Страница 75 из 86
Вытянувшись, как положено перед командиром, Комар доложил:
— Ваше приказание выполнено — повреждение исправлено.
— Нет, — сказал Ратиков, — приказание не выполнено. Было приказано вернуться живым. А тебя по дороге к берёзам и там, когда ты стал во весь рост, пять раз убили. Задание повторить!
Тяжёлым был этот день и для бойцов, и для младшего командира Ратикова.
ВЗРЫВ МОСТА
Тяжелее становилось с каждым днём. Ведь война торопила: скорее на передовую. Про себя Ратиков часто повторял поговорку: «Всё, что можешь назвать своим, лежит в твоём сегодня». А вспоминал он к тому, что знал: обучил сегодня бойцов маскироваться — хорошо. На завтра наметил другой урок, а будет ли этот урок, кто знает. Может, снимут отсюда и пошлют вперёд. Может быть, и снимать с места не придётся: враг сам сюда придёт.
Вот почему торопился Ратиков. Свою команду он обучал трудному и опасному делу минёров-подрывников.
Вскоре отряд минёров-подрывников снова услышал команду:
— Стройся! По ва-го-нам! Бегом марш!
Недолго постукивал на стыках воинский состав, а уже стали слышны, точно вздохи какого-то великана, голоса орудий.
Передовая была совсем рядом — за рекой.
Матвей Ратиков получил приказ заминировать и держать в постоянной готовности к взрыву мост через реку.
Не знаючи, можно подумать, что взрывать мосты просто. Заложил взрывчатку, поджёг — бах, и нет моста.
Однако это совсем не так.
Сначала сапёры-подрывники должны охранять мост — спасать его, чего бы это им ни стоило. Ведь по мосту движутся наши части. Их надо оберегать от фашистских «мессершмиттов» и «хейнкелей», как от хищных ястребов, которые кружатся над ним и норовят угодить бомбой в мост. И в то же время надо было, сохранив мост, превратить его в огромное хранилище взрывчатки.
Минирование моста было не таким-то простым делом. В его устои и фермы были заложены ящики с толом, который напоминал бруски обыкновенного хозяйственного мыла. Подрывники протянули уже провод от моста к взрывной машинке. Уже залегли в укрытие старшина Ратиков и красноармеец Комар.
Матвей Ратиков знал: взрыв моста должен вывести из строя участок железной дороги, которой фашисты стремятся овладеть во что бы то ни стало. Если мост выйдет из строя, фашистам придётся продвигаться по крюку в двести километров. А не взорвать мост — они выйдут на прямую дорогу к Москве.
Вот какое значение имел этот взрыв.
Два дня надо было провести на мосту, который невозможно замаскировать, спрятать от вражеских самолётов.
Трудное это было время у Матвея Ратикова да и у всего отряда минёров-подрывников. Особенно не терпелось Толе Комару. Он спрашивал Ратикова:
— Ну как там, скоро взрывать будем?
— Теперь скоро, — говорил Матвей Тимофеевич.
— Терпежу нет.
— Хорош сапёр без терпения! Помолчал бы, Толик…
— Молчу…
Но задавал вопросы Матвею Ратикову не только Комар. В один из двух последних дней жизни моста, когда его готовили к взрыву, командир сапёров-подрывников пришёл к Ратикову с немолодым военным, у которого из-под пилотки выбивались седые волосы.
«Странно, — подумал Матвей Тимофеевич, — на военного совсем не похож, и потом, чем-то он мне знаком. Когда, где я его видел?»
— Познакомьтесь, — сказал командир, — это товарищ из фронтовой газеты. Писатель.
Матвей Тимофеевич козырнул писателю и вопрошающе посмотрел на командира. Ратиков не мог взять в толк, что делать в таком опасном месте писателю, да ещё немолодому.
А писатель сказал:
— Мы с вами виделись на вокзале, когда вы прощались с семьёй. Я вас запомнил. У вас дочка такая краснощёкая и большеглазая. Верно?
— Точно, — подтвердил Ратиков. — Наташа.
— А теперь расскажите и покажите, как работают ваши сапёры. Я буду писать о них в нашей газете.
Матвей Тимофеевич снова вопрошающе посмотрел на своего командира, а тот только кивнул, что означало: «Выполняйте».
Что ж, Ратиков выполнил приказание и рассказал писателю о сапёрах. Рассказывал командир отделения сапёров толково, но не размазывая, — сжато, точно, коротко.
— Вы торопитесь? — спросил писатель.
— Да, — сказал Ратиков. — Может, это не гостеприимно, но я думаю, что вам, товарищ, лучше отсюда уйти поскорее. Тут у нас всяко может случиться. И в любую минуту. Это сейчас затишье, немецких самолётов нет, а пожалуют — можете не сомневаться.
Вскоре Матвей Тимофеевич, ответив на все вопросы писателя, дал ему провожатого в штаб полка. А тут как раз и началась бомбёжка.
Сапёры отделения Ратикова под хлопающие выстрелы зениток, под вой пикирующих самолётов врага кончали свою тяжёлую и опасную работу: под бомбёжкой таскали и закладывали в опоры моста тяжёлые ящики с толом.
И многим сапёрам в это время думалось: «Скорее бы приказ о взрыве».
И вот затарахтела маленькая, но шумная дрезина. К мосту прибыл командир сапёров-подрывников.
Ратиков отрапортовал:
— Мост к взрыву подготовлен!
— Заряды проверяли сами? — спросил командир.
— Сам.
— Знайте же, что, если выпадет хоть один заряд, вся система будет нарушена. Следите за шнуром.
— Есть следить за шнуром!
Орудия врага били уже по восточному берегу реки. Огневой шквал катился к самому мосту, и в небольшие перерывы, когда утихали пушки и миномёты, слышен был треск фашистских автоматов.
Гитлеровцы пробирались уже к самому мосту, над которым плавала в небе «рама», как наши бойцы прозвали фашистский самолёт-разведчик.
Ратиков приказал бойцам своей команды уйти в укрытие. Ведь пули уже долетали до этого берега реки. Сам Ратиков остался у подрывной машинки. Повернуть только ключик — и мост взлетит на воздух.
Комар высунул голову из блиндажа:
— Слышь, командир, теперь уж скоро?
— А ну скройся, чтоб я тебя не видел!
Комар замолчал, но остался рядом со своим командиром.
Ратиков ждал сигнальной ракеты. Но ему хотелось взорвать мост в тот самый момент, когда фашисты побегут с того берега, когда их будет как можно больше. Тут важно было не упустить время: счёт шёл на секунды — ни секундой раньше, ни секундой позже.
А вот и первая ракета, которая выпрыгнула из земли в тёмное небо, как светящийся мячик. Ракета эта приказала: «Приготовиться к взрыву!»
«Приготовиться к взрыву!»
Ратиков стал на колено, проверил исправность проводки, которая шла к зарядам. Тока не было. Он не удивился: пули щёлкали по берегу и, видимо, перебили провод.
Значит, подрывная машинка ни к чему.
Ратиков закопал машинку в землю и подтянул к себе бикфордов шнур.
Гитлеровцы были уже на мосту. Тарахтели мотоциклы; подбадривая себя криками, бежали автоматчики.
И в это время вторая ракета приказала: «Взрывать!»
Ратиков чиркнул спичкой. Он видел, как гитлеровцы на мотоциклах подъезжали к мосту. Можно было разглядеть, что один из них офицер.
«Пусть въедут на настил», — решил Ратиков.
Спичка обожгла ему пальцы. Он бросил её, рванул коробку другой спичкой и поджёг бикфордов шнур.
Но взрыва не было.
У Комара от волнения высушило рот, холодок пробежал по спине, противно задрожало сердце и сразу же вспотели ладони.
— Что будем делать? — выкрикнул он каким-то не своим, сдавленным голосом.
Ратиков знал: такой неразорвавшийся заряд всё равно что притаившийся, невидимый зверь. Чёрт его знает, что он выкинет, если пойдёшь искать повреждение. Вдруг неизвестно откуда кинется на тебя. А это — смерть.
На учениях Ратиков всегда сам проверял неразорвавшиеся заряды. Когда отправлялся на проверку, приказывал бойцам не выходить из укрытия.
И тут он снова прикрикнул на Комара:
— Слышал приказ: сейчас же в укрытие! Исполняй!..
Бежала по кругу секундная стрелка на часах, приближались фашисты, а мост был цел. Ратиков понимал, что пулей перебило не только электропроводку взрывной машинки, но и бикфордов шнур.