалось от этой парочки — она громко фыркнула и гордо, но поспешно смылась в дом.

Гарав усмехнулся, покачал головой. Но тут же почему–то вспомнилась рабская колонна на ледяной равнине. Гарав передёрнул плечами. Достал из кошелька четыре фартинга. Положил, вставая, монеты на край фонтана. И зашагал по площади — уже привычно придерживая меч.

Он почти дошёл до улицы — другой, не той, из которой вышел на площадь — когда сзади послышался сдвоенный бег, и нагнавшие его мальчишки остановились по бокам.

— Оруженосец, ты забыл деньги, — сказал тот, который был в туфлях. Босой протянул ладонь — на ней лежали монеты.

— Правда? — Гарав растерялся. — Я их не забыл… я их оставил. Вам.

Мальчишки переглянулись. Потом — так же одновременно — недоумённо (но без опаски или недоверия) снова уставились на Гарава.

— А за что? — весело удивился тот, который босиком. — Куда–то надо сбегать, оруженосец? А что ты не сказал?

— Да ни за что, — пожал плечами Гарав. — Просто берите. И пусть у вас всё будет хорошо.

Мальчишки засмеялись. Немного снисходительно. У них и так всё было — и будет — хорошо, и они твёрдо знали это. Однако потом оба вежливо поклонились — ловко так, умело. И зашагали обратно к фонтану. Пару раз оглянулись.

А что они делали потом — Гарав не знал. Он ушёл в улицу…

…Фередира — как по волшебству — Гарав встретил в какой–то — забегаловке? закусочной? — короче, в небольшом заведении, куда заглянул, поняв вдруг, что страшно голоден. Он взял себе вина и жареной картошки с грибами и ветчиной. И, едва сел за один из столиков (так себе, не слишком чистый) со своим заказом — вошёл Фередир. Осмотрелся и заулыбался, увидев Гарава, подошёл.