Отблески тьмы

- Мне бы еще просветиться на счет того, что там обычно заводится.

- Да тварь всякая, - отмахнулся он. - Бывает с крысу, бывает с собаку, бывает и с медведя. Еще нетелесная бывает, та и вселиться может. Причем всегда через глаза, так что без очков никак нельзя. Вот это все и надо истреблять. Заодно травку темную, но она от света сама пеплом распадается, а бывает еще и по вызовам гоняем. На манер пожарных.

- Ага, понял. А потери в личном составе как?

- Ну как тебе сказать..., - задумался он. - Зимой больше, Тьма крепнет, летом меньше. Бывает, что просто не везет, два мобильных группы за последнее время здорово подвыбило, а бывает, что несколько месяцев никакой убыли в личном составе.

- А вот эта вся разведка, комендачи и прочие - они к таким делам никак? - зада я уже давно крутившийся на языке вопрос.

- Помогают, бывает, но у них и других дел хватает. Разведка вне города действует, у комендачей периметр, патрулирование и с людьми война.

- С людьми? - опешил я. - А чего это? Заняться больше нечем?

- А ты как думал, тут все ангелами становятся? - иронично спросил он. - Тут и конфликты интересов, и за ресурсы война, и вообще какая-то непонятная движуха пошла, говорят, последнюю пару лет. Вроде как секты завелись. Живут не пойми где, и вроде даже Тьмы не боятся. Не трогает она их, вроде как.

- В глаза светят из-за них?

- И из-за них тоже, - подтвердил Паша. - И у одержимых глаза чернеют, правда у всех по-разному. Но это увидишь, как пойдет инструктаж, так все на картинках тебе покажут.

- А чего хотят секты-то?

- А хрен его знает. Хотят, "чтобы всем". И все тут. Им типа свет истины открылся. Ну, тьма истины, если по-нашему говорить. Ну ты сам прикинь, тут же мир такой, как и там, по ту сторону. Тут и Америка где-то есть, и Германия, и Китай с Антарктидой. И всюду проваливаются. Как тут проблемам не быть?

- Это точно?

- Точно, разведка-то катается, до других областей добирается. А те, в свою очередь, еще до других. Так информация и расходится.

"Пепелац" подскочил на колдобине так, что народ чуть со скамеек не послетал. Послышались веселые матюги и всякие пожелания водителю. У меня тюк улетел под переднее сиденье, пришлось доставать.

- Паш, ты вот что скажи: в общаге этой самой поесть можно или как? - побеспокоился я. - А то с утра не жрамши, в желудке волки воют.

- В буфете. Хоть пожрать, а хоть и выпить.

- В общаге выпить? - удивился я, вспомнив студенческую молодость.

- А что? По вечерам шляться не очень принято, вот и разрешают. А не разрешали бы, так по комнатам бухали, какие проблемы? Свинья грязи, а человек водки всегда найдет.

- Но пожрать точно можно.

- Точно, - уверенно ответил Паша. - Разносолов не обещаю, но бутерброды найдутся или пирожки какие, ну и чай там, молоко, или чего покрепче. Ага, первая остановка.

"Пепелац" медленно и тяжко затормозил, дверь открылась прямо напротив ярко освещенной, уже электрическим светом, проходной. Где-то в отдалении тарахтел движок, и я сразу вспомнил предложение Федора. А генераторы ведь точно здесь нужны.

Несколько человек, поднявшись со своих мест, пошли к выходу, быстро выходя из салона машины в освещенный круг света. За окном совсем уже стемнело.

- Тут семейные живут, у них вроде как квартирки, - пояснил Паша. - А мы, холостые, по-спартански.

- Общага мужская? - полюбопытствовал я.

- Ага, мужская, женская в соседнем корпусе. Но тут запретов нет, разве что Нурик, комендант, от такой распущенности душевно страдает. Он у нас другого воспитания. Все в инстанции пишет, чтобы, значит, проход девкам запретить. Даже сам пытался, но по репе схлопотал от населения, задний ход дал.

- А зачем ему?

- Завидно, наверное.

Машина снова тронулась с места, подсадив попутно двоих молодых парней.

- Кстати, мне бы бритву еще купить надо, и там щетку зубную..., - вдруг вспомнил я.

- Это без проблем, прямо в буфете торгуют, - сказал Паша, после чего добавил: - Ну вот, три минуты, и мы на месте.

Так и оказалось. Ровно через три минуты машина въехала в открытые ворота, ведущие в типичный школьный двор, сейчас довольно ярко освещенный до самого крыльца с балюстрадой. Три этажа, примитивные барельефы со всякой музыкальной символикой, надпись под крышей, заметная даже сейчас: "1-я городская музыкальная школа имени Второго Коминтерна". Я попытался вспомнить, когда был Коминтерн первый, и не вспомнил.

- Все, выходим, - поднялся Паша, подталкивая меня к выходу.

На улице было по-прежнему холодно, промозгло, поэтому все сразу резко почесали к дверям, втягивая голову в плечи, хотя в салоне "пепелаца" жарко тоже не было, отапливать его никто не планировал.

Я взбежал по выщербленным ступенькам, толкнулся в стальную тяжелую дверь, пытавшуюся вернуться на свое место на пружине, и словно в своей школе оказался, в которой до десятого класса учился. Вестибюль, колонны, за ними коридор, правда, отделенный серьезной решеткой от вестибюля. По бокам у нас раздевалки были, а здесь такая только с одной стороны. С другой привычная уже клетка-дежурка, рядом с ней дверь с табличкой: "Комендант комплекса. Оразбердыев Нурберды Овесдурдыевич".

- О как, - только и сказал я, прочитав табличку.

Слышавший звук дежурный, сидящий над кроссвордом, негромко хмыкнул.

- На месте комендант? - спросил я его.

- Ага, пока на месте. Заходи.

Постучавшись, ждать ответа не стал, а толкнул дверь, поптуно вытаскивая из кармана предписание на заселение.

- Товарищ Оразбердыев?

Среднего роста коротконогий сухощавый мужик с длинным лицом и восточными глазами обернулся ко мне от шкафа, в котором что-то искал, и спросил:

- Чего хотель?

- Пожить типа, - доложил я, протягивая бумагу.

Тот кивнул, взял ее, прищурившись, поднес к свету. Я попутно разглядел его повнимательней. На нога сапоги хромовые, с глажеными голенищами, синие комсоставовские бриджи, дорогая и наглаженная до хруста коверкотовая гимнастерка без погон. Подворотничок на фоне темной шеи пугает белизной. Есть подозрение, что большую часть своего времени комендант уходу за собой посвящает. И одеколоном от него немилосердно.

- Ага, фонарщик, - удовлетворенно заключил он, складывая бумагу. - Оружие получил?

- Нет пока.

- Как дадут, сразу дневальным заступишь, - объявил он мне радостно.

- Чего это?

- Дневальный все ходят, - объяснил он. - Только без оружия такой дневальный как овца, кушай его кто хочет.

- Понял, Нурберды Овец...

Тут я растерялся и почувствовал желание повторно взглянуть на табличку. У меня уже и фамилия коменданта из головы успела выветриться, не то что невыразимое отчество.

- Э, Нурик зови, не старый, да. - сказал он, небрежно, но вполне величественно махнув рукой. - Овец не зови, баран не зови. Ты какого года?

- Шестьдесят пятого.

- Вот, ровесники. Я шестьдесят восьмого даже, но тут уже три года, - блеснул он знаниями математики. - Сам откуда?

- Москва.

- Я из Ашхабад. В Москву командировка приехал, бритоголовые погнались. Я от них в темный подъезд спрятался, они за мной. Там дверь подвал. Спрятался там, а потом прямо сюда вышел. Теперь комендант, - погордился он напоследок.

- Повезло, - позавидовал я.

- Что повезло? Везет баран, когда не его на шашлык пускают, а другого. А меня за заслуги назначили, сам глава администрация приказал.

- Ух ты... - только и сказал я, тщательно изображая зависть.

- Ладно, третий этаж тебя заселю, вторая комната, второй пенал.

- Чего второй?

- Комната.

- А после комнаты?

- Пенал, - пояснил комендант Нурик с интонацией, с какой с детьми говорят. - Ты что думал, тут гостиница такой? Горничный-морничный завтрак носит? Школа был, классы большие, их поделили. По трое живут, но вас пока двое будет, один сосед твой погиб недавно. Тоже фонарщик был. Ключи держи, пошли в каптерка, я тебе белье дам. На неделя, аккуратно надо, понял? Тут как армия.