Благородный воин

Любопытство было удовлетворено, и она уже собиралась отстраниться, но в этот миг руки рыцаря ожили, объятия окрепли, рот стал требовательным, язык, проникая внутрь, настойчиво ласкал ее полураскрытые губы. Тело девушки моментально отреагировало на его чувственный призыв, его язык встретился с ее, начав вечную, как мир, дуэль. Элизабет и не подозревала, что в ее теле таятся такие чувства, но теперь они властно заявили о себе. Ее больше испугал не порыв Джеффри, а собственная реакция, и она быстро выскользнула из его слабеющих объятий. Потерла припухшие губы, стараясь справиться с дрожью.

Элизабет боялась смотреть барону в лицо, ее щеки пылали от смущения.

Лишь через несколько минут она заставила себя опустить глаза и с облегчением вздохнула – рыцарь спал.

Девушка тихонько рассмеялась:

– У тебя жар, милорд. Лихорадка пройдет, и ты все забудешь.

К ее ужасу, воин улыбнулся.

Глава 2

Барон проснулся на шестой день.

Пелена навеянного лекарствами сна спадала неохотно, и пробуждающееся сознание сбивалось и путалось. Открыв глаза, сэр Джеффри попытался охватить взглядом пространство у постели, лихорадочно вспоминая, как здесь очутился. Все казалось до боли знакомым и в то же время чужим. Перед глазами вспыхнули картины сражения, но что было потом, вспомнить не удалось.

Чертыхаясь от бессилия, барон перекатился на спину. Полыхнула боль, он глубоко вздохнул, пытаясь унять судорогу. Лишь потемнели зрачки, но изо рта не вырвалось ни звука – воин давно привык побеждать боль. Застонать значило проявить слабость. А именно несгибаемая, железная воля составляла могущество лорда Джеффри. Ее противоположность – слабость – он ненавидел; слабость была уделом ничтожных людишек.

– Добро пожаловать в мир живых, милорд.

Грубый голос верного вассала согнал с его лица гримасу сосредоточенности. Уж теперь-то он получит ответы на все вопросы. Заметив, насколько Роджер изможден, барон удовлетворенно кивнул: преданный вассал явно не смыкал глаз у его постели, и его верность обрадовала господина.

– Какой сегодня день? – спросил Джеффри хриплым голосом.

– Шестой, считая день, когда вас ранили.

Блуждающий взгляд приковало висящее над камином знамя. Он долго-долго изучал вышивку, и внезапно все мысли затмило видение. Она настоящая, она живая. Ярко, как зарождающийся день, в сознании вспыхнули сцены того, что случилось в комнате.

– Где она?

– Разве вы помните? – удивился Роджер.

– Да, – тихо ответил барон. – Приведи ее сюда. – Твердость приказа прозвучала неожиданным контрастом мягкому тону признания.

– Она исчезла.

Бешеный крик был слышен далеко во дворе. Он пугал и в то же время радовал сердце, показывал, насколько разгневан барон, и вместе с тем свидетельствовал, что господину значительно лучше. Роджер привычно встречал словесные удары, прекрасно зная, что поток ругательств вскоре иссякнет и он получит возможность все объяснить. Лорд Джеффри вспыхивал моментально, но человеком он слыл справедливым.

Надо выждать, ухмылялся про себя верный вассал, а потом уж излагать дело.

– Рассказывай все с начала! – наконец приказал сэр Джеффри.

Роджер заговорил быстро и перевел дух лишь тогда, когда закончил рассказ. Хотя он служил господину уже пять лет, но до сих пор терял способность складно мыслить, когда видел его в таких расстроенных чувствах.

– Милорд, я пошел бы на сделку и с дьяволом, только бы спасти вашу жизнь, – заверение прозвучало, как жаркая клятва, и барон не обиделся на друга – верность Роджера не вызывала сомнений. – Я все же хотел узнать, где она живет, – продолжал вассал, – но кого бы ни спрашивал, никто ничего о ней не знает.

– Они говорили правду?

– Не думаю. Скорее старались ее защитить. Но не понимаю зачем.

– А этот мальчик, о котором она просила… Приведи-ка его сюда.

Усилием воли лорд Джеффри подавил разочарование и тревогу: девушка одна, беззащитная за стенами замка…

Роджер поспешил передать приказ часовому.

– Мальчишка хотел улизнуть, – покачал он головой. – Охрана перехватила слугу девицы, который пытался увести его отсюда. Слугу я допросил, но он молчит. И я решил дождаться, когда вы придете в себя, чтобы во всем разобраться.

– Мальчик расскажет мне все, – сказал Джеффри.

– Но он по-прежнему не говорит, милорд. Как же…

– Нечего задавать вопросы, – резким тоном прервал барон. – Я должен все знать.

Не прошло и нескольких минут, как Томас предстал перед лордом. Он не проявлял ни страха, ни смущения и в ответ на испытующий взгляд широко улыбнулся. Бесстрашие его показалось Джеффри поразительным: даже у взрослых начинали трястись поджилки, когда барон останавливал на них свой взор, а этот только что не хохотал. На нем была крестьянская одежда, и он давно не мылся.

Нет, мальчик не боялся, скорее он испытывал острый интерес: его спаситель, воин, уничтоживший подстерегавшую его на пустынной дороге в Лондон банду, наконец очнулся. Память ребенка не распространялась дальше того эпизода, но лорд Джеффри об этом не знал и был тронут невинным доверием, сквозившим в глазах малыша.

– Вы теперь не умрете?

Вопрос Томаса поразил обоих мужчин: они думали, что мальчик немой.

– Нет, не умрете. Во дворе слышали, как вы кричали. И теперь все улыбаются, – закончил свою мысль Томас.

В голосе мальчика звучало такое облегчение и такая уверенность, что лорд Джеффри невольно рассмеялся.

– Как тебя зовут?

Мальчик открыл было рот, но, тут же нахмурившись, пожал плечами:

– Не знаю.

– Откуда ты и как сюда попал? – спросил Роджер.

Томас повернулся в его сторону.

– Он меня спас, – показал он на лорда Джеффри, – и привез сюда. Я буду рыцарем.

Томас, видимо, это твердо решил и сейчас горделиво расправил плечи.

Барон переглянулся с Роджером и снова обратился к мальчику.

– Ты чей? – спросил он, хотя заранее знал ответ.

– Ваш?..

В этом мальчик не был уверен и, сцепив от волнения руки, ждал, что скажет барон.

Его нервозность не ускользнула от Джеффри. И хотя он не имел опыта общения с детьми, в нем жил инстинкт оберегать беззащитных и покровительствовать им.

– Мой, – ответил барон и сам внутренне содрогнулся от того, как грубовато прозвучал его голос. – А теперь оставь меня одного. Поговорим позже.

Томас облегченно вздохнул и бросился к двери, а барон обрадовался, что ребенок улыбнулся и больше не хмурится, и сам удивился собственным чувствам: видимо, жар ослабил не только его тело, но и дух.

– Ответьте, милорд. – Мальчишка остановился на пороге, но не повернул головы, так что Джеффри не видел выражения его лица.

– Да… – нетерпеливо проговорил он.

– Вы мой отец? – Томас взглянул на рыцаря, и тот ясно различил муку в его глазах.

– Нет.

Из глаз мальчика мгновенно брызнули слезы. Лорд повернулся к Роджеру, как бы спрашивая:

«Ну что теперь делать?»

Воин пробормотал.

– Он тебе не отец. Он – твой господин. Твой отец был вассалом лорда Джеффри.

– Значит, он умер?

– Да, – признался барон. – Но теперь ты под моей опекой.

– И благодаря вашему покровительству я могу стать рыцарем?

– Сможешь.

– Вы не отец, вы господин. Но разве это не одно и то же? – как само собой разумеющееся заметил мальчик и испытующе посмотрел на Джеффри. – Правда?

– Правда, – с чувством ответил воин. – Одно и то же.

Пока за мальчиком не закрылась дверь, ни барон, ни Роджер больше не проронили ни слова. Было слышно, как парнишка хвастается перед часовыми в коридоре. Первым улыбнулся вассал:

– Да, Томасу хватало хлопот с этим малышом. А ведь если мне не изменяет память, когда он появился на свет, лорд был уже немолодым человеком.

– Как я мог забыть? – подхватил барон. – У Томаса было несколько детей – и все девочки. Они уже подросли, когда родился сын. Томас с рождением сына так возгордился, что вести об этом событии дошли до Лондона.